Первая любовь. Ты мой кофеин (СИ) - Зандерболт Елена
— В Москве несколько встреч с фанатами прошло, так круто было, — начал делиться впечатлениями от поездки Сергей, игнорируя поведение блондинки. Он был увлечен исключительно своим монологом. — Они все такие классные! Такие творческие. И их столько много! Я был поражен. И многие смотрят на меня так, будто я их бог какой-то. Интересное чувство. Но слукавлю, если скажу, что неприятное. Правда я так устал, ты не представляешь.
Катя застыла на секунду, закрыв глаза и затаив дыхание. Пыталась подавить истерику, вызванную одной простой мыслью: ему все равно. Он весь там, с фанатами. Зачем уделять внимание одной боготворящей его девушке, если есть сразу сотни?
Громко выдохнув, она закончила приготовление капучино. Рука машинально сама нарисовала сердечко. Всегда ему его рисовала.
— Все хорошо? — наконец спросил Сережа, когда Романова поставила перед ним кружку и даже не посмотрела в его глаза.
— Продолжай.
И он действительно продолжил воодушевленно рассказывать о своих новых знакомствах, фанатах, эмоциях. Катя не находила сил поднять на него глаза. Смотрела на стену, на уходящих посетителей и чувствовала себя не в своей тарелке. Родная кофейня перестала быть уютной. Казалось, вот-вот стены начнут двигаться, чтобы сжать ее и раздавить.
— И как раз в этот момент ко мне подошла Дарья Морозова, известный продюсер, сама пожелавшая…
— Когда ты прилетел?
Вопрос звучал как выстрел, громкостью и неожиданностью содрогший опустевшую кофейню.
— Не понял.
— Когда ты прилетел? — повторила вопрос Катя. Девушка давала последний шанс. Сейчас она еще была готова принять и простить.
— Сегодня утром.
Теперь нет.
— Позавчера ты был у Маши, вчера тебя видел Денис.
Катю обуздала злость, позволившая ей поднять глаза на Сережу и следить за эмоциями на ее лице. Испуг читался отчетливо, как и судорожные попытки найти нужные слова.
Олег всегда учил Катю не позволять себя обижать. Он выступал яро против заповеди ударили по щеке — подставь другую. С кулаками он тоже не предлагал лезть. Просто всегда говорил сестре: не воспользовались единственным шансом — второй давать не нужно, просрут и его.
Ровно так же в семье Романовых было запрещено врать. Какой бы неприятной была правда — нужно говорить ее, чтобы избежать больших страданий. Возможно, поэтому их отец честно сказал, что влюбился в другую женщину и уходит. Больно было всем, но от лживой игры на два фронта было бы противнее. Так зато сохранилось хоть какие-то хорошие воспоминания о человеке.
— Ну, понимаешь, у нас был творческий процесс, — тихо ответил Сергей, будто сам не был уверен в своих словах.
— Какой?
— Мы с Машей хотим поставить новую пьесу и все время работаем над ней.
— Как это могло помешать написать мне, что ты в Петербурге?
— Ты не понимаешь.
— Попробуй объяснить.
— Мы очень увлечены процессом, и мне честно порой не до ничего другого.
— Но время для вранья ты нашел. Можно было просто тогда не продолжать мне лгать про Москву.
Сережа опустил голову, не зная, что ответить.
— Что, я никуда тебя не отпускаю? Не считаюсь с твоей жизнью? Мешаю работать?
— Ты не понимаешь!
Глава 47. Поддержка, боль и битое стекло
— Что, я никуда тебя не отпускаю? Не считаюсь с твоей жизнью? Мешаю работать?
— Ты не понимаешь! Сейчас все стоит на кону моей карьеры.
Это те мысли, которые последние дни вдалбливала в него Маша.
Еще с университета Сережу связывали с ней теплые и доверительные отношения. Она была для него сродни наставнику, боссу, начальнику. Актер видел в ней человека, всегда принимающего правильные решения. Поэтому слушал ее беспрекословно, внимая каждому слову.
Как и в этот раз. Шарова серьезно относилась к упавшей на Сергея популярности, прекрасно понимая, что подобный случай выпадает редко. Некоторым актерам даже не предоставляется вовсе. Более того, счастливый билет тем самым выпал и их совместному театру «Точка». Надо было брать от этого все, чтобы преумножить успех и закрепиться в творческой элите как Петербурга, так и России.
