Дебора Смит - Тень моей любви
Я слишком долго гонялась за призраками. Нужно было что-то делать, и я пообещала себе, что прекращу это. Я уже становилась старовата для фантазий.
Неделю спустя какая-то бюрократическая оплошность позволила бывшему мужу Терри освободиться. Он тут же бросил в ее почтовый ящик задушенного котенка, прикрепив к нему записку: “Ты – следующая, лживая сука”.
В этот вечер она, в желтой футболке и выцветших джинсах, насмерть перепуганная, сидела на кушетке у меня в гостиной. Я принесла ей чашку горячего чая, она выпила его, следя, как я проверяю задвижки на входной двери и черном ходе.
– Тебе нечего здесь опасаться, – пообещала я. – Завтра уедешь в Майами. Будешь жить в хорошем отеле, пить мартини, загорать. Полицейские схватят его так быстро, что он даже не успеет прийти в себя с похмелья.
Произнося веселеньким голоском эту тираду, я молилась о том, чтобы мой оптимизм оправдался.
– Почему ты делаешь это для меня? – спросила она задумчиво.
Я ткнула рукой, в которой держала кувшин с пивом, в сторону стены. На ней висели почетные грамоты Ассоциации прессы Флориды.
– А может, ты мой пропуск к Пулитцеровской премии. Мы ведь газету продаем, а ты – хороший сюжет.
– Брось. Ты все время пишешь о бездомных, о сбежавших детях, избитых женщинах, но я не понимаю тебя. Клер. Ты так заботишься о чужих, а у самой нет ни мужа, ни детей.
Я засмеялась.
– У меня слишком много причуд для хорошей жены и слишком много работы, чтобы быть матерью.
– Хотела бы я сейчас на что-то отвлечься. – Она бродила по моей квартире, рассматривая репродукции на стенах, антикварный стол из красного дерева, оставленный мне дедушкой. На нем, мирно соседствуя с компьютером, громоздились альбомы с семейными фотографиями. Мама каждый год присылала мне в день рождения новый. В этом было все – своего рода вызов и мольба, и признание вины, и просто сентиментальность. Если я не навещаю Дом, то Дом навещает меня.
Терри перенесла альбомы на диван и, листая их, недоверчиво спросила:
– Они что? Все твои родственники?
– Это мои братья, – показала я одну страницу. – Их жены. У меня одиннадцать племянниц и племянников. Это мой старший брат Джош, его жена умерла при родах. Это его дочь Аманда. Ей десять лет. Она живет с моими родителями.
Терри ошарашенно водила глазами по незнакомым лицам. Кажется, мне все-таки удалось ее отвлечь. Я решила продолжать в том же духе.
– Брэди занимается недвижимостью. Хоп и Эван – строительством, а Джош стал сенатором штата.
– Ничего себе, – сказала она.
Я пожала плечами.
– Собирается на следующих выборах баллотироваться в вице-губернаторы.
– Выглядит импозантно.
– Хм-м. Слишком занят. Много ездит, много говорит.
Я кивнула в сторону тяжелых ваз на кофейном столике.
– Вот взгляни. Когда-то для мамы это было хобби, а сейчас она продает свои работы магазинам. Папа купил несколько лам и занимается ими. Все, знаешь ли, при деле.
Терри перевернула страницу альбома и улыбнулась: на фото как раз была группа лам.
– Они похожи на маленьких верблюдов, покрытых мохнатым ковром.
– Папа говорит, что они тоже плюются, когда сердятся. Он их обожает.
– Какая огромная семья. Ты часто бываешь дома? Наверно, скучаешь здесь, во Флориде?
– Я переехала сюда, когда поступила в колледж. После этого я мало бывала дома.
– Почему?
Объяснить разом двадцать лет отчуждения было непросто.
– У нас были кой-какие разногласия, – сказала я. Коротко, но потом вдруг меня прорвало: – Я совсем не умею прощать. Вот и вышло грустное сочетание любви, обид и взаимных претензий. Холодный поток под гладкой поверхностью безмятежных семейных взаимоотношений. Так случается нередко. Сожаления по этому поводу плохо согревают.
Терри вздохнула.
– Если бы у меня была такая большая семья, я бы только и делала, что сидела в окружении родни и благословляла бога, что он послал мне ее. Тебе повезло.
– У тебя тоже когда-нибудь будет семья. Хороший муж, дети, хороший дом. Обещаю тебе.
– Знаешь, Клер, я никогда раньше не верила обещаниям, но теперь по-другому. – Она с беспокойством посмотрела в окно. – Потому что благодаря тебе я знаю, что люди действительно могут помочь.
Я проворчала:
– Все просто. Надо только чуть подтолкнуть людей в нужную сторону.
Вдруг мы услышали звук тяжелых шагов, кто-то направлялся ко мне на второй этаж. Терри побелела. Она вцепилась в альбомы на коленях. Я засмеялась.
