Ольга Агурбаш - Febris эротика
— Да. Говорите, Вера, я пока смотрю. На полке нет вроде.
— Ну, значит в шкафу. Или в ящике стола. Надо же, не помню, куда я ее положила. Тогда запишите пока на бумажке, что вам нужно найти. На букву «А» найдете «Русское агентство» — это как раз место сбора русских, которые оказались в Италии по разным причинам. Там много всего интересного. Кто квартиру снимает, кто работой интересуется, кто родных ищет.
— Спасибо!
— Так, еще! Посмотрите на букву «Р» — Наташа.
— Почему так? Наташа на «Н».
— Нам надо «Р». Потому что под словом «работа» несколько имен. Так вот, вас интересует Наташа. Она, правда, периодически пропадает куда-то. Не очень я уверена, что лето она проводит в Риме, но все же попробуйте. У нее очень много связей, она реально помогает людям устроиться.
— Ой, огромное спасибо! — Галя записывала, а сама скользила взглядом по полкам книжного шкафа, не попадется ли на глаза большой бордовый блокнот.
— И еще! Погодите! Что-то еще я хотела сказать… Ах да! Газета! Есть газета, она, правда, на итальянском, но там очень много объявлений. — И она продиктовала название. Галя записала по буквам.
— Спасибо, Вера! А я могу звонить с вашего телефона. С городского?
— По Риму звоните, конечно. А за пределы лучше не надо. Связь дорогая. У меня, честно говоря, доходы не очень, извините.
— Да что вы? Это вы меня извините, — засмущалась Галина. — Вы меня ни разу не видели, а так помогаете.
Галя выполнила все Верины инструкции. Позвонила в агентство, потом Наташе, потом вышла в киоск за газетой. Решила, что раз уж она разменяла двадцать долларов для покупки газеты, то надо купить яиц, молока для блинов, крупы какой-нибудь, хоть кашу сварить. Маленькую баночку кофе взяла. Потом подумала, что неудобно оставлять хозяйку совсем без продуктов и накупила капусты, картошки, свеклы. Решила к приезду Веры борща наварить. Пусть постного, зато от души: с пампушками, с чесноком. Как они и мечтали с Леськой, когда в Рим отправлялись.
От двадцатки осталось немного. Галя пересчитала лиры в доллары — так было привычней. Четыре доллара. Тоже деньги.
Настроение поднялось. Появилась надежда. Да к тому же блины сделали свое благородное дело. На сытый желудок ситуация выглядела не так печально.
В агентстве ей продиктовали адрес и велели приезжать завтра с четырех до шести. Обещали дать какие-то телефоны, с кем-то познакомить. В общем, отнеслись с пониманием. Наташи дома не было. Гале ответили по-итальянски, что она будет через неделю. И Галя с радостью осознала, что вполне даже поняла ответ.
Газету вертела и так и эдак, пока не разобралась, где, кто и кого ищет в работники.
У Веры нашелся словарь. С этим словарем Галя не очень быстро, правда, но справилась с объявлениями. Раздел «няни» был довольно скуден, видимо, лето — не сезон для нянь, но несколько телефонов Галя все же обзвонила. Понимая все свои минусы — незнание языка, незнание города, она предлагала свои услуги за меньшие деньги, чем было указано в объявлении. Зато ей необходимо было проживание. Ей отказывали…
Но в одно место все же пригласили. Там срочно нужна была помощница: двое маленьких детей очень нуждались в няне. И что странно, хозяйке даже показалось плюсом, что женщина русская и что говорить она будет с детьми в основном на английском. Оказывается, то, что нужно!
Вот оно счастье! Да, небольшие деньги, совсем-совсем небольшие, зато проживание и питание!
Хозяйку звали Паолина, ее мужа Андреа.
Паолина была темноволоса, худощава и улыбчива. Она блестела темными глазами, стремительно передвигалась по дому, говорила много и быстро. Первое время Галя ее не понимала, а переспрашивать стеснялась. Паолина сначала не слишком озадачивалась тем, слышит ли ее няня, понимает ли. Но буквально через несколько дней осознала нерезультативность подобного общения и стала стараться разговаривать с Галей степеннее и спокойнее. Они быстро поладили, тем более что дети потянулись к русской женщине. Паолина была искренне рада, возвращаясь по вечерам, наблюдать картину семейной идиллии. Дети вместе с Галей располагались на ковре, собирали пазл. Или сидели на диване, обнявшись, и завороженно слушали сказку. Галина читала медленно, с выражением, имитируя голосом образы главных героев. Снежная королева ее устами говорила холодно и четко. Мальчик Кай, как эхо, повторял слова своей госпожи жестко и надменно. Девочка Герда плачущим голосом признавалась ему в любви и проникновенно шептала какие-то совсем простые слова, которые оказывались почему-то самыми важными.
За «Снежной королевой» шла «Русалочка», потом «Красная шапочка», потом «Малыш и Карлсон». Паолине казалось, что Галя предлагает детям слишком серьезную литературу, что можно, наверное, ограничиться «Чиполлино» и «Буратино», но дети с удовольствием слушали то, что читала им няня, и, даже если чего-то не понимали, переспрашивали или просили прочесть еще раз.
Андреа тоже сразу принял и высоко оценил странную русскую, как он называл ее в разговоре с женой.
— Почему ты говоришь о ней «странная»?
— Но она выглядит как-то затравленно, забито, бедно. А послушать ее… такая речь грамотная. Вроде язык знает плохо, а фразы строит правильно. И по-английски хорошо говорит. Дети ее понимают.
— Так она же учительница. И к тому же детей любит.
— И еще, знаешь, я как-то пару раз дома был вечером, когда она детям сказку рассказывала. Или читала… Так я сам заслушался. Они в гостиной сидели, а я в столовой чай пил и прессу просматривал. Так я даже газету отложил и стал слушать. Она так артистично, с выражением, как в театре! Здорово!
— Слушай, может, ей зарплату сразу прибавить? Правда, жалко ее. В такой ситуации оказалась.
— Смотри сама. Только я бы сразу не стал. Пусть поработает месяца два-три. Там посмотрим.
Галя наблюдала за отношениями Паолины с мужем и вспоминала свою семью. Невольно сравнивала.
У них, например, было не принято, чтобы женщина ухаживала за мужем во время завтрака или ужина. Кто первый пришел, тот и готовит. Кто утром раньше встал, тот делает бутерброд не только для себя, но и для другого.
У Галины дома было совсем не так. Наверное, ее Сашка был и вправду неприспособлен к жизни или это сама Галя так его разбаловала, но только он всегда сидел и ждал: когда Галя порежет хлеб, когда ему подадут ложку, когда поставят на стол сметану, соль или варенье. И никогда он не мыл посуду. Убрать со стола мог. Это да. А вот с мытьем — нет, не справлялся. Руки берег. Артист все-таки.
Как теперь справляется? Кто готовит? Посуду моет? Стирает? Неужели все бросил на мать? Или сам все-таки хозяйство ведет?
