Ирина Лобановская - Медовый месяц
Варя в очередной раз обреченно отошла от опостылевшего окошка Главпочтамта. Женщина в окошке явно ненавидела, и довольно давно и обоснованно, Варю с ее дурацкой настырностью и паршивым твердолобием. Варя, очевидно, напоминала почтовой даме медного чурбана, который не в силах осмыслить происходящее. Потому что чурбан.
Она вышла на улицу. Шел мелкий мокрый снег ноября. Напомнивший ей тот мокрый снег, когда она впервые вышла из института вместе с Володей… Точно такой же… Тогда в черных лужах отражались робкие фонари, прохожие злились на грязь, узкую улочку и непрерывный перезвон трамваев. И Володя смотрел на Варю сквозь стекла мгновенно запотевших очков увеличенными линзами глазами… Рассматривал очень внимательно. И присмотрел себе на всю жизнь… Тогда это понятие и слова «на всю жизнь» не казались такими страшными.
Почему Алекс не пишет?.. Забыл ее?.. Очень занят? Уехал в дальние дали? А может быть, умер?..
Эта мысль не испугала и не удивила Варю своей откровенностью и беспощадностью. А что, собственно, в ней слишком жестокого? Это правда, обыкновенная истина. Потому и безжалостная. Люди, все без исключения, приходят на этот свет на короткое время, чтобы уйти навсегда. Без вариантов.
Умер… Варя задумалась. Мимо неслись какие-то люди в черно-серых одеяниях, все как один торопливые, хмурые, зажатые, стиснутые своими заботами и думами…
Почему все так мрачно одеваются, думала Варя. Почему все бродят с такими постными мордами? Да, здесь тяжко и безрадостно жить… Ну и что? Это еще не значит, что нужно смотреть на мир горькими глазами и верить, что ничего нельзя изменить. Неправда. Все еще можно переломать. А даже если и нельзя… Все равно в ее жизни это останется навсегда — море, зеленые яркие заросли возле белого здания санатория, смеющийся Алекс в светлой рубашке… Его бьющиеся на влажном ветру волосы… Его забавный легкий акцент: «Варьюша…»
Ее затошнило. Ребенок капризно и назойливо напомнил о себе. Он хотел жить, властно требовал своей дарованной ему свыше жизни, настойчиво предъявлял на нее права… Ребенок от нелюбимого. Безвозвратное время шагало только вперед и не иначе. А ты пыталась повернуть его вспять?.. Ой, глупая…
Варя вздохнула, переборола тошноту и двинулась к метро, натягивая на руки перчатки. Пальцы почему-то дрожали. Снег шел все сильнее, засыпая осенние тротуары и дорожки…
11
Подсобка в магазине Сашке опротивела, стала попросту омерзительна. Да что он, в конце концов, скотина какая, чтобы трахаться в таких нецивильных условиях?!
И однажды, дойдя до ручки, Сашка так прямо и откровенно заявил Людмиле. Надерзил. Дескать, нора придумать что-нибудь человеческое. Его период дегустации благополучно закончился, и хотелось бы чего-нибудь новенького и свеженького.
Людочка нагло фыркнула:
— Тебе надо — ты и придумывай! Интеллигент! Ах-ах-ах! А мне и здесь хорошо! Я родителями и жизнью не избалованная и ко всему привычная!
— Вот и видно, что ко всему! А привыкать ко всему нельзя!
— Ух, какой умный! — прищурилась нахальная Людмила. — Прямо все знаешь и все понимаешь! Чего-то ты стал редко наведываться, школяр! Поди, в институт готовишься? Некогда?
— Ты угадала, некогда, — пробурчал Сашка. Сила вещей…
Времени на встречи с Люськой действительно оставалось все меньше и меньше. Но главное, конечно, не время. Возможно, Людмила догадывалась кое о чем, просто не захотела ничего выяснять и ставить конкретные точечки сразу над всеми «i». Зачем? Лучше никому от этого не будет, а рвать отношения с Сашей, который ей нравился, она пока не собиралась.
Все первое занятие с Катей в квартире Гребениченко Саша внимательно приглядывался к темноволосой однокласснице. Как это он ее раньше не замечал? Странно… Девица яркая, эффектная, запоминающаяся… Небось давно кружит парням головы.
Почему так вышло, что он даже с друзьями почти не говорил о Катерине? Точнее, говорил, но вскользь, просто так обсуждал какие-то мелочи, детали, подробности… И мельком, иронически посматривал сквозь нее от нечего делать…
Да и понятно почему. Ни Саня, ни Шура Полонскую не жаловали, а Сашка привык во многом руководствоваться их соображениями и мнением. И нередко на них сильно опирался. Шуру, по их мушкетерской классификации — благородного Атоса, он вообще почитал и держал за свой непререкаемый авторитет. Взглядами и суждениями Саньки Наумова Гребениченко дорожил куда меньше и порой относился к ним скептически, только все равно продолжал прислушиваться.
А верные друзья Полонскую не выносили. Просто не переваривали и вовсю гримасничали при одном ее имени, резавшем им слух.
— Ну и вкус! — кривился Шура, завидев Катерину в новом пестром одеянии.
— Вот дура! Настоящая фика-фека! Наряжалка! — хохотал Саня после очередного Катиного ответа на уроке, хотя далеко не всегда ее ответы были настолько откровенно глупы. — Заявилась тут намедни в красной куртке, с зеленым шарфиком и в синих перчатках. Я с самого начала хотел ей предложить что-нибудь с себя снять. Но сдержался — эта дурында вполне могла меня неправильно понять…
Шура усмехался и морщился, поглядывая на пошлые манеры и изломанность Катиных движений. Саня порой очень похоже передразнивал Катину походку и ее жеманность. И все трое заходились в громком неистовом хохоте.
Но Катя об этом не подозревала. Трое юных начинающих джентльменов, несмотря на безграничное к ней презрение, считали недопустимым высмеивать леди в лицо.
Так Саша привык к определенной оценке Полонской и постепенно уверился, что это именно его личная, индивидуальная оценка.
Сейчас, кажется, настала пора пересмотреть свою позицию.
Катя сидела напротив него за столом и от усердия, внимания и напряжения слишком часто моргала. Иногда она мельком взглядывала на Сашу и тотчас опускала ресницы. Конечно, накрашенные. Довольно густо и чересчур очевидно. Но Саше, пожалуй, это даже понравилось.
— Математику запустила? — сурово допрашивал он. — В логарифмах вообще ни бум-бум? А ведь у нас хороший спецкурс…
Катя послушно виновато вновь похлопывала длинными ресницами. Пусть Гребениченко лишний раз на них полюбуется! И кротко кивала. Да, ни бум-бум… Хотя спецкурс действительно хороший… Зато она глупая… И ей без Саши не справиться ни с чем — ни с логарифмами, ни с производными, ни с функциями… Про иррациональные уравнения вообще лучше не заикаться…
Катюша отлично усвоила главное правило женской жизни. Нужно очень хорошо внушить мужчине, просто накрепко, изо всех сил вбить в него, как гвоздь в стену, основную мысль: ты без него — абсолютный нуль, беспомощная, наивная, доверчивая и бестолковая. Разве ты в состоянии заработать, пробиться, проскочить через полосу препятствий?.. А их так много вокруг… Ты без него пропадешь ни за грош, и только он, один-единственный, способен спасти тебя и сделать твое будущее таким, каким ты сама даже не можешь представить. Мужчина должен осознать свою громадную ответственность за судьбу любящей его женщины. Именно с таким постулатом умные леди садятся мужу на шею и сидят там, уютно и мирно, всю жизнь.
