Белва Плейн - Карусель
— Да. — И с губ ее сорвался болезненный возглас: — О, Дэн, что же нам делать?
— Не вижу ничего другого, кроме как следовать инструкциям врача.
— Ее молчание бессмысленно. Могу только предположить, что она хочет наказать нас.
— Наказать? За что? Что, скажи на милость, мы сделали?
— Не знаю. Она кажется такой дерзкой. То, как она смотрит на меня, когда я что-то говорю, и просто не отвечает…
— Ах, Салли! Дерзкой? Но ей же всего пять лет!
— Это возможно. Дети дерзят и в двухлетнем возрасте. А иногда мне кажется, что это не дерзость, похоже, что она просто боится.
— Чего боится? Ей нечего бояться. Все это может быть связано только с Сюзанной. Мы же так и решили, помнишь?
— С Тиной все хуже и хуже, Дэн. Нужно смотреть правде в глаза. И если причина в новом ребенке, то сейчас у нее уже должно было наступить улучшение.
— Совсем не обязательно.
— Тогда скажи свое мнение.
— Нет уж, выкладывай свою теорию.
Салли положила Сюзанну на столик, чтобы сменить памперс. Какое-то время она молчала. Потом несколько неуверенно произнесла:
— Иногда мне кажется, что нам нужно вернуться к доктору Лайл.
— Нет и еще раз нет. В этом нет никакого смысла.
— Почему? Советы доктора Вандеруотера ни к чему не ведут.
— Всем известно, что проблемы с поведением — это не перелом ноги. Нельзя сказать: «Через полтора месяца… или через сколько-то там… вы сможете снять гипс». Дай этому человеку шанс.
— У меня такое ощущение, что он и сам тревожится. Или, лучше сказать, сбит с толку.
— Ощущения немногого стоят. И кроме того, я сомневаюсь, что доктор Вандеруотер сбит с толку. Он лучший специалист в наших краях. Доктор Лайл и в подметки ему не годится. Не тот уровень.
Салли почувствовала себя беспомощной. День только начался, а она уже измотана. Когда она снова уложила малышку в колыбель и обернулась к Дэну, он увидел, что на глазах у Салли блестят слезы.
— Салли! — Обняв жену, он принялся ее уговаривать: — Мне больно видеть, когда ты такая. На тебя это не похоже. Послушай, милая, у нас нет выбора. Нужно только терпение. И слава Богу, что у нас ребенок не с синдромом Дауна и не умирает от рака.
Салли содрогнулась.
— Знаю. Но есть и другие вещи. Не такие страшные, как это, но другие.
— Надеюсь, ты не о той чепухе, которую вбила тебе в голову доктор Лайл?
— Не знаю. Меня одолевают безумные мысли.
— Да, что безумные — это верно. Я думал, ты от них избавилась.
— Я тоже так думала.
— Мы ничего не станем менять, Салли. Нельзя перебрасывать ребенка от одного врача к другому каждый раз, когда тебе в голову взбредет очередная идея.
Отпустив ее, он добавил:
— Не хочется оставлять тебя в таком унынии, но мне пора на работу.
— Сегодня утром я встречаюсь с доктором Вандеруотером.
— Отлично. Надеюсь, он развеет твои страхи.
Отводя взгляд от лица доктора Вандеруотера, Салли каждый раз натыкалась на фотографию четырех бойких мальчишек с кудрявыми волосами. Один из них, помладше, держал в пухлых ручонках мячик и широко улыбался, показывая ровные младенческие зубки. Совсем недавно Тина выглядела точно так же.
— При всем моем уважении к вам, доктор, — сказала Салли, — должна признаться, что я не до конца исключила другую возможность. — Она замолчала. Ей трудно было продолжать, и эта нерешительность злила ее еще больше. Ее, Салли Грей, которая всегда сама прокладывала себе дорогу в жизни, которая никого и ничего в этом мире не боялась! А теперь что с ней стало!
Дрожащим голосом она продолжила:
— Мне снятся такие ужасные сны, доктор. Тина стоит где-то высоко, на подоконнике или на обрыве, и я хочу схватить ее или позвать, но боюсь, что испугаю ее и она упадет, но я все равно не могу ни шевельнуться, ни крикнуть… — Она умолкла. — Простите. Мои сны вряд ли относятся к делу. Просто мне так страшно…
— Из-за первого диагноза?
Отведя взгляд, она снова уставилась на жизнерадостных мальчишек и очень тихо произнесла:
— Мой муж считает, что это абсолютно нелепо, а он очень умный, так что, может быть, это нелепо.
— Ну что ж, объясните, почему вы не можете выбросить эту мысль из головы только потому, что, как вы говорите, у Тины нет улучшения за все время ее визитов ко мне?
— Нет-нет, я не думала жаловаться, — поспешно сказала Салли.
Но доктор Вандеруотер перебил ее:
— Не бойтесь меня задеть. Если у вас есть жалоба — скажите.
— Это просто тревога. Я знаю, что подобное лечение требует времени. Прекрасно знаю. Но произошли изменения. Она не хочет, чтобы к ней прикасались. Например, у моего мужа есть двоюродный брат, мужчина, которого она всегда любила. Теперь она к нему даже не подходит.
— Когда вы сказали «прикасались», вы имели в виду именно этого человека?
— И да, и нет.
Врач усмехнулся:
— В моей практике такой ответ обычно означает «да». Что такого в этом человеке?
Салли растерялась.
— Ну, он странный, женился только неделю назад. Любит уединение. Просто… просто чудной, вот и все.
— Ваше описание подходит к очень многим известным гениям. Это не имеет никакого отношения к сексуальным патологиям.
— Знаю. Но он всегда уделял Тине очень много внимания, обнимал ее, сажал на колени, дарил подарки. Я неясно выражаюсь, — извинилась она. По ее словам, Клайв выходил похожим на Санта-Клауса.
— Я вас понимаю. Я своего мнения не изменил, но раз вас одолевают все эти чувства, единственное, что я могу предложить, — то же, что и раньше: следите за своим ребенком, как вы наверняка и делаете. Разумеется, я не хочу исключать никаких возможностей. Зло вылезает из неожиданных мест. Это может быть кто угодно, даже отцы.
Салли пришла в ужас. Перед ней словно разверзлась глубокая, мрачная бездна — вот куда привели ее собственные мысли. И она постаралась отключить разум, запереть его и выбросить ключ.
— Я уезжаю на месяц в отпуск, миссис Грей. Пока вы знаете, что делать. Постарайтесь, чтобы вас не выводили из равновесия ни приступы ярости Тины, ни приступы молчания. Как мудро заметил ваш муж, главное — терпение.
Да, какой же дурой она себя выставила! Ей стало стыдно. Бедный Клайв, а ведь он, по-видимому, впервые в жизни по-настоящему счастлив. «Ходит, как будто получил медаль конгресса», — сказал как-то Дэн. С другой стороны, мужчина может быть женат и в то же время…
Мысль побежала дальше. «Немыслимо! Зерно, посеянное доктором Лайл, выросло в огромный сорняк у меня в голове! Клайв, Йен, дядя Оливер, приятный сын няни, который приходит ее навестить, наш работник, который приводит своего сынишку, тот сосед моих родителей… немыслимо. А что насчет отца Тининой подруги Эммы, что живет дальше по дороге? Он странный, неприветливый, грубый человек. Он мне никогда не нравился…»
