Серая мышь на тропе войны (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна

— Хорошая учительница попалась, — с достоинством ответила я, распуская закрученную в узел на макушке косу. Та упала на грудь тяжелым влажным канатом, и я принялась теребить ее сухим полотенцем. Вадим засмотрелся на этот процесс и очнулся, только когда я отпила маленький глоточек из бокала. Кашлянул. Сказал:

— Получил предварительные результаты от твоих преподавателей. Такими темпами через год ты сможешь сдать ЕГЭ экстерном по минимуму. Это отлично! Скажи, тебе нравится заниматься?

— Я люблю математику и физику, — ответила, подумав. — Это так интересно! Вроде бы цифры цифрами, а с ними так много можно сделать. Химия мне не очень нравится. Литература… Ну, язык еще ничего, когда есть правила, можно запомнить и пользоваться, а вот всякие стихи… Я люблю романы читать, но те, что дает Антон Антонович, скучные.

— А история? — любопытно прищурился Вадим.

— История это… увлекательно! Оказывается, столько всякого происходило в мире! И короли, и цари, и войны… Иго татарское! Да вообще!

— Тебе бы почитать про освоение Сибири, — хмыкнул он. — Ведь твои родные места осваивали или бывшие политические арестанты, или кулаки раскулаченные.

— Нет. Мои предки староверы, пришли из Белоруссии. Так тятя рассказывал. А арестантские поселения выше по Енисею вроде как…

— Поверю тебе на слово, — усмехнулся муж. — Что-то я проголодался. Пойдем ограбим Антонинину кухню?

— Зачем же грабить, — усмехнулась я. — Пошли, у меня есть чем перекусить.

— Это где это у тебя? — подозрительно покосился Вадим, но все же поднялся и пошел одеваться. Через десять минут мы уже подошли к избушке. Дыма из трубы почти не было видно, значит, все уже прогорело, хлеб поспел, как раз вовремя. Сыр у меня был готов с позавчера, настоялся, можно есть. А бутылку вина Вадим прихватил с собой. Чем не обед в кругу семьи?

Домик встретил нас теплом, тем особым запахом еще жаркой печи, остывающего на шестке хлеба в формах, прелой соломы, а еще тревожным блеяньем. Вадим, услышав его, остановился на пороге:

— Это еще что?

— Это коза, — тихо сказала я. — Она окотилась, хотите, покажу козлят?

— Блин… Васса!

Не слушая мужа, я прошла за печку, где устроила маленький загон для козы Авдотьи. Ее мне привезла Наташа из приюта, с огромными извинениями, с умоляющими глазами. Козу забрали вместе со Спагетти, но та оказалась с брюхом, а в приюте никак нельзя было устроить для нее хороших условий для окота. Так Авдотья оказалась у меня. В домике для нее нашлось место, двое маленьких появились на свет поздним вечером, я даже помогла маленькой козочке вылезти на свет. Теперь моим малышам исполнилось уже две недели, и они активно сосали мамку, прыгали, шуршали сеном и комбикормом.

— Садитесь, — сказала я Вадиму. Он присел на лавочку, которую для меня смастерил Ильич. А стол я нашла в его сарае. Как раз пришелся по размеру к избушке. Козлики весело запрыгали, завидев меня, а их мать горестно заблеяла, словно жалуясь. Я подхватила пегую козочку — белую с черной мордой — и принесла ее Вадиму:

— Держите!

Он ухватил животинку, неловко придержал под животом и посмотрел на меня с откровенным упреком:

— Зачем?

— Просто так! — засмеялась я, берясь прихваткой за еще теплую форму. — Разве она не милашка?

— Милашка, — признал Вадим, а козочка, понюхав его подбородок, принялась лизать. Вадим отстранился, держа милашку на вытянутых руках:

— Нет, нет! Не делай этого!

— Вы ей понравились! — засмеялась я, укладывая нарезанный хлеб на тарелку. Потом достала со шкафчика замотанный в ткань сыр. Ох, он должен быть уже готов! Хоть бы получился, как надо!

Ломтик хлеба, ломтик сыра, ломтик хлеба.

— Вот, попробуйте.

Вадим зажал козочку подмышкой и взял бутерброд другой рукой:

— Что это?

— Это все домашнее, не бойтесь. Ешьте.

Он откусил кусок, зажевал, а козочка снова потянулась к его лицу, попыталась ухватить хлеб. Вадим с обидой оттолкнул ее:

— Куда? Это мое!