— Понимаешь, мне сейчас не до этого всего. Столько возможностей, я не могу их просрать как для себя, так и для моего театра! — начал закипать Бондин. — Я надеялся, что смогу найти в тебе понимание. Что ты не будешь лезть в то, что тебе даже незнакомо. Я понимаю, что все творческие процессы для тебя тайна. Просто прошу понять, что у нас ведется огромная работа, и я должен быть там. Это не означает, что я отстраняюсь, отказываюсь или еще что от тебя. Просто прошу подождать!
— И попутно врешь.
— Да что ты залазила: вру, вру. Я не врал. Просто… просто так было лучше.
— Лучше кому?
— Мне. Ну, то есть нам. Ты была уверена, что я далеко и не печалилась лишний раз. Был бы рядом, больше бы грустила из-за невозможности проводить время вместе.
— Ты выдумываешь все это на ходу.
— Кать, я не понимаю, что ты заладила? — резко подорвался на ноги Сережа, повышая голос. — Все, я здесь, тут, перед тобой. Что ты хочешь от меня услышать? Извинения? Не понимаю за что извиняться. За свою работу?
Катя закрыла глаза, опуская голову. Слов не было, было лишь одно разочарование.
— Отношения создаются не для того, чтобы все время тратить друг на друга. Есть и другая жизнь!
— Я и не претендую на нее, Сереж.
— А мне кажется, претендуешь, — тут же перебил девушку актер. — Или что, ревность взыграла? Я ведь столько про поклонниц рассказываю!
— Я не говорила этого.
— Но явно думала! — еще больше заводился молодой человек. — Потому что других причин устраивать эти обиды я не вижу.
— Уходи.
— Что? — опешил Сергей. — Ты действительно это сейчас мне говоришь?
— Да.
— Ты понимаешь что будешь жалеть? — лицо Сережи перекосила насмешливая ухмылка. — Ты же сама очень хотела попасть в этот мир. Управлять проектами в сфере культурного просвещения или что там. Я твой пропуск в это, понимаешь? Я. Без меня ты никто.
Последняя фраза стала спусковым крючком. Катя стремительно вышла из-за барной стойки и встала напротив Сергея, буквально в метре.
— Да я с удовольствием останусь простой Катей Романовой, наливающей кофе твоим поклонницам, чем буду рядом с таким как ты. Ты — мой главный провал, моя главная ошибка в людях. Я влюбилась в открытого, доброго и светлого человека, а он оказался зазвездившимся вруном, самоутверждающимся за счет меня. Я делила с тобой радость и грусть и никогда не требовала ничего взамен. Ты же приходил ко мне как побитая собака, желающая ласки и тепла, лишь тогда, когда тебе было херово. А я всегда находила силы и слова, чтобы поддержать тебя. Только потом следила из соцсетей, как всю радость и успехи ты делил с кем угодно, но только не со мной. И даже сейчас ты приходишь ко мне вновь требовать понять и принять, выслушать все твои невзгоды и беды. Я — клоун, шут, стендапер, шлюха, — да кто угодно, лишь бы тебя веселила и развлекала.
— Знаешь, если бы я правда хотел найти себе развлечение — мне бы это труда не составило, — хмыкнул.
Выстрел.
В мгновение Романова сорвала со стены его фотографию и со всей силы пихнула ее ему.
— Так иди и ищи, — прошипела ему в лицо Катя. — Вон отсюда.
Сергей смотрел в ее глаза, играя скулами и кусая губы, пытаясь найти подходящие слова. Злость настолько затуманила разум, что единственное, что хотелось сказать девушке в ответ — она еще пожалеет.
Огромная буря эмоций проявилась лишь очередной ухмылкой. Сжал фотографию и в последний раз бросил на девушку взгляд, в надежде, что она смягчится. Нет. Закусив губу, вылетел из кофейни.
Как только Сережа ушел, Катя перестала сохранять стойкость. Закричав от претерпевающей боли, схватила кружку с его любимым яблочным капучино, к которому он даже не притронулся, и с размаху кинула в стену. Звук битого стекла слился с криком отчаяния и боли.
Глава 48. Привет
Очередная премьера очередного сериального проекта очередной онлайн-платформы. Сереже уже было тошно от них. Все происходили по одному и тому же сценарию, на интервью тоже достаточно было говорить одни и те же слова благодарности продюсерам, главное не забывать менять фамилии. Лица тоже преимущественно одни и те же, так, слегка поредевшие за последние два года.
