Джорджия Боковен - Один в толпе
Может, это борода ее так настораживает? Как-то она нелепо выглядит, похоже, что он отрастил ее, чтобы что-то скрыть. Правда, надо признать, борода Нилу идет. К грустным глазам, к худым рукам. Не идет ему идиотская бейсбольная кепочка, в которой он появился в мотеле. Просто удивительно, что кто-то из Нью-Мексико носит кепку «Лос-Анджелес доджер».
Она медленно подошла к нему и, когда он ее заметил, сказала:
– Неплохо.
Он перестал играть.
– Спасибо, – улыбнулся он уголком рта. – Только не говори, что я играю по-любительски.
– Но и не лучше всех в округе. – Ей было приятно, что Нил не из тех, кто дуется годами. Большинство из известных ей мужчин разозлились бы на нее, им бы и в голову не пришло, что она имеет право требовать уважения к своей личной жизни.
– Хочешь, я помогу тебе с ужином?
– Ты еще и готовишь?
– Что значит – еще?
– Я видела, ты выстирал мою форму. Спасибо.
– Я просто подумал, что тебе в ней сегодня работать.
– Откуда ты знаешь, как все это делается? – Вопрос был будто бы самый незначительный, но Холли надеялась, что Нил как-нибудь разговорится, и тогда выяснится хотя бы, кто он. Насколько она знала по собственному опыту, такие люди, как Нил, ничего не умеют. Всегда найдется женщина, которая все сделает.
– Опять допрос, да?
– Не хочешь – не отвечай.
– И то верно. Не захочу – не отвечу.
– Договорились. – Она села на траву рядом с ним. И опять проскользнула мысль: в этом Ниле Чэпмене есть что-то знакомое. Словно это брат, которого у нее никогда не было, или кузен, которого она раньше не знала.
– Мама умерла, когда мне было семь лет, и отец больше не женился. Так что пришлось научиться делать то, что раньше делала она. – Он сорвал травинку, сунул ее в рот. – Брату моему было четыре года, поэтому делал все я.
– Боже мой, семь лет! Совсем ребенок. Мне было двадцать один, когда умерли родители. Мне тогда было ужасно одиноко. Даже представить не могу, как это – остаться сиротой в семь лет. Надо же, всегда думаешь, что тебе труднее других, и постоянно сталкиваешься с тем, что и всем прочим несладко.
Он внимательно на нее посмотрел.
– Двадцать один... Наверное, это было недавно?
– Не забудь, я выгляжу моложе.
– Мне что, надо догадываться?
– Мне двадцать семь, – рассмеялась она.
– Я все пытаюсь понять, на кого ты похожа, но я не знаю ни одной такой женщины, – признался он.
Холли всегда считала себя самой заурядной девушкой.
– И чем же я так отличаюсь от остальных?
– Ну вот, к примеру, ты знаешь, что я музыкант, поэтому относишься ко мне с недоверием, а в дом тем не менее пустила.
– Это не потому, что я какая-то особенная, а потому что дура.
– Зачем ты это сделала?
Он от нее не отстанет, пока она не ответит. И она решила сказать напрямик:
– Я поняла, что либо я займусь ремонтом дома, либо он развалится. Ты оказался в нужном месте в нужное время, вот и все. Нил улыбнулся:
– Поосторожнее в выражениях, не то я решу, что это ты подстерегла меня у машины и лишила возможности уехать отсюда.
Она пришла в ужас от того, что он такое предположил, даже в шутку, но через секунду не выдержала и расхохоталась:
– Гениальная идея! Сколько открывается возможностей. Если забарахлит машина, надо будет попросить Арнольда подыскать мне механика и тюкнуть его по затылку.
– На твоем месте я бы не торопился с механиком. Куда нужнее кровельщик. Пара мест на потолке показались мне подозрительными. Боюсь, еще одну зиму так не продержаться. Да, а еще тебе пригодился бы...
– Тсс! – сказала Холли, услышав, что хлопнула дверь соседнего дома. – Не хочу, чтобы миссис Стилтсон подслушала наши планы.
Теперь настал черед Нила смеяться.
– А ты полагаешь, что можешь сказать или сделать еще хоть что-то, что ее удивит?
– Что ты имеешь в виду?
– Судя по всему, ты принадлежишь к тому типу людей, которые могут запросто отправиться погулять в дождь, ни на секунду не задумавшись о том, что насквозь мокрая футболка может привести соседей в ужас.
– Ты не первый, кто говорит мне, что я порой забываюсь, – призналась она. Трой, когда они были вместе, всегда ее за это пилил. – Пожалуй, надо с этим что-то делать. Придется научиться вести себя посолиднее.
– Почему? – В вопросе его не было ехидства, только искреннее любопытство.
– Потому что через несколько месяцев я уже буду не одна. А ребенку нужна нормальная мать, а не та, глядя в след которой соседи сокрушенно качают головами и неодобрительно поджимают губы.
– Может быть, – кивнул он. Она ждала совсем другого ответа.
– Ты же на самом деле так не думаешь!
– Знаешь, я запомнил как раз не простые, обыденные вещи, а то, например, как мама взяла меня на берег, когда начинался шторм, чтобы я почувствовал, что такое ветер, увидел, как он играет с волнами. Летними ночами мы спали на лужайках у тех мотелей, в которых останавливались, и смотрели на звезды. – Он улыбнулся. – Многие считали ее странной, в том числе и мой отец. Он никак не мог понять, как это можно, заплатить за комнату, а потом спать на улице. Если у меня когда-нибудь будет ребенок... – Он замолчал, не договорив.
– Как звали твою маму?
– Роза.
– Красивое имя.
– Ей оно не нравилось, но мне всегда казалось, что в нем есть что-то особенное.
– У нас обеих имена – из мира растений, – заметила Холли.
– Роза и остролист. Растения с шипами, – улыбнулся Коул.
– Наверное, наши матери считали, что это как-то защитит нас. – Холли не знала, что еще сказать, и замолчала, а потом через несколько минут внезапно сказала: – Он действительно ничего не знает о ребенке. Нил повернулся к ней:
– Ты что, просто взяла и в один прекрасный день исчезла? Разве это честно?
Почему она стала рассказывать Нилу то, о чем не говорила никому, она и сама не знала.
– Ты все правильно описал – и про дождь, и про футболку, но это еще не все. Видишь ли, я всегда все делаю не вовремя. Однажды, когда я пошла гулять под дождем, должен был прийти человек из риэлторской фирмы по поводу дома. Я совершенно об этом забыла. Я вернулась с прогулки, а он ждал меня у двери. Мне и в голову не пришло, что я выгляжу как-то не так.
Холли замялась. Оказалось, совсем непросто рассказать Нилу о том, что произошло между ней и Троем. Поэтому она и пустилась в отвлеченные разговоры. Это все равно что открыть дверь и впустить незнакомца, но не в дом, а в душу. Рассказать не просто историю, рассказать о том, кто она такая на самом деле. Между людьми, обремененными такими знаниями друг о друге, возникают совсем иные отношения, а в этом есть свои сложности.
Впрочем, через несколько недель он все равно уедет, и ее личная жизнь так и останется ее собственной. Пожалуй, уж если и рассказывать кому-то о Трое, то Нил – самый подходящий собеседник.
