Случайный ребёнок. Шанс на счастье - Виктория Вишневская
Беркутов злой.
Егор цыкает, отбирает у меня коробку с тортом и несёт к столу. Палата всё же у Артура слишком хорошая. Здесь и просторно, и стол есть. Холодильник. И ванна личная с туалетом… А ещё выход на балкон присутствует. Именно там Славка сейчас смотрит на парк возле больницы, подкармливая голубей.
– Готово, говнюк, – отзывается Егор.
Что он сказал?!
Выдыхаю, что малышка этого не слышит.
Слишком рано выдыхаю.
Тут же с балкона выглядывает светлая макушка.
Разворачиваюсь к парню и испепеляю его взглядом. Совсем дурак? При детях ругаться! Она в детском доме и не такое наверняка слышала, но… Ругаться при ней больше не позволю.
– Ой, – понимает ошибку, когда Слава приоткрывает рот.
– Ма, а гов…
– Слава, это плохое слово, – серьёзно и строго, словно отец, обрывает её Артур. У нас у всех рты захлопываются. Даже у смелой златовласки. – Не повторяй.
– А, поняла, – и голова быстро пропадает снова на балконе.
Напугал…
– Упс, – чешет виновато макушку. – Всё? Свободен? Могу валить?
– Иди уже, – отмахивается. Атмосфера в палате ужасная. – От тебя только одни проблемы.
Чего это они? Насколько я помню, они всегда хорошими друзьями были, а тут… Как кошка с собакой. Только в лицо друг другу не кидаются. Не могут. Но уверена, будь у Артура эта возможность…
Он бы точно ему врезал.
Дверь за Егором захлопывается. А я останавливаюсь у кровати больного и аккуратно сажусь рядом с ним. Зачем? Там стул есть. Но почему-то захотелось сесть сюда.
– Вы поругались? – пытаюсь выпытать причину его пренебрежительного отношения. – Ты относишься к нему грубо.
Нет, ничего удивительного, но…
Странно же.
– Он накосячил. Жёстко.
– Ударил тебя по лицу? – усмехаюсь. Он напряжён!
– Лучше бы ударил, – цедит сквозь зубы. Тема для него болезненная, судя по тону и испепеляющему окно взгляду. Не лезу.
– Проехали, – сворачиваю тему и наблюдаю за Славой. Пора её забирать оттуда. А то уже прохладно становится, заболеет. Да и что-то волноваться начинаю. Вдруг упадёт? Вздыхаю. Сейчас заберу. Только…
Сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладонь.
Соберись, тряпка!
– Спасибо тебе, – выпаливаю то, что так давно крутится на языке.
– За что?
– Что не отталкиваешь. Разрешил тут отпраздновать. Она тебе никто, но ты всё равно…
Никто…
– Эй, стоп, – в голосе какая-то обида. Да ну… – Я хотел её удочерить. А ты буквально вырвала у меня её из рук, воровка. Подумала о моих чувствах?
Странный укол совести прознает все органы.
Не подумала…
Изначально я подозревала, что он делает это всё ради того, чтобы мы вновь сошлись, а теперь… Не могу так думать. Я не вижу это ни в его глазах, ни в поведении. Раньше… Возможно. Но эти пару дней дали мне отдохнуть. Пересмотреть взгляды.
И сейчас мои пальцы накрывают его ладонь.
– Прости.
Хочу сжать их, но быстро отдёргиваю. Славка возвращается с балкона с розовыми щеками.
Господи!
Подпрыгиваю с кровати, подлетаю и чуть не сажусь на колени. Трогаю её за лицо. Замёрзла, наверное. Заболеть может! А нам нельзя! Планы все поменяются…
Хотя всё и так идёт не по плану.
– Холодно? – ощупываю её. Господи… Отвлеклась на торт!
– Не-а, – головой мотает. – Хор-р-рошо было.
И улыбается счастливо.
Облегчённо выдыхаю.
– Пошли, горячий чай сделаю. И тортик хочешь?
– Хочу-хочу, – бежит к столу. Встаю, иду следом за ней. Открываю коробку и замираю. Какая красота! Вот это куколка! Присматриваюсь и не вижу ни единого изъяна. Как они за такое короткое время нашли такой шикарный торт? Я не могу от него взгляда оторвать, а что до Славы… На месте замерла. – Она съедобная?
– Да, – говорит за нашей спиной Артур. – Делал лучший кондитер.
– Агзамов, что ли?.. – шучу.
Я мало кого знаю, на самом деле. А это шоу по телевизору видела… Запомнила…
Шутка неудачная, да?
– Ага.
Странный ответ.
Хватаю нож со стола. Целый, не распакованный, только из магазина. Вынимаю его из пачки и замираю.
– Ты серьёзно? – до меня не сразу доходит, о чём он! Поворачиваюсь к нему и не могу спрятать изумление на лице. А он – бетоном! Будто вообще ничего для него не значит.
Да быть того не может!
Торт – шикарный. Фигурка здесь большая, продуманная до мелочей. Принцесса в пышном платье. Самая настоящая фарфоровая кукла! С кудряшками, пышным платьем… И ведь я всё разглядеть могу. Даже камушки на короне.
– Серьёзно, – плечами пожимает.
Не мигаю.
Если это правда… У него же очередь там большая и… Да его торты стоят даже не десять тысяч! Там шестизначные или даже семизначные суммы…
– Ты с ума сошёл? – на мои слова только кривится.
– А мы торт есть будем? – переводит тему. – Я боюсь, что сейчас усну и не попробую его.
Да-да, торт!
Возвращаюсь к нему и со слезами на глазах разрезаю единственный ярус. Жалко портить такую красоту.
Первый кусочек отправляется на пластиковую тарелочку. Отдаю её Славе. И даже не думая, выпаливаю:
– Отнесёшь её пап…
Резко прерываюсь, округляя от шока глаза.
Не…
Не может быть.
Кидаю растерянный взгляд на Артура. Ну, Мира, почему именно в него, а?
Он сам жёстко удивлён. И пока никто из нас ничего не успел сказать, я быстро выпаливаю:
– Тебе чай? Или сок?
Помогите! Кто-нибудь!
– Сок, – хрипло и тихо выдаёт. Ещё хуже делает. Я надеялась, что он ничего не услышит. Всё же после аварии и сознание терял, и не восстановился до конца…
Но нет. Услышал.
Судорожно киваю и хватаю пластиковый стаканчик.
Пока малышка несёт тарелку до па…
До Артура! До Артура!
Она несёт её до Беркутова!
Почему этот «папа» вообще крутится у меня на языке?
Наверное, это из-за врача. Он назвал меня Беркутовой, его женой. Сказал, что у нас милая дочь, и я немного… вбила себе это в голову. И теперь теряюсь.
Наливаю сок в стаканчик и передаю Славе. Она сама растеряна. Но не могу ж я сказать, что мама у неё – лохушка до мозга костей. Соврала и поверила в свою ложь.
Папа…
Блин.
Снова режу кусочки тортика – уже для нас. Садимся за стол. Благо тишины нет, малышка своим говором и восторженными эмоциями всю неловкость скрашивает. Отвечаю активно. Лишь бы замять то, что произошло пару минут назад!
И весь наш бубнёж так убаюкивает Артура, что мы не замечаем, как он прикрывает глаза и перестаёт откликаться на имя.
Тихо сопит, не шевелясь. Даже пальцы не подрагивают.
А он… милый, когда спит.
А как глаза откроет – сразу же говнюком становится.
– Солнышко, нам пора, – шепчу
