Синдром счастливой куклы - Тори Ру

— Она мне нужна. Все уже случилось. Чего ты от меня теперь хочешь, чувак?

— Хочу узнать, когда ты умудрился, скотина…

— Да в первый же день, — перебивает Ярик. — Как говорит «моя» библия: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем…»

— *ля, я не об этом! — Юра подается вперед и нервно трет затылок. — Когда она в первый раз тебе дала? Когда вы вдвоем ушли с флэта, ведь так?

Замираю и матерюсь себе под нос. Я утаила от Юры ту чудесную прогулку, но нас сдали с потрохами, и все это время с его колокольни ситуация выглядела намного грязнее и гаже — отсюда мудацкие выходки и, как казалось, беспричинная злость…

— Чувак, ты плохо о ней думаешь… Ты постоянно повторяешь, что не любишь ее и у вас просто договор. Не обессудь, но… на этом отношения не строятся. — Ярик отходит на шаг и расправляет плечи. — И штамп в паспорте не дает тебе права унижать девочку и устраивать разборки. Если тебе настолько на нее наплевать, тогда… уйди в сторону. От договора можно в любое время отказаться. А от любви и уважения — нет.

Подбегаю к Ярику, хватаю за руку и накрепко переплетаю наши пальцы.

— Юр, послушай! — У меня стучат зубы, реальность двоится, но в груди клокочет азарт и жажда справедливости. — Никто тебя не обманывал. И никто не планировал предавать. Нужны грязные подробности? Ладно. Впервые мы переспали позапрошлой ночью… Я собиралась рассказать, но не было гребаной возможности! А до этого мы две недели отважно боролись с собой — бились башкой о стены, задыхались и делали вид, что справляемся. Не вышло. Да, есть дружба и взаимовыручка. А есть нечто большее… Нельзя было забывать об этом. Нельзя было лишать себя надежды…

В памяти мгновенно вспыхивают моменты недавнего прошлого: неунывающий смеющийся Юра, не позволявший депре утянуть меня в штопор, его шутки, приколы, эпичные фейлы, многочасовые разговоры ни о чем, блестящая идея пожениться, «кофе в постель» по утрам…

Кажется, ему все же есть что терять, и его мир только что… рухнул…

— Прости!.. — вырывается у меня, и я вдруг сдуваюсь. Он видит наши сцепленные руки, а я — его слезы. А еще — отчаяние, разочарование и чистую, разъедающую ненависть.

— Эль, ты хотела объясниться, — мягко вклинивается Ярик. — Но не извиняться.

— Филин, сука, дай перетереть с женой! — рявкает Юра. Вздрагиваю, прихожу в себя и окончательно осознаю, что идиллии не будет — впереди долгая затяжная война. Юра не станет слушать доводы разума и развяжет ее прямо сейчас. Потому что ему больно.

Позади с грохотом распахивается дверь, во двор выходят ребята и офигевшими глазами рассматривают Юру, Ярика, наши переплетенные пальцы и мой потекший макияж.

— Оул, ты что творишь? — Дейзи озадаченно чешет репу. — Если через десять минут не вернемся, нас там на ремни порвут… Юрок, поясни, что за срочный разговор назрел, а мы не в курсе?..

— Да я тут случайно узнал, камрады, что наш Ярослав ПРЕмудрый не смог удержать болт в штанах и залез на Эльку, — объявляет Юра во всеуслышание, Ярик напрягается, а я, превозмогая внезапно разгоревшуюся дикую боль в висках, выкрикиваю:

— Заткнись. Пожалуйста, просто заткнись!

Совсем недавно Юра уже пытался прилюдно смешать меня с дерьмом — от обиды и бессилия, но не вышло… Теперь же он в полной мере упивается произведенным фурором и моим замешательством.

Для компании я всегда была «своим чуваком» и, как выяснилось чуть позже, недосягаемым идеалом девушки. И Ками, и Дейзи, и Никодим, каждый в свое время, по пьяной лавочке тайком признавались мне в большой и светлой любви, обещали ждать сколько потребуется, правда, протрезвев, быстренько обращали излияния в шутку.

Сейчас они, будто ушибленные мешком, в шоке переминаются с ноги на ногу и подбирают отвисшие челюсти. И нашу с Яриком сторону точно не примут.

— Еще слово про нее, и я тебе табло разобью, — тихо предупреждает Ярик. От него исходит волна ярости, но он отлично владеет собой. Зато Юра, как рыба, хватает воздух ртом, и его прорывает:

— Элина, солнце, а ты уверена, что хорошо знаешь этого героя? — Он достает из кармана пачку сигарет, щелкает зажигалкой и изящно закуривает. — Не хотел никому говорить, но… Я пробил: он в федеральном розыске. Жил в какой-то секте, которую разогнал ОМОН, подался в бега и три года бомжует по впискам. Ты понятия не имеешь, что у него в башке… Может, его там растлевали? Не зря же он балуется селфхармом и вечно дергается…

Ярик каменеет от напряжения.

— Закрой рот… — умоляю я, но Юру несет, и надежды на прекращение его словесной диареи нет и не предвидится.

— Думаешь, ты незаменимый, да, Филин? — переключается на него Юра, ожесточенно стряхивая пепел. — Приперся сюда и всех осчастливил, да? Втерся в доверие. Запудрил мозги. Плюнул в душу друзьям. Трахнул чужую жену… И запорол самое важное выступление группы. Ты же все сломал, ушлепок. Ты все сломал…

Губу Ярика пронзает навязчивый тик, но он не пытается его прикрыть, а я в отчаянии лишь сильнее, до побелевших костяшек, стискиваю его пальцы. Юра повторяет слова отчима, много лет ломавшие его психику… Он не мог нарыть в сети подробности о детстве Ярика, но обладает звериным чутьем, помнит инцидент в студии и знает, куда бить. И бьет по больному.

— Ярик, не надо. Не слушай… — Я встаю перед ним, отвлекаю и умоляю взглянуть на меня, но он изображает короткую ободряющую улыбку и отпускает мою руку.

Он отпускает…

Ледяной страх пробирается под ребра и выступает испариной на лбу. Ноги слабеют. Слова застревают в горле — не хватает воздуха, чтобы их произнести…

— Что, герой-любовник… — воодушевленно шипит Юра, глаза блестят, как у обдолбанного. — Видел все ее шрамы? Ну видел же, камон… А знаешь, откуда они?

— Нет.

Я сжимаю опустевшую ладонь в кулак и кляну себя за то, что не рассказала Ярику о прошлом, хотя имела миллион возможностей сделать это. И все, что я могу сейчас — безуспешно просить Юру прекратить…

Но он не обращает внимания.

— Три года назад Эля нарвалась на такого же исполосованного лезвием мудака, как ты. По итогу он выпилился, а она едва не загнулась от депрессии. У нее все тело было искромсано в мясо. Если ты там,