Развод. Я календарь переверну (СИ) - Блио Элен
Пока он увлекался — Аде приходилось решать за него вопросы. А потом, когда она узнала, чем это её любимый так занят, сумела не расклеиться, не рассыпаться, а быстренько повернуть ситуацию в свою пользу.
Так что подписи под документиками стоят Макара, а вот профит имеет Аделаида.
Большой профит.
Она могла бы забрать всё, но сжалилась над ним.
Когда Игнатов понял, как встрял — поник, совсем сдулся. Но мне, конечно, было его не жаль.
- Да уж, Макар Владленович, такую женщину просрать — это надо сильно постараться.
- Иди ты, Крестовский! Думаешь, я просрал — ты получил? Ха-ха! Ты знаешь, что она с твоим братом тра...
- Рот закрой! — схватил я его тогда за грудки, хотя формально он был прав, Ада с моим братом «тра...», но это было давно и не правда - так мы в детстве говорили.
С Филиппом у Ады всё, а вот Денис, свет, Александрович...
- Я ведь её так просто не отдам, Герман?
- Так ведь и я не отдам, Денис!
- Значит, война?
- Не на жизнь, а на смерть.
- А методы?
- Изощренные.
- Запрещённые удары?
- Ниже пояса не бить, остальное — на усмотрение противника.
- Что ж, А 1а guerre comme а 1а guerre (на войне — как на войне)
- Пленных не брать?
Мы чокнулись бокалами всё с тем же арманьяком, как раз с подходящим к французской пословице названием «Д’Артаньян». И пожелали друг другу удачи.
Правда, потом Дворжецкий нагло усмехнулся и сказал, что удача — второе имя дьявола.
Что ж...Это я, как адвокат, прекрасно знал.
Вхожу в ресторан соперника вместе с женщиной нашей мечты и, конечно, он уже там.
И стол накрыт.
Интересно, откуда Дворжецкому известно, что я не переношу грибы и белый соус?
Ладно.
- Приятно вас видеть, Аделаида. Выглядите роскошно.
- Спасибо, но мне кажется, вы мне льстите. Устала, очень хочется отдохнуть.
Подумываю уехать на курорт на недельку.
- Прекрасно, отличная мысль. Что ж, я так понимаю, вы с адвокатом хотели бы обсудить дела? Не буду мешать.
- Вы как раз не мешаете, Денис Александрович. Мы будем рады, если вы с нами пообедаете, да, Герман?
Нет, отвечаю всем своим видом, глядя в глаза Дворжецкому, но этот хитрец только усмехается, опуская свою наглую задницу на стул рядом с Адой.
Фемина моя тоже хороша! Специально же это сделала, да? Нравится, когда мужики из-за тебя лбами?
- Да, Герман, дорогой, я прошу вас пока посмотреть документы, что-то меня тут смущает, не могу понять что.
Документы, значит, да? Я посмотрю, конечно.
Улыбаюсь, надеюсь выглядит вальяжно и не натянуто, беру папку, заглядываю.
Что ж...
Ресторатор сам сказал - А 1а guerre comme а 1а guerre (на войне — как на войне), не обессудьте!
Качаю головой, потом закрываю папку и кладу на стол.
- Денис Александрович, можете попросить ваших официантов принести стейк?
Желательно «стриплойн», прожарка «медиум велл». Телятину с грибами в белом соусе я органически не переношу.
- Разумеется, Герман Львович, сейчас вам подадут ваш стейк, уж простите, я решил на свой вкус. Это не телятина, говяжьи щечки, изысканное блюдо для гурманов.
- Охотно верю, и попробовал бы, но увы...
- Что, печень шалит?
- Нет, печень, слава богу в порядке, просто не люблю.
- Бывает. Аделаида, может быть, и у вас какие-то пожелания?
- О, нет, я как раз люблю и грибы и белый соус и эти... щёчки.
- Да, щёчки что надо.
Смотрит он на неё как собака на кость. Гандон. Ладно, что ж, мой козырь пока в рукаве, но скоро...
- Герман, что с бумагами? Я права, считая, что не стоит влезать в это дело?
- Абсолютно, но как я понял ваш супруг уже предпринял какие-то шаги.
- И что делать?
- Я бы рекомендовал повременить с разводом.
- Что?
Она смотрит на меня удивленно, Дворжецкий тоже.
А что? На войне все средства хороши, правда?
Так не доставайся же ты никому!
41.
- Серьёзно? Нет, ты серьёзно?
