Выбери меня - Эля Муратова
— Эээ… — что-то в голосе подруги заставляет меня насторожиться. Я как раз пытаюсь повесить куртку на верхний крючок. Оборачиваюсь к ней с поднятыми руками.
— Серёжа здесь, — сдаётся Алёнка.
— Что?
Куртка падает из моих рук на пол.
Подруга заговорщически шепчет:
— Он обиделся на меня за то, что я не сказала, что ты в городе и живёшь у нас. Разозлился дико.
— Ему три года что ли? Чтоб обижаться?
Алёнка машет руках в сердцах.
— Ну, я ему соврала, получается… Ай, короче. Я его позвала сегодня. Думала, что откажется.
— Но он приехал.
— Ага. Подарки детям привёз.
В предбаннике слышатся шаги. Кто-то топчется на коврике перед дверью, пытаясь стряхнуть прилипший к подошве снег.
Когда дверь распахивается, я уже почти готова. Первым заходит Литвинов. В руках — охапка наколотых дров. Следом за ним появляется Серёжа. На нём свитер крупной вязки с высоким горлом и неизменная небритость. Шапка с забавным помпоном разбавляет его брутальный образ, делая похожим на мальчишку.
— Привет.
Здороваемся. Целую Литвинова в щёку.
— С праздником!
Перехожу к зыстывшему за ним Серёже. Осторожно прикасаюсь губами к его лицу, чуть повыше линии, где заканчивается борода. Холодный. Меня обдаёт его свежим морозным запахом пополам с едва уловимыми нотками туалетной воды. Задерживаю дыхание.
— Привет, — тихо говорит Серёжа. По его глазам понимаю, что у нас перемирие сегодня. Аллилуйя!
Помогаю Алёнке накрыть на стол. Когда из радионяни слышится крик Машеньки, вызываюсь добровольцем.
Поднявшись наверх, обнаруживаю Машу лежащей на животе. За время, прошедшее с крестин, она очень подросла. Заметив меня, настороженно смотрит.
— Привеееет, — улыбаюсь ей широко. Она в ответ улыбается мне, обнажая свой единственный зуб, задорно торчащий на нижней десне.
Проверив подгузник и убедившись, что он чист, беру её на руки и спускаюсь вниз.
— Погоди, сейчас я её возьму, — Алёна суетится вокруг стола. — Кушать хочет, наверное. Лёш? Лёшааа? — зовёт мужа.
— Он вышел прогуляться с собакой, — неожиданно раздаётся голос Серёжи недалеко от меня.
— Серёж, принеси там, на кухне, прорезыватель. В стерилизаторе, наверное. Это такая белая штука с крышкой, — объясняет Алёнка в ответ на недоумённый взгляд Алёхина. — Внутри резиновая игрушка, как кольцо. У неё десна чешется, она сейчас руку съест, — указывает на Машеньку, пытающуюся укусить свою ладошку.
Серёжа возвращается через пару минут. Маша, завидев в его руках заветную игрушку, тянется к ней.
Он ласково щёлкает её по носу.
— Стойте так. Отличный кадр, — командует Алёна.
Оборачиваемся к ней все трое. Она наводит на нас камеру. Ведёт ладонью в воздухе.
— Чуть-чуть правее, ёлка не вся вошла.
Алёна делает несколько кадров. Терпеливо позирую ей. Серёжа встаёт чуть позади меня, положив руку мне на талию. Ощущаю тепло его тела. Он весь такой… горячий.
Вскоре возвращается Лёша. Мы садимся за стол все вместе. После обеда Алёнка уходит, чтобы снова уложить Машу. Литвинов — за ней. Говорит, что нужно помочь, но мне кажется, он просто хочет провести время вдвоём с женой. Пока старшие дети под моим с Серёжей присмотром.
— Ну, чем займёмся? — спрашиваю у оставшихся. Максу и Иванке в этом году исполнится десять. Их погремушкой не уболтаешь уже. Приходится изощряться.
— Может пойдём на пряниках рисовать?
— Дааа! — Иванка воспринимает мою идею с энтузиазмом, даже хлопает в ладоши. В отличие от Макса, скептически сморщившего нос.
