Мотылёк над жемчужным пламенем (СИ) - Прай Кэрри "Kerry"

Когда я возвращалась из магазина с тортом, чтобы хоть как-то задобрить маму, за то что практически не бываю дома и скатилась в учебе, тогда мне позвонил Анатолий и обеспокоенным голосом попросил прийти. Красивый «Медовик» тут же полетел в мусорку, а я полетела к Звягину.

На пороге меня встретил Анатолий и его придурковатый сын. Обутый Витя сидел на полу и ненормально хихикал. Он смотрел прямо перед собой и целенаправленно не замечал нашего присутствия. Дело было дрянь.

– Что здесь происходит? – интересуюсь я, смотря на душевнобольное выражение лица. – Он что-то поджег?

– Погулять удумал, Варька, – вздыхает Анатолий и чешет седой затылок. – Говори мол «Я устал, хочу проветриться…». Брешет, зуб даю. Нутром чувствую, брешет.

Я скрещиваю руки на груди и стучу ботинком по полу.

– Устал, значит?

– Да устал, – рявкает Витя. – И что с того?

– Хорошо, тогда пойдем прогуляемся. Вместе.

Он отмахивается.

– С тобой не хочу. Ты мне противна.

Я задыхаюсь от возмущения.

– Ах так? И давно ты понял, что я тебе противна?

– Только сейчас. Увидел тебя и…Фу, мерзость, – содрогнулся он.

– Не одному тебе противно!

– Мне в сто раз хуже! Уйди, прошу. Меня сейчас вырвет.

Я снова обижаюсь и не могу держатся цинично. Каждое его слово бьет больно. На моем сердце не осталось живых мест. Мне больно смотреть на него, на нем нет лица. Он похудел. Скулы впали. Знаю, Витя приходится нелегче, чем мне. Точнее «В сто раз хуже!» – здесь он не лжет.

– Так вы выпустите меня? Я задыхаюсь. Вы ужасно смердите.

– Ага, сейчас, – я закрываю дверь на ключ и прячу его в своем кармане, а вот Витя что-то прячет от меня в своем. С боем, но мне удается вырвать из его кулака несколько помятых купюр. – Откуда ты их взял? Украл?

– Заработал, бестолочь. Я их заработал.

– Серьезно? И кем ты работаешь?

– Проституткой на трассе.

– Звягин, я еще раз тебя спрашиваю, где ты взял эти деньги? – я едва держусь, чтобы не затолкать их в его грязный рот. Мерзавец еще смеет посмеиваться над моим разъяренным видом.

– Я спер их из твоей сумки, – нагло признается он. – Зачем ты прячешь деньги в прокладках? Они пропахли ромашками. Понюхай, я не вру.

Меня коробит одна лишь мысль, что он залез в мою сумку.

– Как ты посмел?

– Это легче, чем ты думаешь.

– Скотина.

– Так все, – Витя подрывается на ноги и начинает вышагивать по квартире, – мне надоел ваш контроль. Я нечего не сделал, чтобы меня закрыли в тюрьме-психушке. Я просто хочу погулять. Разве это так сложно?

– Ты хочешь купить наркотики!

– Даже если так, это не должно тебя волновать! – он начинает бить стены и громить мебель. – Ты достала меня! В печенках уже сидишь! Мне надоело наблюдать твою противную рожу! Каждый день одно и тоже: «Витя, мы справимся!», «Витя, у нас все получиться!». Ни хрена не получится! Но ты настолько тупая, что никогда этого не поймешь! Ненавижу тебя!

Увернувшись от тарелки, я сжимаю кулаки и пру на него тараном. Он научил меня быть железной в некоторых моментах, поэтому я без всякого угрызения совести бью ему по челюсти. Так сильно, что сбиваю костяшки об его зубы.

Витя замахивается с кулаком на меня, и тогда вступает отец. Он хватает сына за грудки и впечатывает в антресоль.

– Совсем ошалел?! Тронешь Варьку, и я тебе сам все зубы повыбиваю! Ишь, что удумал! С окна спущу, гаденыш, если еще раз на девчонку замахнешься.

Витя смотрит на отца с иронией. Смеется и облизывает разбитые губы.

– Вы только гляньте, как спелись. Кто бы мог подумать? Меня держат в заточении гнилой алкоголик и поэтичная шлюха.

– Вот гад! – Анатолий бросает Звягина, отчего тот улетает к окну и бьется головой об радиатор. – Ничего святого в тебе нет!

Кривясь от боли, Витя поднимает на нас пренебрежительный взгляд.

