Рози Томас - Дверь в никуда
Это открытие принесло ему некоторое успокоение. Значит, Энни удалось перекатиться к нему, когда начался обвал. Прежде она лежала на спине, а ее волосы были придавлены чем-то тяжелым. Теперь она лежала на боку, значительно ближе, все так же вытянув в его сторону свою руку. Наверное, Энни, собрав остаток своих сил, обрывая волосы, все-таки смогла приблизиться к нему.
Но раньше она была придавлена массивной дверью – она сама это говорила. Стив вспомнил, что сегодня утром, – господи, когда же это было? – он пытался открыть ее перед Энни. Дверь лежала на ней углом, прижимая ее правый бок. А сейчас, как Стив не пытался, ему не удалось нащупать даже края этой двери.
Итак, что бы там не обвалилось, но оно упало, столкнуло дверь и освободило Энни. Однако, что же теперь защищает их? Стив напряженно вглядывался в непроницаемую враждебную мглу. Где-то в подсознании мелькнуло, что если случится новый обвал, – они умрут.
И впервые за все время Стив подумал, что он, пожалуй, был бы этому рад…
И в ту же секунду, словно острое голубое пламя, вспыхнул протест: «Нет!» Его пальцы коснулись женского запястья, и он вновь почувствовал под ними слабое биение пульса…
Мартин побежал быстрее…
Облака пыли поднимались, клубясь над местом обвала, и свет прожекторов окрашивал их в разные причудливые цвета.
Когда начало темнеть, многие прохожие, стоявшие у ограждений и смотревшие, как идут спасательные работы, стали расходиться. К тому же вечером резко похолодало. Но теперь Мартину было видно, что они бегут назад, заслышав удаляющееся эхо катастрофы. Он добежал до людей, стоявших у линии оцепления и смотревших на оранжево-голубые пышные клубы над тем местом, где стоял фасад универмага.
Мартин протиснулся вперед, перепрыгнул через ограждение и побежал вдоль развалин. Вместе с ним бежали другие люди; все вокруг было наполнено их криками, скрежетом хрустящих под ботинками обломков кирпича и осколков стекла.
Мимо пробежали два человека с носилками, и Мартин увидел, что недалеко от него несколько рабочих склонились над лежащим на земле спасателем. Когда носилки поставили на землю и стали укладывать на них раненого, его тяжелый шлем упал вниз и покатился в сторону. Мартин несколько мгновений оцепенело смотрел на этот шлем, потом взглянул в сторону руин на закопченную гору камней, блоков, стропил. Голубое брезентовое полотнище хлопало, зацепившись за какой-то столб.
Мартин вытянул перед собой руки и бросился вперед.
Энни там! Она внизу! Он бросится туда и будет рыть эти руины, пока не откопает ее! Люди в форме, полицейские шлемы, пожарные с их бравыми серебряными пуговицами, – Мартин пробирался вперед в их окружении через зияющие дыры, на месте которых когда-то были двери, сквозь непроницаемую пелену пыли и бурю мелких осколков, которые сдувал с разрушенных стен ветер.
На месте обвала уже снова кипела работа. Люди лопатами, скребками и просто голыми руками опять расчищали развалины.
Мартин еще немного продвинулся вперед, и кто-то широкий, стоявший к нему спиной, повернулся и передал крупный обломок камня. Мартин, даже не почувствовав его огромной тяжести, принял камень, передал назад людям, уже ставшим за ним в единую цепь, и опять повернулся за следующим камнем. Он сжал губы, словно помогая своим мускулам, и почувствовал, как медленно исчезает наконец-то напряжение целого дня.
Наконец-то он помогал ей, работал, чтобы спасти ее!
Руки вперед, в них ложится тяжелый камень, поворот назад, камень отдан, и все повторяется опять…
– Энни! Я не позволю ей уйти навсегда! Не дам отобрать ее у меня!
Слова стучали в его мозгу одновременно с движениями рук, бросавших обломки, и поворотами тела. Вместо осколков и развалин под ногами, вместо людей, работавших рядом с ним, он видел Энни. Он видел ее дома, ожидающую его возвращения в конце рабочего дня. Вот ее лицо озаряется радостью – она услышала его голос.
Он вспомнил, как она выразительно поднимает брови, когда читает Томасу книжку, а потом весело смеется, когда на нее начинает карабкаться Бенджи, толстенький большеголовый малыш.
Он думал о ее ласковом, нежном, мягком теле, лежащем рядом с ним в их широкой постели. Привычно чувствовал ее волосы своим плечом. Ее тепло словно распространялось вокруг него и отделило от всего окружающего.
Мартин ощущал щедрую силу и искренность ее любви к ним троим: к нему и сыновьям. Если Энни мертва, и ее тепло и жизнь исчезли навсегда, как ему тогда жить!
А если она не погибла, а засыпана и лежит раненая под развалинами, о чем она думает? Боль ее ран проникла в него, стала его болью, и он утроил свои усилия. Словно автомат, он принимал и передавал назад все новые и новые обломки бетона, куски штукатурки…
– Лучше бы это случилось со мной, Энни! Я люблю тебя! Ты знала это? Как бы я сейчас хотел тебе это сказать! Как бы я хотел доказать тебе свою любовь!
Он знал, что может работать еще целую вечность и даже дрожал от нетерпения, когда передадут новый камень. Мокрые от пота волосы липли к лицу, но он даже не мог отбросить их – некогда!
Все новые и новые люди в форме пробегали мимо него, отталкивая его в сторону. Внезапно Мартин отчетливо услышал пронзительный вой сирен. Тогда он опустил бессильно руки и отступил в самую тень. Мертвенный свет прожектора выхватил в развалинах какую-то комнату, и спасатели ринулись туда. Мартин попытался тоже проскользнуть за их спинами. На корточках он съехал в темный провал и потянул на себя кусок какой-то балки, торчавший в углу. Огромное напряжение целого дня все же сказалось. Чувство бесконечности своих возможностей оказалось иллюзорным, силы совершенно покинули его, и Мартин замер с куском дерева в руках. Ледяные капельки пота застывали на его лице. Потом он почувствовал на своем плече чью-то руку:
– Кто вы?
Это был полисмен в серой шинели и высокой фуражке.
– Там моя жена! – Мартин кивнул головой в сторону, где работали спасатели, а потом посмотрел на человека в форме и увидел, как официальное выражение на его лице исчезло и сменилось симпатией и сочувствием.
– Как он молод! – почему-то, совсем некстати, подумал Мартин. – На вид ему не дашь больше двадцати лет. Может, он только на год-другой старше, чем были они с Энни в год их знакомства?
– Пройдите, пожалуйста, сюда, сэр.
Мартин устало кивнул и пошел в указанном направлении, хотя его избитые и исцарапанные руки все еще непроизвольно вздрагивали, словно ожидая, что в них положат обломок камня.
Он прошел за полицейским к ступенькам стоявшего у самых развалин штабного вагона и поднялся в него. Внутри Мартину бросились в глаза телефоны на низких откидных столиках, несколько человек, сидевших на скамейках, чего-то ожидавших. После холодной промозглой улицы в фургоне было очень тепло и даже душно.
