Эскорт для чудовища (СИ) - Шварц Анна

— Я сейчас встану и уйду, если ты продолжишь. Я хотел с тобой встретиться не для того, чтобы обсуждать Альмину. Если же это — цель твоего свидания, то сначала сделай так, чтобы я хорошо провел с тобой время, и только тогда поговорим о ней.

Потрясающе. Я удивленно смотрю на этого избалованного дурака. Он же пялится в потолок, всем своим видом демонстрируя, насколько ему неинтересен разговор об Але. О его ребенке! Он даже не дослушал меня! Сделай, говорит, так, чтобы я хорошо провел с тобой время!

И ведь он еще заинтересован в нашем свидании. Как с его характером не вешается Дарина, играя его невесту, я даже не представляю.

— Хорошо, — сдаюсь я.

Ладно. Полчаса я могу поговорить с ним о чем-то другом. Погоды они не сделают, а если Смоленский действительно уйдет, не дослушав меня, то это будет катастрофа. Можно, конечно, крикнуть вслед «у тебя есть дочь, идиот!», но мне не хочется начинать разговор с этого.

— Отлично, — Смоленский снова садится, положив руки на стол и едва улыбается мне. Я в этот момент делаю заказ официанту: кофе и легкий салат. Вряд ли в меня много влезет из еды. Я третий день питаюсь кое-как, но живот уже бурчит, требуя хоть чем-то перекусить, — расскажи, чем занималась в эти дни, Саш?

Он так легко переводит тему и превращается из обиженного мальчишки в адекватного и внимательного мужчину, что это меня поражает до глубины души.

— Похоронами, — ляпаю я, и рука Смоленского замирает над чашкой с кофе. Он поднимает на меня ошалелый взгляд.

— Чего?

— Похоронами, — повторяю мстительно я. Ты же хотел поболтать, Кирилл? Я не собираюсь притворяться, что у меня все хорошо, — с моей мамой произошел несчастный случай. Поэтому я и не могла до нее дозвониться, когда была с тобой.

Смоленский немного отрешенно смотрит на пенку в чашке. Похоже, он переваривает сказанное мною.

— Извини, — внезапно произносит он, — я не знал этого.

— Тебе, в принципе, не за что извиняться.

Он едва пожимает плечом.

— Я просто не знаю, что в таких случаях говорить. «Прими сожаления» звучит слишком фальшиво и избито. Могу только сказать, что если тебе нужна в чем-то помощь — можешь на меня рассчитывать.

Мои брови взмывают вверх «домиком». Иногда он просто самый настоящий душка, ей-богу.

Не успеваю я мысленно нарисовать в своем воображении образ душки-Смоленского, как он внезапно продолжает:

— Ладно. Хочешь, тогда сходим куда-нибудь в парк аттракционов?

Я медленно моргаю, когда мы пересекаемся взглядами после его предложения. Нет, он не шутит. Похоже, он действительно ждет моего ответа и считает это отличной идеей, а у меня в воображении всплывает картина сегодняшнего дня, как я после похорон катаюсь на каких-нибудь «американских горках», с каменным лицом глядя в пространство.

— Ты шутишь? — вырывается у меня. Потому что я не знаю ни одного человека, который на полном серьезе предложил бы сходить в парк аттракционов в такой ситуации. Есть ли у этого персонажа какие-то понятия об эмпатии?

— Нет, — отвечает он, — я просто хотел, чтобы ты отвлеклась и предложил первое, что пришло в голову. Но, судя по твоему лицу, это была плохая идея.

— Еще какая… Мне не нужно отвлекаться. Прошло уже пара дней и я немного справилась с эмоциями, — отвечаю я, откашлявшись.

Я пока не стану делать о нем странные выводы после его предложения. На моем веку я встречала много людей, которые даже не утруждались тем, чтобы понять мои проблемы. Этот же человек, вероятно, просто не знает, как правильно сочувствовать. Но он попытался.

— Ладно, — Смоленский тихо выдыхает и отводит в сторону взгляд. Он словно обратно выстраивает между нами невидимую стену: его тон внезапно становится ровным, без ноток сопереживания, и он больше не смотрит на меня, — если ты назначила мне встречу после такого, то у тебя были на это серьезные причины. Забудем о нашем свидании. Что ты там хотела узнать об Але, Саша?