– Это бухгалтер. Он живет в соседней квартире. Успокойся.
Шаги стали быстрее.
– Это он. Клер! – сказала Терри с отчаяньем. Я пошла в свою маленькую кухню, принесла оттуда пистолет, который хранила в ящике возле мойки, и сняла его с предохранителя. Шаги затихли. Кто-то забарабанил в мою дверь.
– Я знаю, что ты там, шлюха!
Терри в ужасе оцепенела.
От страха во мне возникло странное, ледяное спокойствие. Я встала между ней и дверью, зажав в руке пистолет.
– Позвони в полицию, – тихо сказала я. – По девять один один.
Дверь затрещала от ударов.
– Сказал, что найду тебя, дрянь скулящая. Открывай!
– Он войдет и схватит меня, – шептала за моей спиной Терри.
– Не войдет. Если что, я застрелю его. Дверь ходила ходуном.
– Позвони в полицию, – повторила я. Терри потянулась к телефону на тумбочке.
– Девять один один.
Выстрел оглушил меня. От двери полетели щепки, одна из них вонзилась мне в руку.
Терри схватила с кофейного столика ключи от джипа и побежала к пожарной лестнице. Я закричала, чтобы она остановилась. В образовавшуюся в двери дыру просунулся черный ствол пистолета.
Я представила себе, как обезумевшая от ужаса Терри врежется в кучу детей, играющих в баскетбол на автомобильной стоянке при свете уличных фонарей. Я бросилась за ней. За моей спиной затрещала и упала дверь. Бывший муж Терри ворвался в комнату.
Мне следовало застрелить его, убегать было нельзя, это было ужасной ошибкой.
* * *Терри скорчилась на сиденье машины. Не отрываясь, она дикими глазами смотрела в заднее стекло на поток огней на старом шоссе. С обеих сторон дороги под светом уличных фонарей мелькали сосны, бросая белые тени на бетон. Было душно, в мое окно бил из придорожных кюветов тяжелый болотный запах.
Мой пистолет лежал между нами. Я бросила Терри на колени телефон.
– Звони в полицию, – без конца повторяла я. Это было бесполезно: вцепившись двумя руками в подлокотник, она не отрывала глаз от шедших за нами машин. Скорость была не меньше ста миль в час.
– Вот он, – взвизгнула Терри. Я увидела в зеркале старый седан, зигзагами мчавшийся за нами, почти не обращая внимания на другие машины. Бешено визжали тормоза, автомобили уворачивались, водители приходили в неистовство. Седан быстро приближался.
Перед нами, загораживая обе полосы, появилась пара бензовозов. Я пустила джип по средней полосе и проскочила. Мы неслись как сумасшедшие мимо магазинов по обочинам. На фоне темного неба высились небоскребы.
Седан вдруг выскочил откуда-то и пристроился прямо за нами. Я оглянулась и в ужасе отпрянула. Бывший муж Терри одной рукой держал руль, а другой наводил на меня пистолет. Я нажала на тормоз.
– О, боже, – простонала Терри. Полуоткрытое окно взорвалось тысячами посыпавшихся на меня осколков, и я инстинктивно загородилась рукой.
Хаос. Мир перевернулся. Я что-то кричала, пока все вокруг меня не рухнуло.
Тишина. Яркие огни. Руль джипа у моего горла. Я уставилась на наклонный металлический столб, который вонзился в джип, как соломинка для коктейля, радиатор машины шипел и дымился. Мы опрокинулись в кювет.
На заднем сиденье лежала Терри, ее тело было залито кровью.
– Прости, – прошептала я молодой женщине, которую только что обещала защитить. Боль охватывала меня, ширясь и поглощая сознание. Я сползла на пол, рассудок покидал меня, отказываясь постичь катастрофу.
Смерть. Добрые намерения, которые ни к чему не привели. Вернее, привели вот к этому. Неужели это проклятье моей жизни – добрые намерения. И что-то там еще о дороге в ад всплыло в моей памяти, прежде чем все утонуло во тьме.
* * *– Кому сообщить о случившемся? – спрашивали меня в больнице. Я пребывала в абсолютной прострации, сквозь которую пытались пробиться окружавшие меня врачи, медсестры, репортер из моей газеты, который сумел прорваться аж в реанимацию и поспешно делал пометки в блокноте.
– Кому позвонить? – допытывались они. Женщина-хирург время от времени начинала уверять меня, что я не потеряю правую ногу.
Я была в полном оцепенении из-за уколов морфия и вообще не понимала – прилагается ли к отрывочным мыслям еще и тело. В голове мешались страх, смятение, неясное сознание потери, ужас.
– Ногу? – откликнулась я. – Что с Терри?
– Пожалуйста, постарайтесь понять, мисс Колфилд не выжила. Мне очень жаль.
