Дина - Алайна Салах
Камиль быстро подходит к его автомобилю и, дернув пассажирскую дверь, первым делом помогает Карине выйти. Так и не скажешь, что девочка шокирована: по крайней мере не плачет и истерик не устраивает.
— Ты собираешься жениться на Дине? — долетает до меня ее тоненький голосок. — Если да, то можно было отдать ей наш пылесос. Их все равно два.
Была бы ситуация менее напряженной, я бы расцеловала бы ее в обе щеки за такую щедрость. Все-таки классная она девчонка.
— Садись ко мне в машину, малыш, — мягко говорит Камиль, проигнорировав рациональное предложение дочери. — Я сейчас подойду.
Пока Карина послушно семенит к Ауди, он склоняется над пассажирской дверью и что-то говорит Ильдару. Тот продолжает сидеть, как сидел, даже головы не поворачивает. Возможно, разыгралось мое воображение, но сквозь отблеск лобового стекла мне чудится, что в его глазах стоят слезы.
Камиль говорит что-то еще, но ответа по-прежнему не получает. Я была бы не я, если бы смогла бездействовать в такой ситуации. Сейчас мне жалко их обоих: и Ильдара и Камиля. Мы с Каринкой женщины, у нас с выплеском эмоции все проще. Да и вообще мы сильнее.
Подойдя к машине с водительской стороны, я стучусь в окно.
— Открой, пожалуйста.
Ильдар едва смотрит на меня, но стекло, тем не менее, опускает. Поймав напряженный взгляд Камиля, я симулирую короткую успокаивающую улыбку и снова наклоняюсь к Ильдару. Его пальцы сжимают руль до побеления.
— Я думала, что ты все понял еще в торговом центре. Никто из нас не планировал этого. Ты же знаешь, что Камиль был бы последним человеком, с кем бы я хотела строить отношения.
Пауза перед ответом длится так долго, что я начинаю по-настоящему беспокоиться за его физическое состояние. Вдруг Ильдар в буквальном смысле лишился дара речи из-за эпилепсии?
— Все это время речь шла о нем? — надтреснутым голосом спрашивает он наконец.
В горле встает ком, оттого, каким пугающе неживым он выглядит — будто передо мной находится другой человек. Но оберегать его от правды больше не представляется возможным. Я пережила разрыв с Камилем и не умерла. И Ильдар переживет.
— Да, — осторожно подтверждаю я.
— На твоем дне рождении тоже должен был быть он?
Я глубоко вздыхаю. К таким расспросам я не была готова. По крайней мере, не тогда, когда на нас в ожидании уставились еще два человека.
— Да.
— А не пришел он, очевидно, после того, как узнал, что я собираюсь сделать тебе сюрприз, — произносит Ильдар и наконец смотрит мне в глаза: — Извини.
— Я имею право строить отношения, с кем хочу, — мягко напоминаю я, на случай если он забыл. — И я много раз говорила тебе, что между нами ничего не может быть.
— К тебе претензий не имею, — все тем же механическим голосом повторяет он недавнюю фразу Камиля. — Я сам все просрал.
— К Камилю у тебя тоже не должно быть претензий… — пытаюсь возразить я и осекаюсь от строгого оклика с пассажирской стороны:
— Дина. Не надо. Дальше я сам поговорю.
Моя неугомонная душа требует держать ситуацию под контролем, и только твердый голос разума заставляет послушаться Камиля и отступить. Они родные братья, в конце концов. Справедливо дать им самим выяснить отношения.
— Ладно, — киваю я, делая трудный шаг назад. — Я пойду домой, если пообещаете не устраивать драки.
Хочу попросить, чтобы Камиль позвонил мне потом, но вовремя сдерживаюсь. Сейчас эта просьба едва ли будет уместной.
40
Камиль
— Ты как? — задаю я первый пришедший на ум вопрос, после того как мы остаемся в салоне автомобиля одни.
Брат продолжает молчать, сверля взглядом лобовое стекло. Это давит. В любой другой ситуации можно было бы на него надавить, сказать, чтобы не тратил мое время на игру в молчанку и ответил. И в любой другой ситуации это возымело бы эффект — так уж в нашей семье расставлены приоритеты. Младший беспрекословно слушает старшего. Потому что старший всегда берет на себя больше ответственности, старший не ошибается, старший — глава семьи, тот, кто принимает самые важные решения. Не знаю, что доставило Ильдару большее разочарование: разбитое сердце, либо то, что я в эту роль не вписался.
Вступая в связь с Диной, я знал, что, скорее всего, разрушу его представления о себе и потому сопротивлялся до последнего. Помешал обычный человеческий эгоизм. К ней упрямо тянуло, и я не мог не думать: а вдруг все не просто так?
К сорока годам знаешь себя как облупленного, и эта непреходящая тяга к молодой неудобной девчонке требовала особого внимания. Осложняло ситуацию то, что Дина постоянно была на виду, и у нее, похоже, были ко мне настоящие чувства. Все это постепенно смещало привычный фокус внимания, заставляя забывать об ответственности и статусе главы семьи. Захотелось дать себе слабину. Тем более, что у Ильдара вроде кто-то появился.
— Так и будем молчать? — повторяю я с нажимом. — Не маленький же. Давай поговорим, как взрослые.
— Ты мою бывшую девушку трахаешь и что-то говоришь о взрослости, — наконец отвечает брат, так и продолжая смотреть в окно.
Кто-то бы подумал: «Бывшую же, а не действующую», и наверняка для кого-то это действительно прозвучало, как оправдание. Но не в нашей семье. Отец женился на маме, когда ей исполнилось восемнадцать, и для обоих это были первые и последние отношения. Наша семья, что называется, с традициями. Встречаться с девушкой родного брата, пусть и бывшей — непростительная грязь, табу.
— Выражения подбирай, — на всякий случай напоминаю я. — Как сказала Дина, никто из нас такого не планировал. Зная наше прошлое, ты и сам это понимаешь. Оправдываться не буду. Сказать тебе собирался на днях.
Ильдар зло усмехается.
— На днях? Ты с ней мутишь как минимум со дня ее рождения.
И тут он тоже прав. Честнее было бы сказать раньше. Я много об этом думал, но не представлял, как, и не знал, стоит ли. Женщины в моем прошлом редко задерживались, и едва ли надолго задержится Дина — так я, по крайней мере, тогда считал.
— До дня рождения