— Я хотел поиграть в Икс Бокс.
— Но там Маша спит, — возражает Иванка. — Нельзя шуметь.
Макс канючит:
— Вечно что-то нельзя…
Нагло влезаю в разговор:
— Дядя Серёжа тоже любил играть в приставку в твоём возрасте.
— Правда? — Макс выглядит заинтересованным.
— А то! — подтверждаю уверенным кивком головы. — Его было просто не оторвать от экрана…
— Вы что, росли вместе, как мы с Максом? — перебивает меня Иванка.
— Эээ… Не совсем.
Алёхин, ехидным голосом:
— Видишь ли, детка, когда я играл в приставку, тетя Ирина была уже г-м старе… взрослая. И вовсю…
— Училась в университете! — говорю звонко. — А дядя Серёжа целыми днями играл! Он обожал это занятие. Правда потом он полюбил совсем другие вещи… — тяну многозначительно, не удержавшись от язвы.
— Какие? — наивно интересуется Иванка.
Серёжа смотрит на меня, выразительно изогнув брови. Мол, ну и что ты на это ответишь?
— Всякие! — отвечаю бодро. — Например, баб, — Серёжины глаза окруляются, становясь размером с монету. — Снежных, — добавляю ехидно.
— Снежных баб?
— Ага. Почему бы нам не слепить одну? Снега навалило — тьма тьмущая. Дядя Серёжа нам поможет, правда? Ведь он настоящий спец в этих делах, — хлопаю ресницами, напустив на себя ангельский вид.
Часом позже я стою посреди двора Литвиновых, скептически оглядывая полученный результат.
— Н-даа…
Возможно, я слегка переоценила способности дяди Серёжи.
Слепленный нами снеговик похож скорее на жертву аварии.
— Просто нужно добавить акусуары, — важно изрекает Иванка.
— Кого? — теряюсь.
— Акусуары. Мама всегда так говорит.
— Аксессуары, — шепчет мне на ухо Алёхин. Вздрагиваю. Когда он успел подобраться так близко?
— Что добавим?
Иванка задумывается ненадолго.
— Если это девочка, у неё должен быть макияж.
— Точно! — радуюсь, как ребёнок. — У меня в сумке есть специальные фломастеры! Я брала, чтобы раскрашивать пряники. Принесёшь?
— Ага. А ещё ей нужна юбка.
— Юбка? — слегка теряюсь. — Юбки у меня с собой нет.
— Можно просто повязать ей платок. Я знаю, где у мамы лежит, — встревает Макс.
— Супер! — потираю руки в предвкушении. — Тогда бегом. За акусуарами. Одна нога здесь, другая — там! — командую.
Дети срываются с места наперегонки.
Я зачерпываю снег в ладони. Надо бы сделать бок поровнее. У Алёхина с глазомером явно неладно. Неверяще вглядываюсь в снежный шар.
Он что… слепил ей ягодицы!? В полном шоке пялюсь на зад снежной бабы а-ля «Ким Кардашьян в лучшие годы». Открываю было рот, чтобы высказать этому знатоку женской анатомии всё, что я о нём думаю, как вдруг… в меня что-то влетает. Поначалу не разобравшись, что это, оборачиваюсь, и тут же получаю снежком в лицо!
Алёхин лыбится во все тридцать два, глядя на меня. В руке у него очередной «снаряд». Ах ты!..
Он пуляет в меня снежком, но я ловко уворачиваюсь, готовая к его атаке. Прячусь за снеговика.
— Готовься к мучительной и долгой смерти, Алёхин! — кричу ему гневно.
Он ржёт в голос, даже не пытаясь сдерживаться.
Соорудив подобие снежной бомбы, осторожно выглядываю из своего укрытия. В меня тут же летит снежок, запущенный Серёжей. Ныряю обратно.
Алёхин ухахатывается, наблюдая за мной.
Мне помогает случай. Окно первого этажа приоткрывается. Голос Алёны:
— Эй! Долго вы там ещё? Пошли чай пить!
— Идём! — отвечает ей Алёхин, по инерции повернувшись в сторону дома.
Воспользовавшись тем, что он отвлёкся, выскакиваю из-за
