Эйлин Гурдж - Леди в красном
— Спасибо, этого достаточно, — сказал он жестко.
Он взялся за рычаги, ловко развернулся и уже направился было за свой стол, как, услышав нарастающие крики толпы, притормозил и медленно развернулся.
— Да, кстати, дружеский совет. Я бы на твоем месте попридержал жену. С делом Спринг-Хилл еще не закончено, и, похоже, ситуация становится скверной. Ты же не желаешь своей жене неприятностей?
— Вперед, парень! — грубо подгонял Руд. Он смотрел на Джереми из-под полуопущенных век, и в глазах его был туман от текилы с пивом. — Чего ты ждешь? Приглашения на бал?
Девушка, раскинувшаяся на матрасе, на которой остались только лифчик и трусики, тоже была изрядно «поддавшей». Она посмотрела на них и захихикала, словно Руд сказал что-то невероятно смешное.
Джереми нерешительно попятился, боясь, однако, показаться недостаточно крутым.
— Мать вашу, ребята! Да вы посмотрите на нее, она же угашенная.
— Но это не значит, что она не хочет.
Матрас, лежащий на полу в спальне, был застелен грязной простыней, которая сбилась к ногам девушки. Руд легонько пнул ее сбитым носком своего мотоциклетного ботинка.
— Крошка, ты ведь хочешь? — Она промямлила что-то невразумительное, и он снова перевел мутный взгляд на Джереми. — Видишь, а я что говорил?
Джереми хотел сказать, что для него вечеринка уже окончена, но боялся разозлить Руда. Руд был непредсказуем, как своенравный тиран, — он мог улыбаться и превозносить тебя до небес, а через минуту уже смешать с дерьмом. Поэтому Джереми просто презрительно фыркнул, показывая, что он выше всех этих примитивных забав.
А ведь все так классно начиналось! Старший брат Чаки Диммика, Майк, оставил ему ключи от своей квартиры, и Руд с Чаки решили устроить маленькую вечеринку. Но веселье длилось ровно до тех пор, пока Руд не предложил сыграть в карты на раздевание: проигравший снимает с себя часть одежды и пьет «штрафную» за каждую снятую вещь. Руд, Чаки и Кенни Ламберт были еще относительно трезвыми и одетыми, в то время как девушка Руда, Кристалл, полуголая валялась в «отключке» на полу в гостиной, да и ее подруги «вырубились» одна за другой. Все, кроме этой.
Как же ее звали? Карен? Каролин? Джереми, который тоже выпил изрядно, едва стоял на ногах. Из одежды на нем остались только голубые джинсы. Он размышлял над тем, как бы выпутаться из этой скользкой ситуации. Лежащая на полу девушка так игриво посмотрела на него через рыжевато-каштановую прядь волос, упавшую на лицо, что он почувствовал внезапный прилив желания. Его замутило.
— Ты что, педик? — презрительно усмехнулся Чаки Диммик, которого Джереми мысленно окрестил Чаки Тупица[17]. Парень был настоящим дебилом, неспособным мыслить самостоятельно. Чаки не знал, почему вообще Руд с ним «зависает», ведь Руд был гораздо смышленнее его. Разве только потому, что каждому королю нужны шуты. Чаки с надеждой посмотрел на Руда, ожидая, что тот оценит его остроумие. — Да уж, готов поспорить, он любит через задницу. Разве не так, Джизз?
Чаки ткнул Руда локтем и пьяно загоготал над собственной шуткой.
— Заткнись, кретин! — бросил ему Руд.
Прыщавое лицо Чаки вытянулось, и на нем проступило выражение обиды, которое в сочетании с врожденной тупостью и алкоголем выглядело почти комично. Руд снова повернулся к Джереми, положил руку ему на плечо и заговорил вполголоса:
— Чувак, ты же не хочешь, чтобы тебя приняли за гомика? Ведь это будет совсем не круто, согласен? А теперь сделай так, чтобы дядя Руд тобой гордился. Я на тебя рассчитываю! — Он лениво подмигнул Джереми, словно речь шла о какой-то понятной только им двоим шутке.
— Да пошел ты… — проворчал Джереми с незлобной ухмылкой, чтобы не подтвердить собственные подозрения в том, что он на самом деле может быть гомиком.
Руд снова наклонился к нему и также негромко, но уже без теплоты в голосе посоветовал:
— Ты со мной не шути, парень. Я тебя всячески продвигаю, а ты меня позоришь.
— Вы, ребята, вообще полное дерьмо! — рассмеялся Джереми, не желая рисковать и без того непрочной дружбой. Он с наигранным отвращением покрутил головой и попытался пройти мимо Руда и Чаки. Но прежде чем он успел что-либо осознать, Руд схватил его за руку и повалил на матрас под дружные взрывы смеха Чаки и Кенни. К тому времени как Джереми удалось подняться, остальные уже выскочили в коридор.