— Дайте ей! — снова хихикнула я. — Пусть съест кусочек!

— Нет, но…

Козочка ухватила-таки краюшку хлеба и зажевала, смешно тараща глаза. Вадим сунул в рот остаток бутерброда и скорчил гримасу:

— Ну вообще! Какая-то коза ест мой хлеб…

— Кстати, у нее пока нет имени, как и у ее брата, — заметила я, выкладывая круги сыра на пергаментную бумагу. — Может, назовете их?

— Это зачем?

— У каждого животного должно быть имя, — удивилась я. — Ну дайте им любое, хоть прозвище!

— Одиссей и Пенелопа, — пробормотал Вадим, отпихивая козочку от хлеба.

— Почему именно так?

— Просто это единственные имена, о которых я вспомнил.

Мне стало смешно. Авдотья, Одиссей и Пенелопа. Веселенькая семейка! Плюс Спагетти, вообще красота.

— Ты долго их будешь здесь держать? Антонина разворчится, что мука провоняет.

— Я укрыла муку, она в дальнем углу. Да и как только подрастут, я их переведу вместе с мамой к Спагетти.

Вадим недовольно зыркнул:

— Что еще за макароны?

— Спагетти — это пони.

Муж только головой покрутил, но ничего не сказал. Было очевидно, что он предпочитает свои заморские имена.

— Только надо нормальный сарай сделать, утеплить… — я продолжила уже сама себе, потерявшись в насущных мыслях, раскладывая хлеб по чистым полотенечкам. — Все никак руки не доходят… Ильича бы попросила, но у него свои хлопоты…

— Так. Забирай свою козу! — Вадим решительно встал и протянул мне новонареченную Пенелопу: — Пойдем посмотрим объем работ. Вижу, что ты не успокоишься с этой бредовой идеей, так что подскажу, где найти рабочих для сарая.

Я приняла брыкающегося козленка и посадила его в загон к мамке, которая принялась с остервенением облизывать гулящее дитятко. Повернулась к Вадиму и с обидой ответила:

— А почему это бредовая идея? Между прочим, это педагогическая ферма, и дети любят кормить курочек! А теперь еще и козлята прибавятся — это же так интересно смотреть, как они растут!

— Педагогическая ферма, — фыркнул муж, но мне показалось, что он задумался.

— Да, да! Я вам покажу! — отчего-то загорелась я. — К нам мамы с поселка ходят, деньги платят!

— Бизнесвумен, — буркнул Вадим, выходя вслед за мной из домика.

Погода портилась прямо на глазах. Тучи наползали из-за сосен, словно карабкаясь по кронам, цепляясь за них, завоевывали небо. Заморосил мелкий противный дождик, похоже, привычный для Санкт-Петербурга. Вадим глянул вверх, шумно выдохнул:

— Начинается.

Я пожала плечами. Дождь заставал меня в тайге часто, я к нему привыкла. Капюшон на голову, сапоги хлюпают по мху, который пропитался водой… Правда, здесь у меня не было куртки-непромокайки и сапог, но это не беда, можно купить. Я представила, как на меня посмотрит Анна или Галина, если я покажусь им в таком виде, и прыснула от смеха. Вадим недовольно отозвался:

— Чего ты хихикаешь?

— Так, свои мысли, — все еще весело ответила я, а потом притормозила, открыв калитку.

Возле загона Спагетти возились двое в тех самых куртках-непромокайках. Один высокий, второй маленький. Маленький держал доску, а большой приколачивал ее к вертикальным опорам. Какой сюрприз, да это же Димка с отцом! Что за семейный подряд? Я, вроде, ни о чем не просила…

Вадим по инерции протолкнул меня через калитку и сам остановился, наблюдая за сценой постройки сарая:

— Так ты уже кого-то наняла?

— Нет, это… Это наш сосед.

Я вспомнила, что в прошлый раз муж и Елагин говорили очень натянуто, и закусила губу. Хоть бы сейчас не начали…

Димка заметил нас и махнул рукой, чуть не выпустив доску:

— Привет!

— Здрасьте. А чего это вы туг делаете?

Елагин обернулся, и я увидела его настоящую улыбку:

— А, вот и хозяйка, добрый день!

Потом он заметил Вадима, улыбка сменилась легким оскалом: — И хозяин…

— Елагин, — коротко кивнул мой муж. — Какого черта ты тут забыл?

— У Дмитрия школьное задание — совместный проект родители-дети. Вот, занимаемся проектом.