- Ада, успокойся!
- Ты говоришь мне успокойся?
Резко разворачиваюсь у со всей силы луплю его по широченной грудной клетке.
Я еле-еле сдерживалась в ресторане перед Дворжецким, ну, как сдерживалась.
Сделала хорошую мину при плохой игре, попыталась обратить всё в шутку, но этот... этот...
Перед глазами сейчас только вздернутые брови известной теле свахи Ларисы Гузеевой и её сакраментальное — «пидорас, пидорасина»... Если не видели —загуглите, оно, зараза, того стоит!
- Сволочь ты, Крестовский, сволочь!
Продолжаю лупить, а ему как слону дробина! Усмехается еще, подлец, а потом хватает меня за запястья, пряча мои ладони в свои.
- Ада, поехали, потанцуем вечерком?
- Потанцуем? Я тебе потанцую, я тебе так... Признавайся, спелся с ним, да? Спелся с Игнатовым? Сколько он тебе заплатил?
Герман удивленно округляет глаза. Ну, точно!
- Ни с кем я не...
- Ты понимаешь, что я всё равно выясню? Ты Макара не знаешь! Он то еще трепло.
Он расскажет, и тогда знаешь, что?
- Что?
- Репутации своей можешь сказать «до свидания», вот что. Пусти!
Дергаюсь и вырываюсь, но далеко меня не выпускают.
- Ой, боюсь, боюсь... - опять усмехается! - Аделаида, знаешь, меня уже столько раз этим пугали.
- Пугали тебя, да?
Я просто не могу остановиться, меня всю трясёт и слезы предательские вот-вот потекут, а тушь у меня не водостойкая и вообще, плакать при этом гаде...
- Ты... ты... Ненавижу тебя! Урод моральный. Ненавижу!
- Ада...
Тянет ко мне ручонки свои! Тянет! Нагло так! Отворачиваюсь, пытаюсь улизнуть, всё бестолку, оказываюсь зажата между двух машин, им зажата, чёрт, грязно же тут, а он смотрит и еще улыбается! Предатель!
- Ада...Это для твоего же блага.
Прижимает к себе ближе. Да что это такое?
- Слушай, Крестовский! У меня сегодня Игнатов получил по «Фаберже», ты тоже хочешь?
- Хочу. Тебя хочу. Сил нет как хочу, правда, Ада, давай уже детский сад оставим, поехали ко мне.
Рот открываю от изумления и закрыть не могу. Он мне его закрывает. Нагло, своим ртом.
Хочет?
Детский сад?
Поехали ко мне?
Скотина такая!
Брыкаюсь, как ненормальная, отбиваюсь от этой юридической сволочи, отталкиваю.
- Не смей меня трогать! И вообще... я... я отказываюсь от твоих услуг! Дальше я буду защищать себя сама! Развод состоится как я и планировала, а вы, господин Крестовский, можете быть свободны!
- Ада, ты представляешь, что ты сейчас творишь?
- Я? Да! Представляю!
Он смотрит на меня как-то странно, просто пожирает глазами своими наглыми, адвокатскими. Теперь я понимаю почему он все свои процессы выигрывает.
Особенно, если судьи — дамы.
- Нет, ничего ты не представляешь.
Я не сразу понимаю, что происходит, он просто поднимает меня на руки и закидывает в свою машину, которую каким-то макаром успевает открыть, забрасывает меня на заднее сидение, и сам садится следом. Закрывает дверь, блокирует и мы остаёмся вдвоём в замкнутом пространстве.
Чёрт!
Я вообще не собиралась с ним никуда ехать!
- Открой и выпусти меня!
- Еще чего.
Его руки на моём теле, нагло и настойчиво. А аж захлебываюсь от гнева!
- Герман! Я сказала - открой!
- А я сказал нет!
Пробираются под пальто, дальше, под платье.
- Это похищение! Удержание против воли, ты знаешь, что за это бывает?
- Статья сто двадцать шесть Уголовного Кодекса Российской Федерации принудительные работы на срок до пяти лет или лишение свободы на такой же срок, я бы с тобой принудительно поработал лет пятьдесят.
- Ты в своём уме?
Его руки на моих ногах, ползут вверх, касаясь края чулка.
Дернул же меня чёрт! Почему было не надеть колготки?
Потому, Ада, потому... Потому что ты думала об этих вот руках там, думала! Очень даже активно думала. И не только об этих... О руках Дворжецкого ты думала тоже.
