Весьма безрассудно - Риа Уайльд
Первая слеза скатывается по щеке, прожигая на ней дорожку, пока не задерживается в уголке рта и не просачивается между губами, попадая на язык и приобретая вкус сожаления.
Я даже не могла злиться. Не тогда, когда это я скрывала правду, а могла бы разобраться с этим гораздо раньше. Могла ли я винить Энцо за то, что он на меня набросился? Это было больно — его отказ верить в то, что я — это она, Лира, но я должна была задаться вопросом, сколько в этом было отрицания.
Я покачала головой, посмеиваясь над собой. Теперь мы были двумя совершенно разными людьми. У него была своя жизнь, а у меня… это.
Наконец, оказавшись в более населенном районе города, мне удалось поймать такси, которое отвезло меня в центр и высадило на автобусной станции. Было поздно, достаточно темно, чтобы я была одна, и никто не видел моих слез, но автобусов в это время не было.
Бросив рюкзак у ног, я присела на скамейку и прижалась к ней, чтобы согреться. Впервые за долгое время я позволила себе как следует выплакаться.
Прощаться с чем бы то ни было тяжело, но прощаться с этим и с ними, даже за то короткое время, которое у меня было, стало, пожалуй, самым тяжелым из всех, что я когда-либо испытывала.
Я думала, что у меня есть еще время.
Но время — это иллюзия, посланная, чтобы обмануть нас.
Ни у кого его нет.
Глава 22
Энцо
Это была не она.
Это не могла быть она.
И все же, даже когда я говорил себе это, даже когда я проигрывал в голове сцену, шрам, слезы, блестевшие в ее глазах, все это, я должен был знать. Все указывало на этот гребаный фургон. Фургон, к которому мне до сих пор не дали доступа.
Что ж, мне надоело ждать.
Ни минуты колебаний, пока я иду к воротам автостоянки. Свет в будке охраны горит, но никто не выходит, когда я приближаюсь. У меня не достаточно терпения чтобы ждать, поэтому я делаю два метких выстрела — и замок, преграждающий путь отлетает.
Грохот стрельбы тревожит ленивого охранника, который вылетает из будки с оружием наготове, направленным прямо мне в грудь. Я улыбаюсь ему.
Его глаза расширяются при виде меня, стоящего между распахнутыми воротами. Мне плевать, выстрелит он или нет. Если не попадет прямо в лоб, то я не уйду без чертовых ответов. Охранник делает неуверенный шаг назад.
— Ты… ты… — заикается он.
У меня была репутация, и большинство городских чиновников и их служащих знали, кто я такой. Этот парень ничем не отличался.
Его пистолет чуть опускается, и я моментально пользуюсь этим: хватаю холодный ствол и вырываю оружие из его дрожащей руки. Охранник отшатывается, лицо его бледнеет. Храбрость и отвага всегда меня завораживали, они проявляются по-разному, но встречаются нечасто.
У этого человека их не было.
Стоило мне появиться, как его решимость испарилась. И это охранник, человек, призванный защищать территорию. Хотя, наверное, стоит отдать ему должное — слухи обо мне не сильно далеки от истины. Кроме, может быть, того, где говорится, что я выпотрошил человека голыми руками. Я, конечно, делал это, но с помощью очень острых инструментов.
Не выпуская его пистолет, я достаю из кармана телефон и показываю снимок фургона, который сохранил, чтобы он мог подсказать мне, где найти его в этом лабиринте конфискованных машин.
Фургон выглядел не слишком презентабельно, особенно после того, как ублюдки напали на Блэйк.
— С-сектор Б, — заикается мужчина. — Седьмой ряд.
Кивнув в знак благодарности, я вынимаю патроны из пистолета. Спрятав их в карман, я подношу палец к губам, передавая свое сообщение.
— Я-я не буду ничего сообщать. Я буду молчать, — подтверждает он, понимая меня.
Кивнув головой, я начинаю поиски. Темнота окутывает меня, пока я прочесываю ряды машин и не нахожу нужный мне сектор, а затем начинаю пробираться сквозь него, ища седьмой ряд. Как только я добрался до нужного места, я увидел фургон, припаркованный в самом конце, под корявым деревом, листья и мусор покрывали лобовое стекло и крышу. Это был дерьмовый фургон и раньше, но теперь он превратился в ржавое ведро.
Петли скрипят, когда я открываю двери в задней части, достаю телефон, чтобы воспользоваться фонариком, и начинаю рыться в слое личных вещей, которые не были украдены во время налета этих ублюдков. Здесь была только одежда и мелкие безделушки, старые одеяла, оставшиеся после ночей, проведенных в этом автомобиле.
В груди зашевелилось чувство тревоги при мысли о Блэйк, спящей в этом дерьмовом месте. Конечно, я знал, что девчонка умеет за себя постоять, она не сдастся без боя. Но теперь она была частью моей жизни, моей девушкой, и я бы не позволил ей остаться здесь.
Мне стало интересно, что она сделала после моего приказа уйти.
В легких снова запульсировала боль, от которой стало трудно дышать. Она уже ушла? Попрощалась ли она с Хоуком?
Стиснув зубы, я размял шею, ослабляя напряжение, скопившееся в задней части черепа и лопатках.
Я считал, что делаю одолжение всем нам. Она была лживой воровкой, притворяющейся мертвой девушкой, но зачем?
Это не первый случай, когда кто-то использует человека Сэйнтов, чтобы проникнуть внутрь, и если это было ее мотивацией, то она совершила большую ошибку, выбрав меня.
Я тот, кто не любит пустых угроз и предпочитает действовать. Если есть опасность, то я без колебаний покончу с ней.
“Ты не покончил с ней…” — эхом прозвучало в голове, но я отогнал эту мысль.
Да, я не тронул ее, но это ради Хоука.
Обследовав весь фургон, я вылез, не найдя ничего полезного, что прояснило бы цели Блэйк. Враги были повсюду, в каждом городе, в каждом районе. Невозможно достичь такого положения, как у Сэйнтов, без участия в войне, и любой из этих врагов мог быть тем, кто управляет ее действиями.
Обойдя машину спереди, я открыл водительскую дверь и забрался внутрь. В ноздри сразу ударил запах пыли и плесени.
Я не мог перестать представлять себе сцену в подвале, шрам на ее горле. Он выглядел настоящим, бледный на фоне нежной кожи ее горла, но приподнятый и зазубренный. Я видел, как пятнадцать лет назад стекло разрезало ее плоть, и время не смогло притупить воспоминания. Я отчетливо помнил, где оно резануло ее, заставило замолчать, помнил, сколько крови хлынуло из зияющей раны
