Ты обещала не убегать (СИ) - Гордеева Алиса

— Ты имеешь ввиду то, как он обманул Тимура?

— Нет, Ксюша. Судьба его внука меня все также мало интересует, — сухо ответил отец. — Во-первых, как совсем недавно подтвердилось, Ермолаев стоял за тем пожаром в Катином салоне. По его вине твоя мать и моя жена до сих пор привязана к инвалидному креслу. Во-вторых, по его вине мой внук растет без отца.

— С этим бы…

— Не перебивай, — рыкнул Горский и затем продолжил:

— Я не сторонник твоих отношений с Тимуром, ты знаешь. До недавнего времени я искренне надеялся, что с Лероем ты будешь счастлива. Но…

Горский встал из-за стола и, скрестив руки на груди, подошел ближе ко мне.

— После суда над Федей Ермолаев решил отойти от дел. Возраст, болезни, да и хватка ослабла. Всю свою империю он хотел передать Тимуру, но тот отказался. Именно тогда и появился Шефер. Аферист и мошенник, по сути такой же, как Ермолаев. Наверно, поэтому они и нашли общий язык. Шефер нарисовал старику красивую картинку, наобещав заоблачные дали, а тот и поверил. Ну, как поверил? Внука своего женил на дочери Шефера, тем самым гарантируя сохранность капитала внутри семьи. Вот только Лерой спутал ему все карты, сообщив Тимуру какой ценой дед сохранил свои богатства. Сам не понимал, какой козырь вложил в руки Черниговскому. Дурак, Лерой, дурак! Ну да ладно, не о нем сейчас речь.

Отец присел на край стола, потер переносицу и продолжил:

— А вот сейчас, Ксюша, самое главное! Ермолаев совершил ошибку. Непростительную ошибку! Он воспитал Тимура, как самого себя, научил его всему, открыл ему свои слабые места, а потом предал. Не знаю, на что рассчитывал старик. Что Тимур никогда не узнает правды? Или к моменту, когда узнает, уже полюбит новую жену и простит его? Не знаю… В любом случае, он просчитался. Потерявший все и преданный самым близким человеком, Тимур пришел ко мне — главному врагу своего деда. Он знал, как обанкротить деда, а я помог ему в этом с превеликим удовольствием. В течение трех лет капля за каплей весь денежный океан Ермолаева под руководством Шефера был слит Тимуром на подставное лицо. Потом якобы выкуплен мной. Вот только есть одна проблема, Ксюша. Когда Ермолаев узнает — начнется война! И в этой войне неприкосновенны только двое: Тимур и ты. Внук — это единственное, что осталось в жизни Ермолаева. Ради него он согласится не трогать тебя!

— Можно ли добавлю, — оживился крот, сидевший рядом. — Это все при условии, что Ермолаев не узнает о причастности Черниговского к своему краху. Но там мы следы зачистили хорошо. Абсолютно по всем бумагам в банкротстве Ермолаева виноват исключительно Шефер. Ну, а ваш отец, Ксения, просто вовремя подсуетился. Как по мне, никакой войны не будет.

Нервно замотала головой! Отец в очередной раз все решил за меня, за Тимошку. Эта вечная война двух семей, которая, как я искренне надеялась, закончилась после ареста Федора, грозилась начаться с новой силой. А собственный отец решил засунуть меня в самый ее эпицентр.

— Вам что мало жертв? — продолжала качать головой, — Сколько еще людей должны погибнуть, попасть в инвалидное кресло или поймать пулю, чтобы вы уже успокоились? Отец!!! Сколько? Мне не нужны деньги Ермолаева! Слышишь меня? Не нужны!

— Эти деньги по закону принадлежат Тимуру, а значит и вашему сыну. Точка. — взорвался Горский, не слушая меня совершенно.

— Я не подпишу, — вскочила со стула и хотела уйти из кабинета, но Артем Михайлович, крот номер два, как раз встал у выхода, перекрывая возможность побега.

— Ксения, сядь! — рявкнул Горский, но в этот момент я готова была и его на куски разорвать.

— Из-за вашей войны я потеряла дом, мать, тебя! Черниговский чуть не убил Миронова! Меня саму пытались застрелить неоднократно! А сейчас ты хочешь развязать вражду заново? Никогда! Я никогда не подпишу эти бумаги!

