Люси Гордон - Однажды ночью в Лас-Вегасе
Он чувствовал боль от тяжести упавших на его спину балок, которые прижали его к ней. А она лежала под ним так устрашающе тихо, что он испугался худшего.
– Нет еще, – прошептал он. – Подожди меня, и мы преодолеем эту реку вместе.
Невероятно, но он ощутил ее дрожь. Потом услышал легкое дыхание.
– Петра, Петра, – произнес он. – Поговори со мной.
– А-а-а, – так тихо протянула она, что он едва услышал.
– Ты слышишь меня?
Она приоткрыла глаза и посмотрела на него:
– Что случилось?
– Рухнул потолок. Мы в ловушке. Нам не выбраться, пока кто-нибудь не увидит, что произошло.
«А никто и не увидит», – поняли оба. Они были в подвале, в той части дома, которую не видно было с дороги. Они могли пролежать так здесь несколько дней, до тех пор пока…
– Ты спас меня, – пробормотала она.
– Хотел бы я, чтобы это было так.
– Ты принял на себя вес стропил, чтобы спасти меня. Ты бы мог выбраться…
– И жить без тебя? Ты считаешь, что я захотел бы это? Или вместе, или ничего.
Ей удалось повернуть голову. В ее глазах стояли слезы.
– Дорогой, ты очень пострадал?
– Нет, но не могу шевельнуться. И не могу вытащить тебя.
Оба понимали, что, если он попытается двигаться, на них обвалится все остальное.
– Вместе или ничего, – пробормотала она.
– Я могу попробовать только одну вещь, – сказал он.
Сделав глубокий вдох, он закричал, но тут же над их головами раздался зловещий звук и начала осыпаться штукатурка. Они прижались друг к другу.
– Господи! – сказал он. – Я забросил это место и позволил ему дойти до такого ужасного состояния. Это моя вина.
– Или моя, – тихо сказала она. – Я занялась здесь раскопками, не думая о безопасности. Кто знает, какое повреждение я могла причинить?
– Не пытайся оправдать меня. Я это сделал. Я причинил тебе боль. Я убил тебя.
– Дорогой, сейчас это не имеет значения. Только обними меня.
– Сейчас, – горячо произнес он, ухитрившись обхватить ее руками. – И возможно, помощь подоспеет вовремя. Мы должны верить в это, Петра… Петра?
Ее глаза были закрыты, дыхание едва было слышно.
– Петра! Слушай меня. Ради всего святого, очнись!
Но она не открывала глаза, и он знал, что лодка уже ждет ее и она отправляется в последнее путешествие, оставив его здесь…
– Нет еще! – умолял он. – Нет, до тех пор, пока ты не услышишь меня… не простишь. Я не должен был сомневаться в тебе… скажи, что ты понимаешь… что это не разлучит нас навсегда…
Однажды он уже вымаливал прощение у женщины, когда она начала свое путешествие по реке, но она не услышала его. Теперь это произойдет во второй раз, если он не найдет способа изменить все.
– Прости меня, – прошептал он. – Подай какой-то знак, что ты прощаешь меня…
Он знал, что без ее прощения они не смогут отправиться в последнее путешествие вместе. Он предал их любовь своим недоверием, и только ее благословение могло искупить это.
Но она уплывала от него туда, куда он не мог за ней последовать.
И он вспомнил лицо скульптурного Ахиллеса, поднятое в отчаянии к богам Олимпа с просьбой выполнить его последнюю просьбу. Беспомощное, лишенное всякой надежды.
– Очнись, – умолял он. – Хоть на минуту, пожалуйста.
Но ее дыхание становилось все слабее.
Увидев, что она ускользает, Ахиллес поднял голову к небесам с молчаливой мольбой: «Возьмите меня, не ее. Оставьте ее жить! Возьмите меня!»
Она была в другом мире. Перед ней был Стикс, река, которая вела в подземное царство, откуда никто не возвращался. Она оглянулась назад, на землю, откуда пришла, но было уже слишком поздно. Она покинула ее навсегда…
Тут она увидела подплывающую к ней лодку, на носу которой стоял какой-то мужчина. Он был красивым и величественным и не замечал никого вокруг. Он высматривал что-то, а когда увидел ее, его глаза загорелись, а руки потянулись к ней с мольбой.
Она узнала его. Это был тот человек, который решил умереть за нее, и спрашивал, готова ли она последовать за ним.
«Я не был уверен, что ты придешь, – сказал он. – Это могло произойти только по твоей воле».
«Разве могла я не хотеть быть вечно с тобой?» – спросила она.
Она подошла к нему, и он посадил ее в свою лодку.
«Вечно», – прошептал он.
Лодка повернула и поплыла назад по воде, пока не исчезла из вида.
* * *– Дорогая, проснись, проснись, пожалуйста.
Петра медленно открыла глаза, слегка нахмурившись. Подземное царство выглядело не так, как она ожидала, а было скорее похоже на обычную больничную палату.
– Как я сюда попала?
– Они подоспели вовремя, – сказал Лисандрос, сидевший возле ее кровати. – Кто-то услышал выстрел и поднял тревогу. Спасатели вытащили нас.
Теперь она видела его более ясно. Его голова была забинтована, рука – на перевязи.
– Что с тобой? – спросила она.
– Ничего особенного. Все выглядит намного хуже, чем есть на самом деле. Доктор сказал, что мы оба в синяках, но ничего более серьезного.
– А что с Никатором?
– Он жив. Гомер отправил его в закрытую больницу, где ему придется пробыть некоторое время. Я сказал всем, что произошел несчастный случай. Никому не надо знать всю правду. Да ладно про него. Я боялся, что ты не очнешься…
Теперь она все вспомнила. Он бросился между ней и обваливающимся потолком.
– Ты спас мне жизнь, – пробормотала она. – Ты мог погибнуть.
– Ты считаешь, что я мог отпустить тебя одну? Я бы все равно пошел за тобой, куда бы ты ни отправилась, хотела бы ты видеть меня или нет.
– Конечно хотела бы. Разве могла я не хотеть быть вечно с тобой?
– Это правда? – спросил он взволнованно. – Ты говорила так, словно все между нами было кончено, и я не виню тебя, но потом…
А потом он предпочел умереть, только чтобы не жить без нее. Это был тот знак, которого она так страстно ждала, его подношение на жертвенный алтарь. Теперь она всецело принадлежала ему.
– Я никогда больше не отпущу тебя, – сказал он, – после того как не знал, придешь ли ты когда-нибудь в сознание, останешься жить или умрешь, разрешишь ли мне уйти с тобой.
– Разрешу ли?
– Это всегда зависело от тебя. Я мог только умолять тебя о прощении. – Лисандрос ласково коснулся ее лица. – Никогда не покидай меня. Ты – моя жизнь. У меня не будет другой, и я не хочу никакой другой.
– Я твоя до тех пор, пока буду нужна тебе, – поклялась Петра.
Это было за несколько дней до того, как они оба почувствовали себя настолько хорошо, что могли покинуть больницу. Они нанесли последний визит на виллу и побродили по саду.
– Я распоряжусь снести этот дом, – сказал Лисандрос. – Я не смогу больше приходить сюда.
