В твоем плену - Лия Роач
А я впервые знакомлюсь с его органом. Обхватываю и сжимаю, веду ладонью вверх к головке и вниз. Он перевозбужден, и наощупь как камень - горячий и гладкий. От моих движений Сойер дергается и шипит сквозь зубы. Откидывается на кровать, глаза полуприкриты. Я сажусь рядом, накрываю большим пальцем влажную от выделившейся спермы головку и выписываю подушечкой узоры, размазывая смазку, потом снова веду рукой по всей длине. Сойер издает низкий одобрительный рык, и я ускоряюсь. Ощущаю его тепло, приток крови под кожей и то, как член ритмично подрагивает в моей руке.
Как хорошо, что это сон. Я не испытываю ни капли стеснения или стыда. Могу позволить себе быть такой развратной и порочной, как никогда и ни с кем. С мужем у нас тоже отличный секс, но мы знаем друг друга больше семи лет.
Дыхание Сойера становится учащенным, прерывистым, я поднимаю взгляд и вижу, как он облизывает высохшие губы. Тянусь к нему, чтобы увлажнить их, но он опережает меня. Резко садится, потом встает в полный рост и тянет меня за собой. Как только я выпрямляюсь, быстрыми движениями раздевает меня, стягивая давно расстегнутые флисовую кофту и верх термобелья и одной рукой справляясь с застежкой на брюках. Уже через секунду они летят вслед за остальной одеждой, сопровождаемые мокрыми трусиками.
Медленно проведя руками по моим оголенным бедрам, он резко подхватывает меня и, прижав к себе, садится - нет, падает - обратно на кровать. Вновь впивается в мои губы и вместе со мной откидывается на спину. Продолжая целовать, удерживает меня на себе и утыкается стояком в мою промежность. Выдыхаю ему в рот, развратно и распущенно. Он подается бедрами вперед, срывая с моих губ новую порцию стонов, скулежа и хныкания. Мне уже не до поцелуев. Все мои чувства и желания сосредоточены внизу.
- Пожалуйста, - прошу жалобно и вижу его довольную улыбку в считанных сантиметрах от своих глаз.
Чуть приподняв мои бедра, он втыкает горячий член в скользкую и влажную плоть и без паузы толкается в меня.
- А-а-ах, - вторим мы в унисон.
В моих глазах темнеет, а по спине проходит волна удовольствия, вынуждая выгнуться и содрогнуться. Но Волчек снова ловит мой рот, не позволяя отстраниться или приподняться на нем. Крепко держа за бедра, он сам поднимает и опускает меня, насаживает на свой член, вдалбливается в меня, трахает так, что на каждый толчок из моего рта вырываются вскрики, стоны, вздохи. Но он слизывает их с моих губ и делает новое проникающее движение бедрами с такой отдачей и жадностью, что я буквально искрю и потрескиваю, как оголенный провод. Кровь стучит в ушах и отчаянно пульсирует между ног.
Я чувствую, что на грани, хочу молить его, но не знаю о чем - то ли о пощаде, то ли о наращивании ритма, но не могу выдать ничего членораздельного. Я лишь хриплю, повизгиваю, поскуливаю и бормочу невнятные междометия.
Распахиваю глаза и фокусируюсь мутным взглядом на его, тоже подернутых жаркой пьяной поволокой.
Заметив мой взгляд, он бесстыже усмехается и с еще большей амплитудой вонзается в меня. Мы такие влажные, что каждый толчок сопровождается невероятно похабными звуками, дразня и возбуждая еще сильнее.
Потом он отпускает меня, позволяя выпрямиться, но не начать двигаться самой или задавать ритм, как это обычно бывает, когда девочка сверху. Он по-прежнему делает все сам, подбрасывая меня на своем члене.
Моя грудь с торчащими от возбуждения сосками подпрыгивает на каждое его движение и чувствительно дергается, добавляя мне острых ощущений. Это так грязно… так восхитительно… И я кричу, не сдерживая себя, когда меня накрывает запредельный по своей мощи оргазм. Бьюсь в экстазе в его руках, и мои сокращающиеся мышцы подводят к финалу и Волчека - заключенный, как в тиски, член, напрягается и изливается в меня горячей жидкостью.
Обессиленная, я падаю ему на грудь.
- Какой прекрасный сон, - мурлычу в его шею и отключаюсь.
Глава 22 Бред
Просыпаюсь я, когда солнце нахально заглядывает в окна, освещая собой все укромные уголки. Оно шпарит так, что домик прогревается безо всякого камина, и под двумя одеялами мне становится жарко. Открываю глаза, потягиваюсь и спинываю с себя оба одеяла. Они падают поверх валяющихся у подножия кровати курток, которыми я была накрыта вчера. Видимо, я скинула их еще ночью, когда согрелась.
Или…
Воспоминание о новом постыдном во всех отношениях сне всплывает одновременно с ужасной мыслью: а что если это вовсе был не сон?! Чересчур он яркий и реальный. Разве так бывает?
Я испуганно замираю.
Осторожно оборачиваюсь и не сдерживаю вздоха облегчения - на кровати я пребываю в одиночестве. И - перевожу взгляд на себя - полностью одета и даже застегнута на все молнии и пуговицы. Уже с большей уверенностью оглядываюсь вокруг - в комнате я тоже одна. Но это не отель, а тот самый вчерашний домик, значит, позорное падение со снегохода мне не приснилось.
А было бы неплохо избавиться от этого темного пятна на моей славной водительской биографии.
Скинув ноги, без проблем встаю с кровати и подхожу к окну. За ним белое бескрайнее море, а вдалеке стена из хвойных деревьев. Больше ничего разглядеть не успеваю - дверь за спиной открывается и входит Сойер. Оборачиваюсь на звук.
- Проснулась?
Спрашивая, на меня даже не смотрит, лишь мажет взглядом, будто я - предмет давно надоевшей мебели.
- Как видишь, - отвечаю преувеличенно бодро с соответствующим жестом руками. - И готова идти в отель.
- У тебя поразительная способность к регенерации, - отмечает с насмешкой, повернувшись ко мне спиной. - Еще вчера больше часа была без сознания, а сегодня как новенькая. Чудеса.
- Да, на мне как на собаке, - отшучиваюсь я.
А сама внутренне напрягаюсь, потому что, действительно, не ощущаю ни единого намека на вчерашнее происшествие. Я, правда, уже вчера чувствовала себя совершенно нормально, но это и странно. Ведь головой я ударилась неслабо, и должны же быть какие-то последствия, или нет? Ну, не знаю, головная боль там или свинцовая тяжесть в теле - не только голове ведь досталось. Да и просто день был не из простых, и обычно наутро после таких дней, несмотря на отдых, я чувствую ощутимую одеревенелость в теле. А сегодня ничего. Разве что кости чуть-чуть ноют,