Дверь захлопнулась, и комната погрузилась в темноту. Из коридора доносился приглушенный гогот и звук перетаскиваемой мебели. Пошатываясь, Джереми подошел к двери. Обнаружив, что с другой стороны к ней придвинуто что-то тяжелое, он принялся стучать в нее кулаками.
— Эй, парни! Откройте! Это уже не смешно!
Сзади послышался пьяный смех девушки. Каролины? Кэрри Энн?
— Ты что, такой большой мальчик, а темноты боишься?
Джереми, который уже поднес руку к выключателю, тут же ее отдернул.
— Я этого не говорил.
— Иди сюда, — позвала она. После недолгих раздумий Джереми пересек комнату и присел на матрас, поджав колени к груди. — Извини, напомни, как тебя зовут. А то я слегка перебрала. Если ты вдруг не заметил… — Она тихонько захихикала, а потом принялась икать.
— Джереми, — ответил он.
Она покосилась на него из-под растрепанных волос.
— Джереми? Очень мило. Тебе нравятся девушки, Джереми?
— Да, мне нравятся девушки, — огрызнулся он с обидой. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, он смог разглядеть, что она совсем неплохо выглядит.
— Так ты не гей?
— Не слушай их. Они полные придурки. — Джереми ткнул пальцем в направлении двери, гогот и ржание за которой постепенно стихли, — друзья перебрались в другую комнату. — Послушай, это вообще-то не моя идея, — произнес он холодно, — поэтому если я не в настроении развлекаться, то тебе придется меня простить.
— Как хочешь. — Кэрри Энн негромко отрыгнула и перевернулась на спину, глядя на него сквозь паутину спутанных рыжевато-каштановых волос. — Знаешь, а ты мне кое-кого напомнил. Того парня из фильма… не помню, как его звали. Фильм о чокнутом пареньке, которому в конце достается девушка. По-моему, там еще Джефф Бриджес снимается в роли отца.
— Не думаю, что смотрел такое, — сказал Джереми, вкладывая в голос столько сарказма, сколько смог.
— Очень плохо. Это нашумевший фильм, просто отпад. — Она провела босой ступней по его обтянутому джинсами бедру, и он моментально почувствовал возбуждение. От этого ему стало еще противнее. Он оттолкнул ее ногу.
— Не делай так.
— Как?
Она снова начала его гладить.
— Как сейчас делаешь.
Он немного отодвинулся.
— А что такое? Я тебе не нравлюсь? — Она изобразила на лице обиду.
— Конечно, нравишься. Просто…
Неожиданно Джереми понял, что и сам не знает, почему так себя ведет. Наверное, Руд прав, и с ним действительно что-то не в порядке. То, что он не гей или кто-то там еще, он знал точно. Доказательством этому служило жжение в паху. Но если практически обнаженная девушка откровенно с ним заигрывает, если от возбуждения вот-вот треснет ширинка, а он при этом сидит как бревно, ничего не делая, то это явно говорит о каких-то серьезных отклонениях.
— Что? — нетерпеливо переспросила она.
Она провела по его руке ноготками, выкрашенными в синий «металлик», который переливался в лунном свете, сочащемся сквозь занавески. От ее прикосновений по телу побежали мурашки. На этот раз он не стал ее отталкивать. Девушка обвила руками его шею и уложила рядом с собой. В следующий миг они уже целовались. От нее пахло сигаретами и пивным перегаром, но почему-то его это только подталкивало. Он открыл рот и позволил их языкам встретиться.
Он гадал, сумела ли она понять, что он еще девственник. Можно ли это понять, просто целуясь с человеком? И как она на это отреагирует? В трезвом состоянии при мысли об этом его бы просто парализовало от страха. Но он был пьян и перевозбужден, поэтому происходящее казалось таким же безобидным, как переписка в чате, когда сидишь дома за компьютером.
Они целовались до тех пор, пока Джереми не осмелел настолько, что поддел пальцем эластичную резинку ее трусиков. Он замер, когда палец коснулся ее лобковых волос. Но она не оттолкнула его руку, и он стал продвигаться дальше.
Она была влажной. О боже! Ему казалось, что он может кончить, просто трогая ее там…
Она расстегнула лифчик и сбросила трусики. Джереми поднес ладонь к лицу и уловил ее запах. Он подействовал на него, как наркотик. Ощущения были такие же, как от «экстази»: кровь начала пульсировать быстрее, а кожа стала настолько чувствительной, что казалось, будто он впитывает в себя весь мир. Мысли, которые всю неделю не давали ему покоя — в основном это были мысли о матери, — забились куда-то в отдаленный уголок сознания, где и рассеялись, как дым от далекого костра.
