Недотрога для тирана (СИ) - Саша Кей
Все продумал, говнюк!
— Так нечестно! — применяю последний аргумент.
— Что поделать, — скорбно вздыхает Юдин и прихватывает губами мою нижнюю.
Пальцы Михаила без всяких реверансов забираются мне в трусики, и у меня перехватывает дыхание от такой наглости. От наглости, я сказала!
— Ты просила без тебя не начинать, так что я, пожалуй, приступлю, раз все в сборе.
И все. Понеслась.
Вчерашние ласки на лестнице — детский сад, сегодня за меня взялись всерьез. Раздвинув влажные складочки, Юдин сразу поддевает горошинку и, надавливая подушечкой, начинает стимулировать. Это так остро и сладко, что я закусываю обласканную Михаилом губу.
— Какая ты горячая девочка, — Юдин не отрывает жадного взгляда от моего лица. — Как у тебя там жарко.
Мне дарят серию жалящих поцелуев в шею. Заметил, подлец, что на меня они действуют как валерьянка на кота.
Между ног уже полыхает, инстинктивно двигаю бедрами, пытаясь подтолкнуть пальцы Михаила к зудящей дырочке. Очень надо, чтобы меня погладили там поглубже, но пока я не могу заставить себя в этом ему признаться. Низ живота тянет, грудь налилась и тоже требует ласк. Голым бедром я чувствую его член, это сводит с ума, а Юдин все продолжает меня терзать, жарко дыша мне в шею, отправляя электрические волны по всему телу.
Наконец, почувствовав, что сопротивление сломлено, потому что я начинаю тихо постанывать, он удостаивает вниманием мою грудь, перестав придавливать меня всем телом. Я чувствую себя осиротевшей без жара его кожи, но не долго.
Юдин языком касается напряженных вершиной и, удерживая вес тела одной рукой, втягивает сосок в пылающую влажность рта, а пальцами начинает будоражить складочки, потирая, пощипывая мои губки, обводя кончиком мизинца вход в сочащуюся пещерку.
Во рту пересохло, в отличие от моей дырочки, которая полностью готова. Меня уже лихорадит, этот мужчина — чума! Ему хватило чуть больше чем пять минут, чтобы я изнывала от желания получить его член так глубоко, как он только сможет достать. Ээкспресс-совращение.
— Марин, все в силе. Я потом все сделаю, как надо, — с горящими глазами на заострившемся лице Юдин поднимается надо мной и стаскивает промокшие от моей смазки трусики.
Я растекшейся лужицей беспомощно смотрю, как Михаил подсовывает мне под попку одну из подушек, расставляет пошире согнутые в коленях ноги и приставляет головку к истекающей соком дырочке.
— Я, твою мать, думал не дождусь, — Юдин нежно целует колено и, раздвинув двумя пальцами складочки, толкается, вырывая у меня шипение. — Господи, я буду молиться каждый день, дай мне силы.
И надавив, все-таки протискивается, медленно, неумолимо, и меня пробивает крупная дрожь. С каждым отвоеванным миллиметром, челюсти Михаила сжимаются все сильнее, а я бросаю комкать простыни и переключаюсь на собственное тело. Скользнув ладошками по груди и животу, я устремляюсь туда, где вот-вот произойдет взрыв.
Но прежде, чем я успеваю добраться до пульсирующей точки, меня накрывает матерым телом.
— Это лучше, чем я представлял, — глубокий поцелуй глушит мой стон, срывающийся с губ, когда Юдин входит до конца.
Глава 33
Трепет, охватывающий все мое тело, невозможно выразить словами. Я даже не знаю, что заводит меня сильнее: внутренняя наполненность или та сдержанная сила, которую я чувствую под пальцами. Я буквально ощущаю, как Юдин напряжен, как он сдерживается, чтобы не сжать меня сильнее.
Я уже на грани. Только от того, что он во мне, я натягиваюсь, как струна.
И там, где мы соединяемся, рождается бенгальский огонь. Он разбрасывает свои искры по всему телу, заставляя меня дрожать, ждать с нетерпением, когда пламя сожжет все и обернется фейерверком.
Чего он ждет? Тягучий поцелуй только распаляет меня еще больше.
Между ног все горит, распирает, обещает наслаждение.
Я нетерпеливо ерзаю под Юдиным, намекая ему, что такого он должен предпринять, чтобы мне стало еще лучше. Или он решил помолиться прямо сейчас?
— Марин, — отрывается он от моих губ. — Если не перестанешь, я тебя насмерть затрахаю…
Прекрасные перспективы! Я еще активнее двигаю бедрами и многозначительно заглядываю в его шальные глаза.
— Сама напросилась, — рычит Михаил и припечатывает злым поцелуем в шею, от которого я теряю остатки контроля.
О да! Наконец-то!
И это моя последняя связная мысль, потому что Юдин начинает двигаться.
Я оплетаю его ногами, хватаюсь за мощную шею, зарываюсь пальцами ему в волосы. С каждым толчком в мою сердцевину, с каждым погружением тело будто наполняется лавой. Косточки плавятся в этом пожаре, и вся я превращаю в сгусток оголенных нервов. Я рассыпаюсь на мириады частиц, удерживаемых магнитом нашего желания.
Толстый член скользит во мне с усилием, отчего меня только еще больше пробирает. Каждый миллиметр стеночек моей норки пронизывает разрядами. Там горячо, так остро, что я почти не могу дышать. Я готова взмолиться, чтобы Юдин остановился, и умолять, чтобы не останавливался. Первобытный древний танец. Ничего лишнего, только он и я, и плевать, что происходит вокруг.
Даже если загорится дом, это не остановит меня.
Мне кажется, вот-вот, вот сейчас… И все равно я оказываюсь не готова к звездопаду под закрытыми веками. К взрыву, уносящему меня куда-то за пределы. Тело становится легким, и хватаюсь за плечи Михаила, чтобы не улететь одной, оставляю царапины на влажной коже. Сладким спазмом киска стискивает все еще твердый член Михаила, и он кусает меня в шею.
— Мы только начали, Марин.
Юдин на минуту выходит из меня, чтобы достать из кармана джинсов гирлянду из фиолетовой фольги, и я наконец могу разглядеть его орган.
Божечки, как это в меня поместилось… И ведь меня все устраивало…
И он обрезанный!
Я впервые вижу такой член.
Толстых ствол, перевитый венами, блестит от моей смазки. Почему-то глядя на крупную головку, я представляю, какая она на вкус.
Но долго размышлять мне не позволяют. Бросив презервативы на постель, Юдин поворачивает меня на бок и устраивается сзади.
Я все еще переживаю оргазм, но ненасытный Юдин проскальзывает
