Легенда о розе. Цена предательства - Ольга Рузанова
- Я вас умоляю… пожалуйста, спасите его! – рыдаю, глядя, как его укладывают на носилки.
- Ирма Сергеевна, - меня трогают за плечо, а затем, обхватив талию, пытаются поставить на ноги, но они, затекшие и промерзшие, не слушаются.
Недолго думая, Вадик поднимает меня на руки и быстро несет к Скорой.
- Вы ранены, Ирма Сергеевна…
- Нет… это кровь Алекса.
- Вы голову разбили, когда упали… надо в больницу…
Но в Скорую меня не пускают. Делают Грозовому какую-то инъекцию и, велев следовать за ними на своей машине, закрывают перед носом двери.
Дальнейшие события превращаются в карусель из чужих лиц, каких-то вопросов, на которые я не могу дать внятных ответов, нескончаемой суеты и процедур. Потеряв Алекса из поля видимости, мое восприятие теряет контрастность. Я, как помешанная, молюсь и плачу.
- Ирма! Дочка! – проникает в ватное сознание голос дяди, а следом его руки прижимают меня к бурно вздымающейся груди.
Я смотрю на него и на стоящего за его спиной крестного, вижу застывший в их глазах ужас и только сейчас осознаю, что все произошедшее не ночной кошмар.
- Алекс ранен! – выкрикиваю хрипло, - из-за меня! Он меня от пули закрыл!
- Знаю… знаю, дочка…
- Я виновата!
- Перестань! – шепчет дядя, гладя мои волосы, - у него не было выбора.
- Но он же может умереть… - рыдаю в голос, - дядя, сделай так, чтобы он жил!
- Все сделаем, ты только не плачь!
Мне уже обработали рану на голове, разбитые колени и локти. Выдали больничную одежду, потому что моя оказалась насквозь пропитанной водой из луж и нашей с Алексом кровью, и определили в отдельную палату.
Доктор наотрез отказался отпускать меня домой, пока не убедится, что со мной все в порядке.
А со мной не все в порядке. Я умираю, задыхаюсь от боли, зная, что жизнь Алекса висит на волоске.
Если бы я не попросила остановится у цветочного ларька, если бы не замешкалась, увидев Марка, если бы сразу побежала, как того требовал Алекс, возможно, сейчас мы все уже были бы дома целые и невредимые.
Это моя вина, это я подставила его под пули. Не он, а я должна была сейчас лежать на операционном столе, проживая, возможно, последние минуты своей жизни.
Дядя с Митричем пытаются успокоить, что-то говорят, обнимают, а когда понимают, что ничего не помогает, просят вколоть мне успокоительное.
После укола я сначала впадаю в безразличный транс, а вскоре забываюсь сном без сновидений.
Просыпаюсь ночью. Рассматривая непривычную обстановку, долго не могу понять, где нахожусь, а когда до меня доходит, резко сажусь в кровати и откидываю одеяло.
Алекс.
Страх и тревога за него леденит кровь.
Нахожу на полу больничные шлепанцы, набрасываю на плечи простынь и поднимаюсь на ноги. Голова идет кругом, от затылка по шее расползается тупая боль. Приняв вертикальное положение, ловлю равновесие и, медленно переставляя ноги, иду к двери.
Открываю ее и сразу вижу двух наших охранников.
- Ирма Сергеевна, вы куда? – подскакивает с места один из них.
- Как Алекс?
- В реанимации.
- Операция прошла успешно? Он жив? – задыхаясь от эмоций, спрашиваю я.
- Я… не знаю, Ирма Сергеевна. Лучше у врача спросить.
- Где он?
Кутаясь в пропахшую лекарствами ткань, иду по коридору, не обращая внимания на уговоры охраны вернуться в палату. Дохожу до двери с надписью «Ординаторская» и требовательно в нее стучу.
Открывают мне через пару минут. Заспанный хмурый мужчина лет пятидесяти. Но маячащие за моей спиной охранники меняют его лицо до неузнаваемости.
- Ирма Сергеевна, вам нехорошо? Голова болит? Тошнит? – спрашивает участливо, пропуская меня в кабинет.
- Как Грозовой? – забыв об элементарных правилах приличия, выпаливаю я.
- Грозовой?.. – мешкает он, - да вы проходите, Ирма Сергеевна, вам пока долго стоять нельзя.
- Говорите!
Доктор с тревогой смотрит на моих охранников, чешет шею за ухом и, взяв меня под руку, все же ведет к небольшому дивану.
- Он в коме.
- Что?! Что это значит?
- Ирма Сергеевна, вам нельзя волноваться…
- Говорите! – требую, чувствуя, как тело снова начинает сотрясать дрожь.
- Пуля задела сердечные сосуды и легкое, он впал в кому почти сразу…
- Он выживет? – леденея от ужаса, тихо спрашиваю я.
- Хирурги сделали все возможное. Он сейчас на ИВЛ малой интенсивности, - пожимая плечами, разводит руками в стороны, - нам остается надеяться на лучшее.
Глава 31.
Глава 31.
Следующие три дня сливаются в один. Один нескончаемый серый день. Я не различаю времени суток, почти не реагирую на все, что не касается Алекса, и не покидаю больницы, хотя врачи утверждают, что я уже здорова.
В реанимацию к нему пускают всего на один час, но мне и этого достаточно. Сил нет смотреть на него в таком состоянии. Обвитый трубками и проводами в окружении пищащих приборов, выглядит абсолютно беспомощным.
Держа в руках его ладонь, я молюсь. Молюсь, не зная молитв. Прошу у Господа Бога не забирать его, даю нелепые обещания, предлагаю свою жизнь взамен его, но, кажется, он меня не слышит.
Не получая ответа, я говорю с Алексом. Рассказываю о том, что происходит вне стен больницы. О том, что стрелявший уже мертв, что после покушения город погрузился в хаос. Дядя, ища возмездия, задействовал все свои ресурсы. Рискуя новым месторождением, легальным и нелегальным бизнесом, своим положением, объявил войну Шумовым.
Никто не ожидал, что Валентин и Антон осмелятся на такой шаг. Одно дело – диверсии на карьерах и палки в колеса бизнеса, а другое дело – нанять киллера для убийства единственной законной наследницы Стародубцевых.
Это покушение стало для нас шоком.
Капая слезами на руку Алекса, я обещаю ему голову Антона. Если понадобиться, я сама его убью.
Клянусь, эта тварь не будет топтать эту землю.
- Ирма Сергеевна, может домой? – предлагает Ковалев, бывший моим лечащим врачом.
- Нет. Пока Грозовой не выйдет из комы, я отсюда не уеду.
- Понятно, - вздыхает мужчина, понимая, что спорить со мной бесполезно, - вы тогда хотя бы пищу принимать не забывайте.
- Хорошо…
Время вне реанимации я провожу или в коридоре под ее дверями, или в своей палате, где меня и находит Митрич.
- Говорил с врачом, - тихо произносит он, усаживаясь