— Ты подпишешь их прямо сейчас, а через пару часов вернешься во Францию, к сыну. Я клянусь, что даже волоса не упадет ни с тебя, ни с Тима. Разборки, которые начнутся после, лягут на мои плечи. Обещаю, что не будет никаких жертв!

— Не верю!

— А придется! — все также сидя на столе, Горский нагнулся чуть ниже и, глядя мне прямо в глаза своим ледяным взглядом, медленно так, чтобы я прочувствовала каждое слово, заявил:

— Выбора у тебя нет, Ксюша! И чем быстрее мы разберемся с бумагами, тем больше шансов, что успеем помочь Лерою.

— Причем здесь Лерой?

Вот уж кого я точно сейчас не хотела видеть, так это его. И, наверно, это было взаимно.

— У него большие проблемы, дочка. Из-за тебя он чуть не убил человека.

— Какого человека? — почти шепотом спросила отца.

— Маркуса Шефера.

— Шефера? Но зачем?

— Он искал тебя, Ксюша! И машину, в которую ты по ошибке села. Амиров был уверен, что твое исчезновение его рук дело. Подписывай договор и поехали к нему!

И в этот момент мне стало совершенно наплевать на эти дурацкие бумаги, на Ермолаева, на вражду наших семей…

Лерой!

Лерой!

Мой милый Лерой.

Я сломала его, как меня Черниговский…

Чертова любовь!

26. Не вместе

Снова салон автомобиля. Трасса. Скорость. И считанные минуты, чтобы найти нужные слова. Другой возможности не будет. Самолет через несколько часов.

Мне страшно. За него. За этот дикий поступок по моей вине. За его состояние прямо сейчас.

Мне боязно сказать не то. Не так. Не о том. И потерять его. Навсегда.

Но и дать ничего не могу взамен за его любовь.

Горский сидит рядом и молчит, уткнувшись в мобильный. Кому-то все время пишет. Интересно, что творится в его голове? И есть ли там место для меня?

— Я запуталась, папа, — роняю едва слышно, не надеясь на его ответ. Он поглощен куда более важными проблемами: деньги, власть, месть. В его мире нет места нежности, чуткости или заботе. В его сердце так и не нашлось места для меня, а тем более для моих чувств. Катком он проехал по ним три года назад и сейчас планирует поступить также.

Бумаги я подписала в спешке и не читая. Смысл написанного все равно убегал. Я хотела успеть к нему… Но сейчас боюсь…

Мне так нужен совет отца, просто его поддержка, но он не обращает на меня внимания. Тереблю высунувшиеся из-под пуховика рукава толстовки, впопыхах натянутой вместе с джинсами, и пытаюсь успокоиться.

— Пап, что-нибудь прояснилось? — говорю чуть громче и, скрестив пальцы, мечтаю: только бы не тишина в ответ.

— Шефер жив, дочка, — с долей облегчения выдыхает отец, но от экрана мобильного не отрывается. — Пуля прошла по касательной, ничего важного не задев. Пара дней в больнице и будет как новенький.

— Мне до него нет дела. Ты уже знаешь, зачем Лерой стрелял? Что конкретно там произошло?

— Нет, дочка, — уставший взгляд отца все же касается моего лица. Правда ненадолго. Мгновение и он снова не со мной. — Он молчит. К телефону не подходит. Хотя дома уже как минимум час. С адвокатом тоже говорить отказался в участке.

— А свидетели? Есть? — понимаю, что нервирую Горского, но я должна знать.

— Есть, Ксюша. Ермолаев. Старик был там и все видел. Либо не видел, но подставить Валеру не упустит возможности. Если бы не он, отмазать Лероя была бы пара пустяков.

Опять Ермолаев. Эта фамилия слишком часто звучит в моей жизни и приносит одни страдания.

— Это только начало, папа, — сдавленным голосом шепчу отцу, представляя, что начнется в нашей жизни по вине отца и Тимура.

— О чем ты? — спрашивает между прочим, как будто мы обсуждаем цены на молоко в соседнем магазине

— О войне, которую вы с Тимуром развязали заново!

— Она никогда и не прекращалась, Ксюша! — на долю секунды Горский задерживает на мне взгляд. Холодный и расчетливый. Отчего становится невыразимо горько.

— Это не моя жизнь! Не мой выбор! Не моя война! — хочу докричаться до Горского, но мой сорванный за ночь голос звучит едва слышно.

— Приехали, — оторвавшись от телефона, отрезает отец.