Бернар Клавель - Малатаверн
– Знаешь, я ужасно тебя люблю. Просто ужасно.
– Я тоже очень тебя люблю.
А вокруг гудел ветер. Робер и Жильберта постояли, послушали, затем девушка прошептала:
– Потом когда-нибудь, когда мы поженимся, мы будем вспоминать эту ночь и говорить: "В ту ночь, когда мы спасли старуху…"
И она поцеловала Робера в губы, долго не отрывая сомкнутых губ и крепко прижимаясь к нему.
ГЛАВА 21
Так прошло довольно много времени. Они ничего не слышали, кроме шума ветра, кружившего вокруг них и вылетавшего в печную трубу. Они поднимали головы, и перед глазами проплывали темные и светлые пятна. Когда Жильберта склонялась, глаза ее сияли, хотя само лицо оставалось в тени. У Робера по-прежнему сильно колотилось сердце, но ком в горле почти прошел. Теперь мгла уже не казалась бездонной. Она вся была здесь, в этих четырех стенах. Стены эти были черны, как сама ночь, но они были здесь, совсем рядом, а всего того, что таилось снаружи, попросту не существовало.
Робер все еще не мог собраться с мыслями, но в душе его постепенно рождалась уверенность, что они могли бы навсегда стоять вот так – не двигаясь, не произнося ни слова, купаясь в теплых сумерках. Юноша чувствовал, как Жильберта льнет к нему, и ему казалось, что он почти сливается с ней.
Они уже не целовались, но и не разговаривали, Робер уткнулся головой в шею подружки. Ветер трепал прядку ее волос. Щека его прижималась к нежному и теплому плечу.., теплому и живому.
Они стояли так долго-долго… И вдруг завывания ночного ветра разорвал треск.
Робер и Жильберта вздрогнули, напряглись. Было непохоже, что трещит дерево.
– Дверь! – шепнула Жильберта. Оттолкнув Робера, она шагнула к старому крыльцу. Робер устремился за ней.
– Они уже там, – проговорила она.
Юноша пригляделся. Дверь фермы была распахнута.
– Они уже там. Мы их проворонили. Идем, идем скорее, – подгонял, Жильберта.
Перепрыгивая через кучи камней, они ринулись к ферме. Добежав до дороги, замерли.
В глубине дома луч электрического фонаря выхватил угол стола. Пахнуло кислым молоком.
Жильберта ступила и; каменный порог фермы и задела ногой какую-то штуку, которая со звоном покатилась по полу. Луч перерастался, двинулся к ним. На мгновение Робер и Жильберта ослепли, потом девушка потребовала:
– Стойте, перестаньте! А то мы заявим на вас! Послышался приглушенный голос Сержа.
– Это наш балбес и его полоумная подруга. Ты займись деньгами, а я разберусь с ними.
Луч скользит в сторону, и теперь Серж загораживает собой фонарь. Робер и Жильберта все еще стоят в дверях. К ним подходит Серж. Он опять обрядился в мешок, на голове – берет, на лице платок. Жильберта отступает назад. Робер стоит, не шелохнувшись.
– Эй, вы, подонки! – яростно бурчит Серж. – Убирайтесь, пока целы, и чтоб никому ни слова, а то хуже будет!
Правой рукой он выхватывает что-то из-за спины и медленно спускается по ступенькам. Он заносит руку – что-то поблескивает в темноте. Робер пятится назад. Во рту у него появляется горький привкус. Серж проходит мимо него, погрозив ножом, и наступает на Жильберту, которая тоже подается назад.
– Слышь, ты, деревенщина, – цедит он. – Занимайся лучше своими коровами, ковыряйся в навозе и держи язык за зубами, а не то кишки выпущу.
Голос его доносится словно издалека: из-за платка. Но все равно делается не по себе.
Робер остолбенел. Во рту горько. Горло опять перехватывает. И вдруг он теряет голову. Тело не слушается его. Действует самостоятельно. Это жутко, как будто он перестал быть самим собой и со стороны наблюдает за собственными действиями.
Он наклоняется, и рука тут же нащупывает ту штуку, на которую при входе наткнулась Жильберта. Робер распрямляется и, замахнувшись, наступает на Сержа. Тот подается в сторону и тоже замахивается. Лунный свет заливает весь холм за его спиной. Блестит нож. Он слегка дрожит.
– Бросьте это дело, бросьте! – кричит Робер. – Вы оба подонки!
– Убирайся, а то убью!
Серж медленно наступает на Робера. Робер размахивается. Слышится свист, будто ветер очередной раз налетел на щипец крыши.
– Вы что, с ума посходили! – вопит Кристоф, кидается к ним и неожиданно замирает в шаге от Сержа.
Рука Робера уже опустилась. Свист обрывается, слышится негромкий хлопок, точно лопата стукнула в твердую землю.
Серж, похоже, пьян. Он шатается, ноги у него подгибаются, сейчас он опрокинется назад. Но нет, теперь клонится вперед… Вот он сгибается пополам и медленно заваливается головой вперед, потом скатывается на бок и замирает.
Все застывают в оцепенении. Рука Робера внезапно ощущает страшную тяжесть: это железный прут. Чуть погодя пальцы его сами собой разжимаются. Прут вываливается у него из рук.
Робер смотрит, как он падает. Сначала замирает, стоя вертикально, как Серж, потом начинает потихоньку клониться в сторону и падает на землю.
– Вы с ума посходили! – твердит Кристоф. – Господи, вы все ненормальные!
Голос его звучит издалека, с другого края света… Все отодвинулось куда-то страшно далеко. Крупное тело Кристофа приходит в движение и кажется теперь расплывчатым, почти прозрачным.
Тем не менее Робер следит за ним глазами. Видит, как Кристоф подходит к Сержу, склоняется над ним. Медленно протягивает одну руку, затем другую. Вспыхивает электрический фонарик, и мутный луч света освещает лицо Сержа.
Лица почти не видно – виднеется лишь узкая полоска кожи между платком и беретом, да и та вполоборота. Кристоф сдергивает берет. Хватает Сержа за плечо и встряхивает приятеля. Рука Сержа безвольно падает на землю. Робер подходит поближе. Наклоняется. Следом подходит Жильберта и тоже склоняется. Луч света, качнувшийся было в сторону, вновь освещает лицо Сержа.
Кровь. Вся правая сторона лица залита кровью… И над левым глазом тоже кровь, и еще что-то белое, пузырчатое.
Пауза. Ветер смолк. И тут Жильберта испускает истошный вопль. Хриплый и в то же время пронзительный. Потом разворачивается и кидается бежать прочь.
Робер глядит ей вслед. Теперь он ничего не понимает. А девушка уже у ручья. Вот она перемахивает через него. Летят брызги. Жильберта взбирается на противоположный берег и теперь несется по залитому лунным светом склону холма. Она карабкается вверх по пустоши, и тень ее скользит впереди.
Кристоф тем временем распрямился. Горящий фонарик бессильно свисает в его руке.
– Господи… Господи Боже… Ты его… Ты же его… Он не в силах договорить. Робер переводит на него взгляд. Лицо Кристофа скрыто шарфом и беретом. Только глаза блестят на узкой полоске открытой кожи.