– Это ты когда в мантию-то переоделся, святоша? – огрызнулся парень. – Может, в то время когда твоя жена меня наркотой пичкала, чтобы я сдох? Или когда твои пьяные дружки хотели залезть на мать, в то время как ты сладко спал, а протыкал им бока отверткой и кричал о помощи, когда они избивали меня? Тогда ты стал святым? Ну а ты? – он переводит взгляд на меня. – Ты настолько жалкая, что таскаешься с наркоманом. Не сложно понять, почему тебя бросили. С такой доставучей девкой ни один парень не выдержит. И как я только на это пошел?

– Прекрати! – больше не в силах терпеть, я закрываю лицо начинаю громко плакать. – Прекрати это все, Витя, пожалуйста! Ты не понимаешь, как сильно обижаешь меня! Мне больно! Мне очень больно…

Я падаю на пол, на котором разбросаны вещи и истерично кричу.

– Вот, глянь, что ты наделал! – приговаривает Анатолий. – Ты – эгоист! Разве ты не видишь, что девочка страдает! Да ты только представь на что она идет, чтобы быть сейчас здесь! Не уверен, что найдется в этом мире хоть один человек, который тебя так полюбит! Я так не люблю, понял?!

Звягин приходит в себя. Его пугают мои слезы, а точнее – безудержная истерика. Он подскакивает ко мне и пытается успокоить.

– Тихо, тихо… Не плачь. Я дурак. Дурак, знаю.

Щелчок произошел. Снова. Но на долго ли? В его объятьях я готова простить многое. Все простить. Смогу стерпеть. Но на долго ли меня хватит?

В середине марта я начинаю консультироваться с онлайн-врачом. Улыбчивая девушка по имени Вероника отвечает быстро, без задержек. Его позитивы может позавидовать любой наркоман.

Вы должны перебороть первые два месяца – самое страшное время для зависимого. Игнорируйте его желание покинуть стены квартиры, но прислушивайтесь, если он просит о насильственной изоляции. В противном случае, вы всегда можете обратится в наш реабилитационный центр «Вторая жизнь». Успехов!

Сегодня вечером мы с Витей молчаливо разглядываем потолок. С ним что-то не так. Его дыхание слишком частое, будто он вот-вот потеряет сознание. Мне страшно спрашивать, я лишь глажу его по груди в попытке успокоить.

– В шкафу, – хрипит он. – Они в шкафу…

– Что в шкафу?

– Наручники.

– Что? Какие еще наручники? – недоумеваю я.

На его лбы выступают вены. Он краснеет.

– Конец, Варька. Сейчас сорвусь. Бери наручники и приковывай меня к батарее. Они на верхней полке, под зимней одеждой.

У меня начинают трястись коленки.

– Но как…

– Бегом!

Мне ничего не остается, как послушаться. Нахожу наручники и со слезами на глазах приковываю его к радиатору. Ключ выбрасываю в окно – так приказал Витя.

Первый час мы просто сидим напротив друг друга и пытаемся вести диалог, но говорить невероятно сложно, потому что в горле стоит ком. Еще вчера я закрывала Аришу в комнате, за то что она разбрасывала вещи, а теперь держу привязи парня, в которого влюблена.

– Все-таки добилась своего, Тарасова, – усмехается он. – Посадила меня на цепь, как песика. Поздравляю, отличная работа. Я тебя явно недооценивал.

– Как ты еще можешь шутить в такой ситуации?

– Джоконда бы оценила…

– Замолчи, пока я тебя чем-нибудь не огрела.

Витя издевательски клацает зубами.

– Ух, какая злая поэтесса.

Средний палец, как соска тому, кто нарывается.

– Включи музыку, – просит он. – Что-нибудь из Самойлова.

В плеер летит первое, что попалось под руку. Мне настолько дурно, что буквы плывут перед глазами и я не могу разобрать ни одного названия. Мокрые пальцы скользят по кнопкам, но мне все же удается завести шарманку.

Под однотонную музыку Витя закрывает глаза. Блаженно улыбается, но явно чувствует себя ужасно. На его груди образовывается мокрое пятно. Пот льется с него градом. Подбородок трясется. Руки синеют.

– Вот скажи мне, Варька, – тихо начинает он, – почему судьба так к нам жестока? Меня она наказала болезнью, даже двумя, тебя – мной.

В вашей жизни обязательно начнется период, когда зависимый начнет терзать себя чувством вины – это нормально. Попытайтесь доказать ему обратное или же просто поддержите добрым словом. В противном случае, вы всегда можете обратится в наш реабилитационный центр «Вторая жизнь». Успехов!