Инид Джохансон - С тобой навсегда
Пусть только Брент попробует не явиться к этому времени! Я просто убью его! — накручивала себя Клодия. Хотя Рози еще не успела привыкнуть к Бренту, она гордилась вновь появившимся у нее отцом и с нетерпением ждала почтовых открыток, постоянно спрашивая, когда он вернется.
Брент позвонил этим же вечером. Рози как раз отправлялась спать. Сняв телефонную трубку и заметив, что девочка тут же насторожилась, Клодия, не дожидаясь пока заговорит Брент, сразу сказала:
— Постарайся вернуться домой к окончанию семестра в школе. Дети ставят пьесу, и Рози играет в ней главную роль.
Клодия понимала, что говорит слишком напористо, но не могла больше таить своих чувств, а потому, пренебрегая самолюбием, сразу ринулась в атаку — ради дочери можно пойти на что угодно.
— Я звоню из аэропорта. Буду через несколько часов.
Голос Брента звучал более отстраненно, чем обычно, но все равно сердце Клодии встрепенулось в радостном порыве. Брент возвращается домой! Я смогу наконец выяснить, что же создает эту мучительную дистанцию между нами. Вспоминая долгую ночь любви, Клодия не сомневалась, что это ей удастся. Возможно, ему трудно говорить по телефону о чем-то важном, при встрече же все разрешится само собой.
Словно прочитав ее мысли, Брент сказал:
— Поговорим обо всем завтра. А Рози передай: я ни за что на свете не пропущу ее пьесу, даже за миллион фунтов.
— Скажи ей это сам, — с улыбкой ответила Клодия, передавая дочери трубку.
Прислушиваясь к возбужденному щебетанию Рози, она пыталась унять охватившую ее радость: дурная примета — радоваться заранее, можно сглазить судьбу, говорила себе Клодия. И, что бы Брент ни говорил, я, конечно, буду его ждать.
Гай и Эми ушли спать, а Клодия приняла душ, надушилась и надела свой самый красивый халатик, купленный в Лондоне. Уютно потрескивали дрова в камине, мягкий отблеск огня создавал особое настроение. Она уселась в кресло и стала ждать...
Брент закрыл за собой дверь и обессилено прислонился к ней. Вид у него был усталый, мрачный и неприветливый, черты лица заострились. Клодия постаралась не обращать внимания на холодок, который тут же подкрался к ее исстрадавшемуся сердцу.
Конечно, Брент устал, слишком устал, чтобы улыбаться, решила она. Да и кто бы не устал после многочасового перелета и долгой дороги в ночи?
— Добро пожаловать домой! — тепло приветствовала она Брента, чуть засмущавшись.
— Я же сказал, что буду поздно. Не стоило меня ждать.
Клодия улыбнулась.
— Ну что ты... Разве я могла бы уснуть?
Она заметила, как сжались его губы, как что-то похожее на боль промелькнуло в серых глазах, но Брент быстро отвел взгляд, прошел в комнату и положил на стул чемодан. Он похудел, подумала Клодия, с острой жалостью разглядывая мужа. И тут же поймала себя на том, что смотрит на него, как мать на... дитя, чему весьма удивилась.
Брент всегда был выносливым и сильным, но сейчас казался до предела вымотанным. Видимо, ему пришлось много работать, подумала Клодия. Возможно, он хотел побыстрее вернуться домой. Это предположение согрело ей душу.
— Сядь у огня и отдохни, — ласково сказала Клодия. — Ты устал. Я знаю, нам нужно о многом поговорить, но это подождет. Сначала тебе необходимо прийти в себя.
Кроме всего остального у нее была для Брента потрясающая новость. Но даже и с этим можно подождать. Главное сейчас — приласкать, обогреть вниманием.
— Я сделаю сандвичи — холодное мясо с хреном, твои любимые. Сейчас принесу. Хочешь выпить чего-нибудь горячего?
— Я не хочу есть! — отрывисто бросил Брент, наливая виски из графина.
Он одним глотком выпил порцию. Клодия нервно провела рукой по волосам, отгоняя мгновенно подступивший страх: Брент по-прежнему не впускает меня в свою жизнь, отгораживается от меня. Что-то произошло с той ночи, когда мы занимались любовью. Что-то произошло...
— Поскольку ты решила дождаться меня, а все домочадцы вполне разумно предпочли лечь спать, мы можем поговорить. По крайней мере, нам никто не помешает.
Клодия похолодела: эти слова прозвучали для нее погребальным звоном. Брент подошел к камину, посмотрел на огонь и протянул к нему ладони.
— Брент... — Голос Клодии превратился в шепот.
Он повернулся и уставился на нее мрачным отстраненным взглядом.
— Так вот... — Брент глубоко вздохнул. Он явно не знал, как начать неприятный разговор. — Мы должны пройти через это, лучше сразу со всем покончить. Видишь ли, брак с тобой был крупнейшей ошибкой моей жизни, прошу меня за это простить. Ничего из нашего брака не получилось. Поэтому я предлагаю расстаться на пару лет, а потом развестись. Естественно, мы будем поддерживать дружеские отношения — ради Гая и Рози. Само собой разумеется, я буду оказывать вам материальную помощь и регулярно видеть свою дочь. Позднее мы обговорим детали — я хочу, чтобы тебя все устраивало.
— Ты... ты ведь говорил, для тебя важно, чтобы у ребенка были оба родителя. И даже объяснял почему, — только и смогла пролепетать опешившая Клодия.
Что произошло? Он так хотел этого брака, что даже женился на мне, на женщине, которую презирал, и взял на себя груз моих долгов. А сейчас, когда он знает, как все было, и уже не презирает меня, когда я убедилась, что все еще желанна ему, собирается уйти из семьи. Что же произошло?
— Это была ошибка, — повторил Брент. — Ты знала или предчувствовала все заранее и пыталась ускользнуть из паутины. Мне следовало бы к тебе прислушаться. Но я, глупый, этого не сделал.
Брент выпил еще порцию виски и поморщился — вряд ли от крепости напитка, подумала Клодия, скорее гримаса относится к той ситуации, в которой он оказался.
— К счастью, Рози это почти не коснется — я был в ее жизни слишком недолго. Я не одобряю разводы, но в наши дни это дело обычное. Если сохраняются дружеские отношения и ребенок постоянно видится с отсутствующим родителем, думаю, ущерб детской психике будет минимальным. Особенно в нашем случае: Рози еще не привыкла видеть меня рядом.
Боль, горечь, обида бушевали в сердце Клодии. В чем дело? Он не может простить мне, что я утаила от него существование дочери? Если так, можно попытаться объяснить, почему я пошла на это. И осторожно спросила:
— Тебе не кажется, что сначала нам следовало бы все обсудить?
— Нечего обсуждать. Наш брак не получился. Я отказываюсь от него.
Вот, значит, как! — вскинулась Клодия. Выходит, мои чувства значения не имеют! А впрочем, когда они что-то для него значили? Возможно, единственное, к чему он всегда стремился, — взять верх. Даже над собственной дочерью.
Яростный гнев клокотал в сердце Клодии, ее буквально трясло от злости. Она встала, обратив к Бренту побледневшее лицо.