Галина Хребтович - Пари (СИ)

Все поспешно засобирались.

— Тэк-с… насчет дежурства. Остается Данила само собой, его ноге нужен покой. А с ним остается… — он заколебался.

— Кто виноват, тот пусть и остается! — неожиданно выпалил Данька.

— Так ведь она не виновата, — руководитель растерялся.

Даша даже не стала оправдываться, начав молча убирать вокруг костра остатки обеда. Она и вправду чувствовала себя виноватой, и это была прекрасная возможность искупить свою вину.

— Я могу остаться — отозвалась Вика.

— Ты же не для того шла в поход, чтобы в лагере сидеть.

— Дань, но я просто тебя хотела поддержать.

— Вик, иди, ладно?

Она нахмурилась, и, поджав губы, не сказала больше ни слова.

Вскоре группа скрылась, и они остались одни.

— Почему ты не захотел, чтобы Вика осталась? — Даша сложила всю посуду в стопку.

— А тебе не кажется, что это — не твое дело?

— Кажется. И все же я повторю свой вопрос.

— Ну… — он поколебался, — ни к чему это. Она напридумывала себе чего-то такого… чего не надо.

— У вас что-то было?

Он обалдел от ее прямоты.

— А что ты подразумеваешь под «что-то»?

— Понятно, — она махнула на него рукой и продолжила собирать посуду, — угораздило же меня именно с тобой дежурить. Уж лучше бы с Серегой…

— А чем лучше, — он зло прищурил глаза, — у него жена и сын, если ты этого еще не поняла.

Дарья выпрямилась и посмотрела на него с недоумением и жалостью.

— Идиот…

Вздохнула и, подхватив две пустые бутылки, начала спускаться по тропинке к ручью.

Некоторое время он просто сидел и наблюдал, как она аккуратно и скрупулезно перемывает посуду. Потом ему стало то ли скучно, то ли совесть заела:

— Давай помогу.

— Что ты мне поможешь со своей ногой? Сиди уж…

— Так ведь не сломана же она у меня. — Он встал и, хромая, подошел к ней, — хоть прополощу.

— В таком случае, я принесу воды, — она быстро отошла в другую сторону.

У Данила закрались подозрения, что она намеренно избегает его близкого присутствия. Что ж, проверим…

— Даш, а где салфетки? Подай, пожалуйста.

Вместо того чтобы принести ему уже вскрытую упаковку, Дарья запустила в него нераспечатанной:

— Лови!

— Там открытые были.

— А тебе не все равно?

«Ладно…»

Он взялся чистить котел:

— Дарь, повяжи на меня что-нибудь, а то я весь вывожусь в грязи.

— Сам повяжи!..

— Ну, у меня руки уже по локоть в саже. Не вредничай, а!

Девушка направилась к нему, недовольно бормоча что-то про себя.

Он с усмешкой наблюдал, как она нерешительно замерла с полотенцем в руках:

— Я не кусаюсь…

Даша попыталась просто закрепить полотенце возле горловины — это не дало никакого эффекта. Тогда она обвила руками за талию, стараясь как можно меньше касаться его самого.

Тысяча эмоций успели посетить его за те несколько секунд, пока он наблюдал за нею. Да что ж такое, в самом деле?! Если она здесь ради него, то, какого черта боится посмотреть ему в лицо? Губы поджаты, глаза опущены, словно у монашки. И ни разу не прикоснулась. Его это взбесило — обжечься она боится, что ли?! Взгляд скользнул по лицу, хрупким ключицам, в разрезе мастерки поблескивает цепочка…

То, что он сделал потом… Он так и не понял, зачем. Вдруг наклонился, издав громкое:

— Гав!

Даша вскрикнула и, отпрянув, перевернула котелок с грязной водой, который с невероятной точностью повалился на стопку уже вымытых мисок и кружек, издав приличествующий случаю грохот. Сама она еле устояла на ногах, и, отчаянно ругаясь, пыталась принять более устойчивое положение, в чем ей, несомненно, мешала гора посуды, валяющейся теперь под ногами. Когда удалось, наконец, выпрямиться, она опять чуть не споткнулась, настолько непривычным был его беззаботный смех.

— Ты сейчас ну точно как моя кошка, когда она прыгнула на ванную, но промахнулась, сметя заодно все шампуни — он прекратил хохотать, но уголки его губ все еще подрагивали, — даже кажется, что сейчас зашипишь.

Ей и самой казалось, что она сейчас зашипит. Теперь всю посуду переполаскивать! Даша рассержено развернулась, собираясь уйти прочь. Перед глазами все еще стояло его лицо, озорной блеск в глазах перед этим «гавом»… Не ожидая от себя, она прыснула в ладошку. Потом вспомнила, как сама испуганно отскочила, сметя все на своем пути, и неудержимый смех вырвался наружу. Глядя, как она пытается справиться с собой, Данька снова расхохотался. Они смеялись уже вместе, и невидимая стена, за которой они не слышали и не понимали друг друга, дала трещину… Она распадалась с каждым встреченным взглядом, каждой улыбкой, адресованной еще не приятелю, но уже и не противнику…

Глава 21

Посуда, наконец, была переполоскана заново, котелок вычищен, а сами «дежурные» мирно пили кофе, размышляя над меню.

— Ну… поскольку неизвестно, когда ребята придут, предлагаю картошку с тушенкой. Если они задержатся, можно будет подогреть.

Они вместе быстро справились с чисткой овощей.

— Ты так ловко управляешься, не ожидала…

— Почему?

— Ну… непривычно, чтоб мужчина умел готовить…

— Здрассьте! Я три года сам живу, что ж мне — с голоду помереть?

Даша бросила на него быстрый взгляд. Она помнила, что его квартира не показалась ей берлогой холостяка.

— Ну… если честно… только ты не обижайся, ладно?

— Да говори уже, раз начала!

— Я подумала, что к тебе кто-то приходит готовить и убирать…

— Ну… вообще-то ты не далека от истины.

Даша промолчала, глядя на него.

— Раз в неделю приходит женщина убираться, иначе… ой, — он поморщился, слегка порезавшись. — А еду покупаю готовую. Ну, или готовлю себе сам.

«А также тем, кого приводишь к себе в дом…»

Даша вздохнула и склонилась над овощами.

…Данил, несмотря на поврежденную ногу, притащил несколько бревен, и положил их одним концом в костер, чтоб они просыхали.

— Погода портится, вечером, наверное, будет дождик, так что надо будет сделать костер большой, иначе потухнет.

Огонь весело потрескивал, и вскоре уже аппетитный запах начал щекотать ноздри, когда начал накрапывать дождик.

Даша приподняла крышку:

— Знаешь, пора бы отнести еду под навес. Картошка уже сварилась, так что настоится. А то, как бы дождь не разбавил.

Она поискала глазами, чем бы взяться за ручку котелка. Даня поднялся с места.