Темные удовольствия - Мила Кейн
— Боже мой, ты серьезно? Но я не хочу доставлять тебе неудобств. Ты даже не знаешь меня.
— Ерунда. На самом деле я немного расстроился, что остался без соседа по комнате. Я люблю компанию, а ты — лучшая подруга Лил.
Тайлер непринужденно улыбался Еве, пока я чувствовал неприятное давление на сердце. Она считала, что может просто прыгнуть в чьи-то объятия и решить все свои проблемы? К герою, ожидающего своего часа, чтобы большой плохой Беккет оставил ее в покое? Я, блядь, так не думаю.
Я зашагал обратно к ним.
— Не ввязывайся в драму Мартино, мужик, поверь мне, ты об этом пожалеешь. Я точно жалею, — рявкнул я Тайлеру.
Я чувствовал, как глаза Евы прожигают меня. Она стояла с другой стороны шрама, и я был этому несказанно рад. Он был чертовски уродлив и постоянно напоминал о той ночи.
— Все в порядке. Я хочу помочь, — сказал Тайлер.
У меня возникло внезапное, иррациональное желание врезать ему.
Он приподнял бровь, глядя на Еву.
— Что скажешь, соседка? Не перенести ли нам твои вещи? Уберемся с дороги большого парня? — Он добродушно дернул головой в мою сторону, пребывая в блаженном неведении о том, как сильно бесит меня прямо сейчас.
— Я хочу этого больше всего на свете, — сказала Ева.
В ее голосе звучали довольные, облегченные нотки, которые я не мог вынести. Она была счастлива, что избавилась от меня. Счастлива, что ей удалось перехитрить меня. Теперь, когда я думал об этом, я сомневался, что она тоже хотела делить со мной комнату. Она просто по случайности застряла со мной. Если я не мог избегать ее, что было бы невозможно, если бы она жила по соседству, то, несомненно, следующим лучшим вариантом было сделать ее несчастной. Эта мысль наполнила меня неожиданным предвкушением. К черту игнорирование, тем самым я спустил ей с рук все, что она мне сделала. Куда лучше сделать все наоборот и наблюдать, как она страдает.
— Комната Мартино находится в квартире номер семь. Она не может просто так переехать, — категорично заявил я Тайлеру.
Он склонил голову набок с недоумением.
— Но я думал, ты не хочешь, чтобы она оставалась там?
Мое терпение лопнуло.
— Послушай, мужик, поскольку мы собираемся играть в одной команде и все такое, я стараюсь вести себя максимально вежливо, но это моя проблема, и я предлагаю тебе не лезть не в свое дело.
Тайлер усмехнулся, в то время как Ева продолжала злобно пялиться на меня.
Избегая ее горячего взгляда, я повернулся обратно к своей квартире и оставил Тайлера стоять в коридоре.
Ева поспешила за мной.
— Какого черта, Беккет? Ты не хотел делить со мной комнату, а теперь вдруг передумал? Определись.
Я открыл дверь в квартиру, и Ева ворвалась следом за мной. Она сделала два шага, прежде чем уперлась мне в грудь. Я пинком захлопнул за ней дверь, а затем медленно приблизился, заставляя её пятиться обратно.
Ее взгляд остановился на моем лице, впервые за все лето изучая меня по-настоящему. Я почувствовал момент, когда она рассмотрела шрам. Ее глаза расширились, а грудь тяжело поднялась. Она уставилась на меня, и я позволил ей.
— Да, всё верно, Иви. Это то, от чего я восстанавливался этим летом, без единого обезболивающего… пока ты продолжала жить своей жизнью.
— Мне жаль, — прошептала она.
— Я не хочу этого слышать. Слишком поздно для жалости.
Она выдержала мой взгляд. На ее шее трепетал пульс. Я до сих пор помнил, как этот хрупкий столбик ощущался под моими губами, когда она кончала. Черт. У меня встал. С тех пор как я перестал принимать таблетки и вывел их из организма, мой член наверстывал упущенное время. Поскольку мне по-прежнему не нравились чужие прикосновения, у меня было не так уж много вариантов, как справиться с цунами похоти, накопившимся за годы воздержания (поскольку мои вынужденные взаимодействия с Колетт и ее ужасными подругами не приносили никакого удовлетворения). Игнорировать свое тело или заглушать его потребности химикатами было опасно, я убедился в этом на собственном горьком опыте. В буквальном смысле.
К тому же существовал очень неудобный факт, что мой член не хотел никого, кроме девушки передо мной. Даже после предательства Евы мое тело все еще жаждало ее.
Я прижал ее к двери, и ее запах медленно проник в мою голову. Она пахла точно так же, как я помнил. Сладкий, вызывающий привыкание яд.
Она бросила еще один взгляд на шрам и тут же отвела его.
— Нет, не отворачивайся. Ты должна видеть… смотри прямо на него… если только он не слишком безобразный для тебя.
— Он не безобразный, — запротестовала Ева, в ее глазах появился блеск, который украл моё дыхание. — Просто выглядит так, будто тебе было очень больно.
— Это была не самая болезненная часть моего лета, Золушка. Поверь мне. Не вздумай, блядь, плакать, — предупредил я. Я не мог вынести вида ее крокодиловых слез.
Она кое-как сморгнула их и покачала головой.
— Мы не можем жить вместе, Беккет. Нам не стоить находиться рядом друг с другом, это нехорошо для нас обоих.
— Может быть, для тебя, но меня это не беспокоит. Видишь ли, Ева, ты мне безразлична. Тебе было наплевать на меня раньше, а теперь — мне наплевать на тебя. Ты — муха, которую нужно прихлопнуть, ловушка для паука, крошечный ползучий муравей. Ты не заслуживаешь моего внимания.
Пока я выплевывал каждое слово, слезы Евы исчезали, как и сочувствие с ее лица. Хорошо. Я предпочитал ее гнев, а не жалость. Ярость вспыхнула в ее великолепных глазах, и окрасила щеки румянцем. Печаль и жалость были холодными, как вода в пруду весной, они смыкались над головой и затягивали на дно. Гнев был горячим, огнем, способным согреть даже самые голые кости.
— Я не буду жить здесь с тобой. Я приму предложение Тайлера, и ты не сможешь меня остановить, — тихо пробормотала она.
Ухмылка скривила мои губы.
— Все, что ты только что сказала, неверно. Не стоит недооценивать меня, Ева. Предупреждаю сразу: не спорь со мной по этому поводу… ты только пострадаешь.
Она насмешливо хмыкнула и скрестила руки на своей пышной груди. Я ненавидел себя за то, что сразу заметил, как ее пухлые сиськи прижались к рукам. Я все еще помнил шероховатую, идеальную текстуру ее сосков на своем языке.
— Ты не король кампуса, Беккет. Может, папины деньги и привели тебя сюда, но теперь ты просто студент, как и все мы. У тебя нет власти
