Страсти-мордасти (СИ) - Цибулина Маира

— Антоний. То есть Антон. Но я его так ласково называю. Золотой мальчик!

К нам подошел молодой человек в форме этого клуба. На руках у него была собачка.

— Госпожа Острофанова, — обратился он к бабушке, — ваша собачка уже покушала, сходила в дамскую комнату и ей сделали весь комплекс процедур, которые вы пожелали.

— Спасибо вам, молодой человек, — вознаградила она парня своей улыбкой. — Иди ко мне, моя пышечка! — просюсюкала она к собачке, протягивая к ней руки. — Ах, ты моя кисонька! — Усадила она собачку на шезлонг. — Ты хорошо провела время, моя кисонька?

Как странно обращаться к собаке, как к коту. Ну, завела бы себе тогда котика, и называла его по-кошачьи. Вот, и собачонка громко залаяла, наверное, ей также не понравилось такое обращение к ней, или просто сообщая, что она вся прям истощилась от томительных процедур и поэтому требует немедленного утешения.

— Конечно, хорошо, моя радость, — продолжала тем временем сюсюкать к животному моя бабулечка. — Я же вижу, как тебе понравилась та тайская процедура.

— Гав-гав, — радостно лаяла собачка, виляя хвостом от восторга.

— А что это за тайская процедура такая? — с любопытством спросила я.

— Это массаж для собачек, очень чувствительных и ранимых, таких как моя Тиночка. Ей нужно постоянно расслабляться, чтобы хоть на некоторое время забывать все тяжести собачей жизни.

«Да о такой собачей жизни мечтают не только все дворняжки и те бедняжки в человеческом обличье, которых тяжко обделила судьба и уготовила жизнь полную трудностей и всяких бедствий! Эта Тиночка — самая счастливая сучка на Земле! Хорошо пристроилась возле моей бабушки. Та с нее пылинки сдувает и на руках все время носит. Она даже со мной так не носиться, как с этой маленькой зверушкой. Одним словом, сучка еще та!»

— По собачке видно, что она забыла обо всех тяжестях собачей жизни, — правильно заметила Ириша. — Если даже зверьку помог этот тайский массаж, то я бы сама испробовала на себе это чудо Китая!

— Этот массаж возник не в Китае, — исправила бабулечка Иришу, — а в Таиланде.

— Да какая разница, откуда он родом! Лишь бы помог мне избавиться от тяжестей моей человеческой жизни.

— Не хочется вас расстраивать, Ириша, — добавила моя бабушка. — Но эта релаксация только для собачек.

— Ох, как жалко! — вздохнула тяжело Ирина.

— Но там есть специальные процедуры для людей, — поспешила утешить бабулечка Ирину.

— Разве у тебя есть какие-то проблемы, Ириша? — удивилась я. — С момента нашего знакомства я считала, что у тебя безоблачная жизнь. Ты всегда улыбаешься, шутишь …

— Доша, а ты что хочешь, чтобы я к каждому человеку лезла со своими проблемами?

— Нет, конечно.

— Я никак не могу найти свою половинку. Понимаешь?

— Да. У меня та же проблема, — поддержала я коллегу по работе.

— И Карл тоже никак не найдет свою половинку.

— Какие мы, люди, все похожие друг на друга, — под итожила моя бабулечка. — Я после смерти мужа тоже никак не найду себе подходящую пару. Столько многих красавцев вокруг меня вьется, что я до сих пор никак не могу определиться, кого мне выбрать, — тяжело вздохнула она.

53

— Карлито, — обратилась я к своему начальнику, — мне Ириша тут шепнула на ухо, что ты никак не найдешь себе пару.

— Да, Доша, — грустно вздохнул Карл. — Ты спросишь, как такой красавец, как я, и без пары? А я тебе отвечу, что любят не за красу и не за деньги, и даже не за секс …

Я кивнула головой, соглашаясь с его мыслями.

— … а … любовь приходит свыше, то есть дается Богом. И любим мы кого-то просто так, ни за что.

— У меня тут есть на примете одна особа. Могу познакомить.

— Ну, не знаю, Доша. Я как-то не люблю ходить на свидания вслепую. А вдруг мне не понравиться та особа!

— Ну, ты же не собрался жениться на ней, просто поболтаешь и угостишь выпивкой.

— А как зовут эту особу?

— Мусей.

