Время неба - Тори Ру
Он тоже производит подобное впечатление — красивый до невозможности, юный и уверенный, невообразимый и опасный для меня…
Проблески здравого смысла жалят разрядами слабого тока — пожалуй, сегодня и впрямь стоит ограничиться ужином. Но Тимур накрывает ладонями мои щеки, склоняется надо мной и, подавив малейшее сопротивление, снова целует — настойчиво и так долго, что ватные ноги подкашиваются. Задыхаюсь и уплываю, как девочка-подросток на первом свидании — видит бог, я не ожидала, что мой организм все еще способен на такую бурную реакцию.
Тимур прерывает поцелуй и крепко прижимает меня к себе, лифт отсчитывает этажи, а пульс — мгновения вселенского покоя и чистейшего счастья. Я пропала, и уже себя не контролирую. Влюбилась в парня, которому…
Выбираюсь на площадку седьмого этажа, щелкнув замком, открываю родную дверь и впускаю его в прихожую. Избавляю убитые стопы от туфель и растерянно дожидаюсь, когда он определит кеды на полочку.
— Послушай, еще не поздно заказать доставку… — предлагаю слишком тонким голосом, но он решительно шагает на меня и вдруг подхватывает на руки.
— Что ты делаешь! — вскрикиваю от неожиданности и заглядываю в его лицо, но нарываюсь на нахальную улыбку:
— Я ведь та еще сволочь, Май. Реально думаешь, что я напросился к тебе поесть?
От запаха умопомрачительного парфюма и леденящей душу паники темнеет в глазах — пробую сопротивляться, но Тимур намного сильнее и легко пресекает неповиновение. Нагло заваливается в комнату и, на ходу ткнув локтем выключатель, зажигает ряд потолочных светильников. Роняет меня на незаправленный диван и, чтобы окончательно сломить волю, садится верхом. Горячие пальцы надежно фиксируют запястья.
Уверена: если дернусь или попрошу — он отпустит, но ничего не предпринимаю. Любуюсь им, прислушиваюсь к новой себе и жду. Предвкушение обездвиживает, сомнения, что еще минуту назад кололи и ранили душу, отлетают прочь, теплым оловом по телу растекается желание, низ живота немеет и ноет.
— Позволь мне притронуться к тебе. Пожалуйста. Я так больше не могу, — тихо умоляет Тимур и сдувает челку, упавшую на лоб. В его широко распахнутых глазах отражаются неверие и боль, но вспыхнувший в глубине черный огонь мгновенно делает их непроницаемыми.
Разум по инерции продолжает строить нагромождения из веских доводов, но я… не хочу их озвучивать.
Прочитав во взгляде согласие, Тимур быстро стаскивает с меня свою толстовку, чертыхаясь, сражается с мелкими пуговицами блузки, оставляя вдоль позвоночника россыпи мурашек, умело расстегивает лифчик и избавляет от него.
Яркий свет заливает комнату. Рефлекторно пытаюсь прикрыться, но его пальцы перехватывают мои запястья, настойчиво разводят в стороны и прижимают к подушке.
Он пристально рассматривает мое тело — не моргая, изучает каждый сантиметр, часто вдыхает и шумно выдыхает. Щеки пылают, мышцы под футболкой напряжены.
То же самое часто проделывал и Олег, но мне категорически не заходило — сальные глазки, шарившие по голой груди, напрочь отбивали настрой и давали ему шикарный повод обвинить меня во фригидности.
Однако сейчас, под взглядом Тимура, я рискую закричать и сойти с ума — ужас смешивается с нестерпимым желанием, кровь закипает.
Он прекрасен. И хочет именно меня.
И я, не слыша собственного голоса, киваю:
— Хорошо…
Зеленая футболка летит на пол, я снова вижу его идеальное подтянутое тело — ключицы, шею, подбородок, скулы, черный космос в зрачках…
Опираюсь на локти, сажусь, судорожно помогаю ему снять с себя и меня остатки одежды, неистово отвечаю на поцелуи, глажу горячую кожу, даю волю рукам… Совсем как в той несвоевременной, но яркой фантазии он придавливает меня к дивану, и сознание уносит штормовой ветер.
Не могу облачить в слова слетевшие с катушек чувства, ощущаю ожоги от прикосновений, позволяю ему все, раскрываюсь и растворяюсь, подстраиваюсь под ритм. Он не сдерживается, отдает мне всего себя — на пределе сил и эмоций. С каждым его движением удовольствие и восторг нарастают, и, спустя вязкую долгую вечность, вдруг наступает миг, когда я больше не могу вместить их.
— Боже, я сейчас… — охаю, до упора взведенная пружина внутри разжимается, и из груди вырывается громкий стон. Вылетаю из тела в невесомость, перестаю существовать — слышать, видеть, мыслить… Возвращаюсь в самый совершенный момент своей жизни, и на ресницах выступают слезы. Пальцы ног покалывает, дыхание рассыпается на поверхностные вдохи.
— Я люблю тебя, Май, — шепчет Тимур мне в губы, бережно убирает со лба сбившуюся прядь, проводит по мокрым щекам теплыми ладонями и светло улыбается. — Это не изменится никогда.
***
24
24
Просыпаюсь задолго до жужжания будильника — от жары и приятной тяжести, навалившейся на плечо. Пару секунд определяю себя во времени и пространстве, вспоминаю, что именно произошло, и в ужасе прикрываю рот одеялом.
Я напилась и переспала с парнем, которому девятнадцать.
И "напилась" — не слишком весомая отговорка. К наступлению ночи алкоголь выветрился, и я прекрасно понимала, что творю.
"…Несолидно, Майя. Как ты могла до такого докатиться???" — сварливыми интонациями матушки взывает ко мне совесть.
Самое ужасное, что мне понравилось.
Если уж совсем начистоту, никто из бывших не доводил меня до состояния лопнувшего воздушного шарика, раз за разом отправляя в облака. Никто не заботился о моих чувствах. Никто не вызывал такого восхищения, чистого восторга и панического ужаса…
Рассвет шарит по крышам домов, но еще не разгорелся во всю мощь — комната погружена в полумрак, на полу валяются скомканные вещи. Мы заснули пару часов назад — долго разговаривали в моменты передышек и снова припадали друг к другу. Кожу до сих пор покалывают мелкие иголочки, в ушах шумит.
Тимур мирно спит, придавив меня тяжелой рукой и уткнувшись носом в ямку между ключицами, а я безнаказанно вдыхаю запах его шампуня, смешанный с нотками солнца и янтаря, и схожу с ума от чего-то совершенного, нового и пока непостижимого.
Здравый смысл все еще звенит навязчивой осой, подсказывая наилучший выход — сбежать куда-нибудь, отключить телефон и до конца дней посыпать голову пеплом, но опустошенная оболочка льнет ближе к горячему телу Тимура, и из груди вырывается вздох блаженства.
