Бывшие. Ты так ничего и не понял - Даша Черничная
Когда идешь последней, неизменно преследует ощущение, что за тобой следят и будто бы в любой момент могут напасть.
— Куда лучше идти, вниз или вверх? — спрашивает Денис.
— Смотря для чего лучше. Для тела лучше подниматься, чем спускаться.
— Почему?
— При спуске сильно убиваются колени. Подниматься тяжелее, усиленно работают легкие, сердце. Давай сделаем привал.
Мы идем достаточно быстро, так что усталость берет свое.
Делим одну бутылку воды на двоих. Сначала пью я, потом Денис. Переглядываемся.
— Что ты так смотришь на меня?
Денис отвечает не сразу:
— Жалею, что не узнал всего этого раньше.
Я понимаю, что он не про горы, вот совсем не про них. Но тему развивать не хочу. Разругаемся.
— Идем, — взваливаю на спину рюкзак. Денис подходит, поправляет лямку, которая перекрутилась.
Касается меня. Чувствую его тепло даже через куртку. Не могу игнорировать это по сути обычное касание.
— Спасибо, — благодарю растерянно.
— Не за что, — он тоже надевает рюкзак.
Идем еще пару часов. Темнеет. Я надеваю налобный фонарь. Второго нет, так что Денис приближается ко мне практически вплотную.
— Осталось немного.
Доходим до деревянного домика, проходим внутрь.
Расходимся в разные стороны, а я судорожно вздыхаю, глядя на одинокую лежанку, которую нам предстоит разделить с Денисом.
Глава 35
Денис
Марина поражает меня все больше и больше.
Сейчас я с трудом могу найти в ней что-то общее с девушкой, которая некогда была моей женой.
Она пыталась казаться другой или же я не видел ее настоящую? А может, все вместе?
Тогда она была более мягкой, лишний раз не поднимала темы, которые могли привести к конфликту. Сейчас передо мной как будто незнакомая женщина.
Решительная, цельная. Которая самостоятельно может сделать все, что ей нужно, еще и послать меня куда подальше. Она не пытается казаться более мягкой. Собрана, строга.
В глазах нет ни капли тепла. Максимум — лишь интерес, не более.
Я восхищаюсь Мариной. Себе-то я могу признаться в этом. Я по-прежнему зол на нее за то, что решила все за меня, но это не мешает мне признать, насколько умело она справляется с обстоятельствами.
Происходит ли это потому, что она чувствует незримое присутствие семьи в своей жизни? Родных, брата, родителей.
А если бы я дал ей эту «базу», была бы она такой сейчас?
Если бы она созналась тогда, до развода?
Я бы не дал ей уйти.
Не могу представить, как бы мы жили, но я бы точно попытался наладить отношения с Мариной. Но… сейчас это не имеет никакого значения, потому что прошлое изменить нельзя.
Была бы Марина такой, как сейчас, останься она вдали от семьи?
Смотрю за тем, как моя бывшая жена решительно выкладывает на импровизированный стол продукты, и залипаю.
Вдали от меня Марина расцвела, это надо признать. Горит в ней какой-то огонь, что манит мужской пол. Она уверена в себе, красива — и знает это.
И я с каким-то ненормальным кайфом осознаю, что в этот раз мне предстоит потрудиться, чтобы добиться ее расположения.
При первой встрече все прошло гладко. Мы встретились, влюбились друг в друга, а дальше само закрутилось. Все пошло как по накатанной.
В свете небольшого фонаря фигура Марины кажется незнакомой и одновременно с тем близкой.
— Давай помогу, — поднимаюсь и подхожу к ней.
— Умеешь работать с горелкой?
— Умею.
Нихрена я не умею, но и мужское самолюбие не позволит, чтобы женщина ухаживала за мной. Пришло мое время.
Подсоединяю газовый баллон, зажигаю. Сложного ничего нет. Ставлю сверху консервную банку, помешивая, подогреваю содержимое.
Марина садится на край лежанки и подпирает рукой подбородок, вздыхает, поглядывая на ужин.
В свете фонаря я замечаю, как по лицу Марины пробегает тень усталости.
— Сколько мы прошли за сегодня? — спрашиваю ее.
Она зевает и моргает сонно.
— Километров шесть, не больше. — Судорожный вздох. — Завтра предстоит пройти намного больше.
— Когда ты последний раз ходила в горы? — бросаю на нее взгляд.
Марина нерешительно смотрит на меня, а потом хмурится, вспоминая:
— Еще перед окончанием школы. Мы ходили с отцом. Тут маршрут есть по горам, идти неделю.
— Это ж сколько километров? — округляю глаза.
— Девяносто три.
Присвистываю.
Интересно было бы попасть на этот маршрут и пройти по нему. Но боюсь, если подниму эту тему, батя Маринки с радостью согласится сходить вместе со мной, а потом прикопает меня под каким-нибудь кустиком.
— Да, поход непростой, но надо отдать им должное, зачастую «залетные» и не попадают сюда. Все здесь знают, на что идут.
— После этого ты не ходила в горы?
— Нет, школу закончила, переехала в большой город. На каникулы приезжала к родителям, но времени особо не было, поэтому в горы мы так больше и не выбрались.
Снимаю с огня банку и ставлю перед Мариной:
— Держи. Приятного аппетита.
Ставлю греться свою порцию, а Марина принимается есть.
После ужина кипячу воду, разливаю чай в железные кружки, выделенные нам Федором Ефимычем.
— Тут где-то были сухари, — достаю пакет, раскрываю.
Разговариваем с Мариной. В основном о горах. Она устала, это видно по ней. Сейчас едва ли восемь вечера, а ее уже рубит.
— Давай спать, Мариш.
Фыркает, зараза.
— Как ляжем? — спрашивает она.
Окидываю ее взглядом.
Совесть не позволит мне отобрать у нее спальник или заставить поделиться. Маринка ж миниатюрная совсем, мерзнет быстро, согревается долго.
— Ты ложишься в спальнике, а я рядом.
Марина хмурится:
— Холодно, Денис.
— Мне Ефимыч дал куртку и еще теплого по мелочи. Тебе не стоит переживать за меня. Лягу рядом с тобой, с одной стороны будет твой спальник, с другой куртка.
Лицо бывшей жены сразу же становится хмурым.
— Денис, послушай. Ты в горах человек новый и, наверное, не понимаешь… — облизывает губы, и я подвисаю, глядя на нее. — Тут ночью температура может до минуса упасть.
Я понимаю, что такое вполне вероятно, но не вижу в этом ничего критичного. Использовать спальник как плед можно, только вот маловероятно, что его хватит его на двоих.
И если для меня замерзнуть не страшно, то для женского здоровья это не очень хорошо.
— Мариш, это не обсуждается.
Открывает рот, чтобы начать сопротивление.
Подаюсь вперед и кладу руку ей на губы, не давая заговорить.
Кожи руки касаются горячие от обжигающего чая губы. По телу моментально прокатывается волна. Глаза Марины распахиваются, делаются темнее. Черные ресницы нервно вздрагивают, а у меня обрывается дыхание.
Руки становятся тяжелыми. Они так и норовят коснуться ее, занять свое место на талии, притянуть ближе к себе.
Распахивается дверь, с порывом
