Сьюзен Лоу - Сердечные тайны

Какая странная семья. Его задание заняло бы одну-две минуты, и хотя он хотел потратить остальное время на углубление своего знакомства с Джоунзами, исключительно в интересах своей работы, он обнаружил, что действительно очень заинтересовался этой семьей, которая родила и воспитала Бесс. Это была любящая семья, но в то же время и требовательная, все члены должны были знать свое место и выполнять связанные с этим обязанности. Казалось, в ней не было места для индивидуальности. Небольшие разногласия по бытовым вопросам, которые порождали споры, были еще позволительны, но не больше – никаких значительных расхождений во взглядах на мир быть не должно было.

Когда их пригласили за стол, Джон слегка удивился, обнаружив, что он сидит рядом с Бесс. На ней было то зеленое платье, в котором она была в день смотра. Оно навеяло на него приятные воспоминания.

– Джон, привет, – сказала Элизабет ласково, и ему показалось, что она произнесла его имя по-особенному, не как все. – Извини, что не вышла к тебе сразу. Мне сказали, что ты здесь, но мне нужно было помочь маме на кухне. Я только что освободилась.

– Не беспокойся.

– Они хорошо с тобой обращались? – спросила она.

Он улыбнулся.

– Да, очень хорошо. Отличное пиво.

– Да, у папы всегда отличное пиво.

Она опустила глаза на стол:

– Рада, что ты здесь.

– И я тоже. Как нога?

Ее бросило в жар при воспоминании о том, как Джон нес ее через лес. Она не могла поверить в то, что он сидит рядом с ней, такой большой и красивый, и в то же время было странно быть так близко с ним, и не сметь дотронуться до него.

– Уже лучше. Я не наступала на нее два дня, и сейчас она болит только, если я со всей силы стану на нее. – Бесс посмотрела на него.

В его бледно-голубых глазах светилось искреннее внимание.

– И это только благодаря тебе, благодаря твоей заботе обо мне. Спасибо, Джон.

– Это тебе спасибо.

На другом конце стола прозвучал громкий голос Кэда:

– Давайте-ка кушать.

Стол ломился от угощений: жареной свинины и утятины, пудингов, тушеного карпа, желе, различных овощей, в том числе и целой тушеной тыквы. «Еды хватило бы, чтобы накормить всю роту», – подумал Джон.

Он ел мало и еще меньше говорил, внимательно наблюдая за тем, как Джоунзы умудрялись поддерживать беседу и одновременно с воодушевлением поглощать пищу. Бесс ела не меньше любого из своих братьев, за исключением разве что Адама. И делала она это с таким бессознательным наслаждением, что просто сводила его с ума. Адам ел так много, как ни один человек, знакомый Джону. Но огромное количество поглощаемой пищи никак не сказывалось на нем – он был весел и подвижен, что особенно удивило Лэйтона, который не представлял, как человек, съевший столько, мог вообще передвигаться.

На десерт подали горы всяких сладостей. Бесс уговорила Джона попробовать всего понемножку, но и себя не обидела, как следует отведав всех блюд.

Бэнни положила в рот очередной кусочек яблочного торта, и даже глаза закрыла от удовольствия. Она язычком аккуратно слизнула крошку в уголке рта. Джон с трудом подавил желание сделать то же самое, но своим языком. Раньше ему не нравилось смотреть на кого бы то ни было, когда человек ел. Почему же сейчас ему было приятно это делать? Ему вдруг страшно захотелось быть причиной того наслаждения, которое отразилось у нее на лице.

– Элизабет, – резко сказала мать. – Ты не знаешь, что леди должна кушать мало.

Бенни положила ложку на стол:

– Извини, мама.

Она знала, что мать все время наблюдает за ней, хотя Мэри поверила объяснению Кэда по поводу присутствия за ужином английского солдата, – он сказал, что им нужно получить от него кое-какие сведения, – она все равно весь вечер приглядывалась к Джону. Бэнни уже знала, что позже состоится разговор на тему о «неподходящей дружбе».

– Ну, Мэри, пусть она поест, – сказал Кэд. – Она здоровая девушка. Ей нужно быть сильной.

– Хорошие манеры остаются хорошими манерами, Кэд.

Он передернул плечами.

– Джон, как дело с крепостью?

– Нормально. После пожара уже перебрались туда. Но еще много работы.

Как бы невзначай, Кэд спросил:

– И кто это мог сделать?

Джон пожал плечами:

– Кто знает. Все были так растеряны. Одним кажется одно, другим – другое.

– Так что, капитан Ливингстон не собирается расследовать это дело?

– Не знаю. Слышал что-то насчет амуниции.

– Амуниции?

Джон кивнул и следующие свои слова произнес с набитым сладостями ртом:

– Амуниции, ружей. Не знаю. Думаю, в следующий раз прятать нужно получше, может быть.

– Может быть… Может быть, – повторил Кэд задумчиво.

Джон вытер подбородок салфеткой и встал.

– Было очень вкусно. Нужно идти.

– Я провожу тебя до конюшни, – предложила Бэнни.

– Элизабет, – предупреждающе воскликнула мать.

– Я сейчас вернусь, мама.

Бесс быстро пошла одеваться, чтобы мать не успела ничего возразить. Джон попрощался с Сарой.

Они медленно шли через двор к калитке. Было очень холодно. Дул резкий ветер, и Бэнни, поежившись, посильнее укуталась в свою новую накидку, которую она сшила взамен потерянной в ночь налета на лагерь британцев.

В конюшне было тепло, пахло сеном и лошадьми. Когда Бэнни вошла туда, она откинула капюшон. Джон вошел вслед за ней. На улице завывал холодный ветер, здесь же было тихо и темно.

– Бр-р-р. Холодно.

– Да. – Он неуклюже переступил с ноги на ногу.

– Спасибо, что пришел навестить меня.

– Рад, что тебе лучше.

Казалось, он не знал, что ему делать с самим собой. Он посмотрел на потолок, на нее, затем снова перевел глаза на потолок и снова на нее.

– Тебе надо идти, пока не стало еще холоднее.

– Да, – сказал Джон, но и не шевельнулся, чтобы вывести лошадь.

В конце концов, он вытянул руку, сжатую в кулак:

– Вот.

– Что?

– Для тебя.

– Для меня? – Она подставила руку под его кулак, и он разжал пальцы. На ее ладони полилась струйка блестящих скользких бусинок.

– Что это?

– Подарок тебе.

Он купил ей подарок. Потеряв дар речи, она стояла, зажав бусы в руке, и смотрела на него.

– Вот.

Он взял бусы и надел на нее. Его движения были такими осторожными, это было, как она успела заметить, порой так же характерно для него, как и его сила. Бусинки были гладкими и теплыми, они легко скользили по ее шее.

– Они теплые.

– Да, они были на мне, – признался он.

– На тебе?

– Чтобы не потерять. – Он показал на свою шею. – Я носил их здесь.

– Ах!

Она, казалось, была не способна двигаться. Не торопясь, он протянул руку, взял бусы и опустил их в вырез ее платья.

Бесс почувствовала, как они скользнули по груди.