Я вздыхаю. Похоже, время пришло. Официант приносит мне кофе и салат — просто чертовски вовремя. Скорее всего, я уже к нему не притронусь и попрошу запаковать все с собой.

— Если ты не против, я начну издалека, — произношу я, схватив ложечку и покрутив ее в пальцах, чтобы снять нервное напряжение, — вы планировали с Алей детей?

Я слышу тихий смешок.

— Интересно, к чему ты подводишь разговор. Естественно, Саша.

Значит, вероятность, что Майя — действительно дочь Смоленского, остается высокой. Несмотря на их схожесть, после рассказа Кирилла об измене жены, у меня были мысли о том, что Аля могла нагулять девочку. Хотя, в этом случае она вряд ли бы просила меня скрыть ее от бывшего мужа.

И, если они планировали ребенка, значит, Смоленскому будет немного проще воспринять новость о дочери.

— И даже тогда, когда ты узнал о ее измене, вы все равно пытались завести ребенка?

Отрешенный до этого момента взгляд Смоленского темнеет, и он косится на меня.

— Ты задаешь бестактные вопросы, но ладно. Я простил ей измену, когда она пообещала мне больше этого не повторять.

«Вот это поворот» — удивленно комментирует сознание. Я тру лицо ладонью, понимая, что мне придется все-таки это произнести и снова вздыхаю.

— Несколько лет назад Аля пришла ко мне домой ночью в одной рубашке. Ее кто-то избил. Я подумала, что это сделал ты, а она не стала отрицать. Когда я предложила ей пойти в полицию, — я сглатываю, потому что мне становится труднее рассказывать: мне не нравится лицо Смоленского, — она сказала, что беременна от тебя. И что если ты об этом узнаешь — то убьешь ее и заберешь ребенка.

— Какая хрень, — Смоленский произносит лишь эти слова, а мне кажется, что он выдыхает лед, отчего все вокруг холодеет. У меня даже мурашки бегут по плечам. Если он сейчас посмотрит на меня — я точно не смогу выдавить ни слова, но он продолжает сверлить взглядом столик напротив.

— Это она сказала мне, — тихо отвечаю я, — я тогда поверила ей.

Я достаю свой новый телефон, на который скинула фотки Майи. Открываю галерею и на весь экран одно из ее фото, и кладу, развернув, телефон напротив Смоленского.

— Аля уехала в другой город, притворившись, что встречается с другим мужчиной и родила вскоре дочь. Она не хотела, чтобы ты когда-нибудь узнал о том, что этот ребенок — от тебя.

Всё. Я это сказала. Пусть в моем воображении наш разговор и звучал длиннее, чем он получился в реальности, я, все же, смогла собраться с духом и признаться. Я убираю от телефона подрагивающую руку и пытаюсь глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться. Но это трудно. Такое ощущение, будто страх заморозил меня.

Смоленский опускает взгляд на экран телефона.

Часы в какой-то жуткой тишине отсчитывают секунды… до момента, когда этот человек, наверное, свернет мне голову. Хотя Кирилл внешне спокоен, но я буквально чувствую давящее напряжение, исходящее от него.

Я слышу тихий и едкий смешок. И вскидываю на Смоленского взгляд.

— Все это время ты молчала, считая, что эта девочка — от меня? — произносит он.

Этот вопрос следовало ожидать. Но, черт, по тону Кирилла я уже могу точно сказать, что Майю он мне никогда не даст увидеть. Он спрашивает не для того, чтобы узнать причины и попытаться понять мои мотивы — он уже сделал в голове свои выводы и просто хочет подтвердить их. Мне придется бороться за встречи с племянницей, и вряд ли я выиграю войну с этим человеком.

— Да, — выдыхаю я, — и поэтому я поскорее хотела от тебя сбежать во время контракта, чтобы ты случайно не узнал о Майе. Я считала тебя чудовищем после рассказов сестры. Естественно, я молчала.

Смоленский внезапно отодвигает в мою сторону телефон, а потом выпрямляется, глядя на меня свысока.

— Что-то изменилось с тех пор?

— Да, — я едва выдерживаю его взгляд, — после смерти сестры моя мама оформила над внучкой опеку, так как человек, который был записан в ее свидетельстве, исчез после рождения. Но теперь он появился и хочет забрать Майю. О его намереньях я только могу догадываться, и вряд ли они хорошие.