— Ой, какое хорошее имя! — обрадовался Карл, надпив глоток из стакана. — Ладно, я встречусь с твоей Мусей. Когда?

— Я тебе перезвоню и сообщу позднее.

Под вечер я так загорела на солнце, что была похожа на красное яблоко. Загар ко мне прилипает моментально. Вот Ириша как пришла белой сюда, так и ушла с кожей снежного цвета, только нос у нее покраснел, и даже под конец кожа с него стала слезать.

Всю дорогу к дому я пыталась дозвониться к Мусе, но в моем ухе каждый раз звучало вежливо: «Абонент временно недоступен». Расплатившись с таксистом, я побрела к дому. И не успела я переступить порог дома, как мой мобильный затрезвонил. Я приложила трубку к уху, и оттуда понеслись злобные упреки Сергея Петровича.

— Зачем ты телефон отключила? — бушевал он. — Ты мне нужна позалез. Где тебя носит? Только не говоли, что ты вкалываешь целый день на лаботе! Я туда звонил. Мне сказали, что ты сегодня и не лаботала. Я думал, что ты палишься целый день на лаботе, а оказывается ты палишься на солнце в каком-то элитном клубе!

— Сейчас я все объясню, — попыталась я угомонить полковника, но он продолжал меня укорять во всех смертных грехах мира сего.

Я вошла в дом и увидела в гостиной Сергея Петровича, орущего на меня в телефонную трубку. Он был так зол и рассержен. Еще никогда не видела его в таком состоянии. Мне всегда казалось, что его ничто не может вывести из себя. Но я ошибалась. Все мы живые люди и время от времени нам сносит крышу, отчего мы выливаем злобу, накопившуюся со временем на близких нам людей.

Отключив мобильный, я направилась к полковнику.

— Алло! — визжал он в трубку. — Доша, не смей блосать тлубку! Вот, гадкая девчонка! Все-таки отключилась.

— Сергей Петрович, — обратилась я к измученному работой полковнику.

— Алло, Доша, — продолжал он говорить с трубкой. — Я уже подумал, что ты отсоединилась.

— Так оно и есть. Я отключила мобильный и положила его в сумочку.

— Этого не может быть, — притих немного он от удивления.

— Почему?

— Если твой мобильный в сумке, то объясни мне, будь доблой, как я тебя слышу?

— Сергей Петрович, положите трубку, — попросила я его, — и повернитесь в сторону дверей.

Он сделал все, что я ему велела.

— Доша! — обрадовался он, увидев меня. — А я уже подумал, что медленно теляю лассудок.

— Что случилось? — спросила я его.

— Муся не плиехала с уликами в отделение, а мобильный ее не отвечает.

— Я тоже пыталась с ней связаться, но ее мобильный отключен.

— Ты ей звонила и плосила пливести мне улики?

— Конечно. Я ей все точно объяснила, что надо делать.

— Надо посмотлеть — заблала ли она доказательства.

— Точно.

Мы пошли в мою комнату. Кассеты и ножа не было на прежнем месте.

— Значит она забрала, — подытожила я. — Но почему она не явилась в отделении?

— Не знаю, — ответил полковник. — Я всегда говолил, что она безответственная глупышка с лазуклашенной молдочкой. Она ничего не умеет, кломе как тлатить деньги и ухлестывать за палнями. Мы же без этих улик не сможем даже обвинить жену Потапенко в ее злодеяниях.

— Вот так дела!

— У нас на нее ничего нету и если все те убийства дело ее лук, мы ее не сможем алестовать и посадить. И все из-за моей глупой дочки, котолая не может выполнить такое плостое задание — пливезти улики в отделение.

— Это не похоже на Мусю, — попыталась я оправдать подругу. — Вы к ней слишком несправедливы, Сергей Петрович. Она изо всех сил пытается заслужить ваше доверие и уважение.

— Угу, я вижу, как она пытается. Плям уже вся надолвалась от усилий! — съязвил полковник. — За что меня Бог наказал такой дочелью?

— Я ей звонила утром, а сейчас уже семь вечера, — начала я вслух размышлять, не обращая на болтовню полковника внимание. — Она могла уже сотни раз смотаться в отделение и привести улики. Если она этого не сделала, значит, ей кто-то помешал.

Оторвавшись на минутку от своих мыслей вслух, до моих ушей донеслось ругань полковника. Он все еще продолжал бранить Мусю.