Доун Линдсей - Американская кузина
— Нет… Трубы старые. Дом тоже разваливается, — пролепетала Соррел, чувствуя, что не может сдержать дрожь. — Тетя Лейла все время говорила об этом.
Маркизу тоже, судя по его виду, изменило его обычное благодушие.
— Господи, дай мне терпение! Вы что, до сих пор ничего не поняли? Не кажется ли вам, что вы слишком долго играете американскую дурочку?
Приглядевшись к Соррел, маркиз понял, что она не в себе, и, выругавшись вполголоса, снизил тон:
— Простите меня! Вы вся дрожите, и это неудивительно. У меня тоже нервы разыгрались, ведь я испугался за вас. Ради Бога, дорогая, возьмите себя в руки!
Соррел не представляла, как она выглядит, но уже презирала себя за слабость.
Скорее всего, в ней виноват очень похожий на взрыв грохот, с каким упала труба. А ведь Соррел думала, что никогда больше не услышит взрывов. Как бы то ни было, она вдруг почувствовала, что у нее зуб на зуб не попадает, словно стоял не жаркий июньский день, а холодная зима.
— Н-н-ничего! С-с-сейчас пройдет! Однако маркиз ей не поверил, ибо сильнее сжал ей оцарапанные руки.
— К черту! Хотя мне, по крайней мере, приятно видеть, что у бескомпромиссной мисс Кент нормальная реакция на события. Позвольте мне проводить вас к вашей тетушке?
Вот этого-то Соррел как раз и не могла позволить, потому что меньше всего хотела, чтобы тетя узнала… Или маркиз стал задавать ей вопросы. Ей нужно время все обдумать. Пока же она не в состоянии рассуждать здраво. Соррел даже не представляла, что может так расклеиться, но ведь и опасность ей грозила нешуточная. Слава Богу, маркиза не подвела реакция, и она осталась в живых, даже почти не пострадала. Но ей еще нужно успокоиться.
— Н-нет! — резче, чем ей бы этого хотелось, возразила Соррел. — Не будьте смешным! Мне уже лучше. И вообще ничего страшного. Только шума много. Глупо получилось, я знаю, но на мгновение мне показалось, что взорвался снаряд.
Маркиз внимательно посмотрел на ее побледневшее лицо, на круглые от страха глаза и, неожиданно обняв ее, принялся гладить ее по голове, словно она опять стала маленькой девочкой.
— Знаю, знаю. Это не глупо. Мне до сих пор снится, что рвутся снаряды.
Соррел была благодарна ему за участие, хотя понимала, что должна высвободиться из его рук, пока не поздно, но вместо этого она задрожала еще сильнее, и он покрепче прижал ее к себе.
— Значит, вот что способно поколебать ваше хваленое спокойствие, прошептал он, зарывшись в ее волосы и ощутив странное волнение, какого никогда прежде не испытывал. — Не хочу пугать вас еще больше, хотя ваша слабость доставила мне несказанное блаженство, но, может быть, теперь, дорогая, вы отнесетесь серьезнее к моим словам? Нет, нет! Даже не пытайтесь высвободиться! Если вы в порядке, то мои нервы совсем никуда не годятся, и мне нужно реальное подтверждение, что вы живы и здоровы. Не представляете, когда я глянул наверх и увидел трубу, которая падала прямо на вас… Я потерял год жизни, можете не сомневаться.
Несмотря на его слова, скорее, из-за его слов Соррел, почувствовав себя на минуту в полной безопасности в его объятиях, поняла, что слишком искусительно и дальше оставаться в них, давая волю охватившей ее презренной слабости. Ей было так же хорошо, как в детстве в объятиях отца. Но, пожалуй, объятие маркиза будет поопаснее упавшей трубы. Соррел не знала, связано ее волнение с пережитым страхом или с близостью спасшего ее мужчины.
Она попыталась высвободиться, и он неохотно ослабил объятие, чтобы заглянуть ей в лицо. Соррел же только теперь заметила, что он тоже весь в пыли и у него порван рукав.
— Мне бы надо было знать, что вы не замедлите вновь возводить ограждение, — печально проговорил маркиз. — Скоро вы снова залезете в свою раковину, и я буду думать, что мне на минуту пригрезилось ваше доверие.
Соррел же как раз боялась, что ей не удастся вновь огородить себя, поэтому она резко проговорила:
— Отпустите меня. Мне лучше.
— Ну конечно. Вы уже почти вернулись к своей роли. Независимая мисс Кент — спокойная, самоуверенная и бесстрашная. Поздравляю вас со скорым выздоровлением. А вот у меня сердце все еще колотится, должен признаться.
Соррел не могла представить, что это он говорит о ней.
— Самоуверенная? Вы сошли с ума?
— Совсем нет. Не забывайте, что я уже неделю наблюдаю за тем, как вы посиживаете в своем углу и свысока поглядываете на наши глупости. Правда, ваши глаза выдают вас. Вы это знаете? У вас очень красивые глаза, в которых отражается все, что вы чувствуете. Вы только и делаете, что судите нас и находите ужасно легкомысленными.
Теперь Соррел точно знала, что он сошел с ума… или переволновался из-за трубы.
— Вы шутите?
— Ну нет. Меня так и подмывает надерзить вам, припомнить вам ваше падение в день нашего знакомства, но вы меня предупредили своей улыбкой. Вы знаете, что вы совсем другая, когда улыбаетесь? Даже Фитц это заметил, а он редко видит что-нибудь дальше своего носа. Но вы не часто балуете нас такими "ошибками". С тех пор, мне кажется, вы больше ни разу не улыбнулись. Слишком вы поглощены тем, чтобы держать нас всех на расстоянии. Упорно кладете камень на камень в стене, которую воздвигли между собой и всеми остальными людьми. За ней вам спокойно. Вы о чем-то думаете себе, играя вторую, нет, третью скрипку при вашей кузине и замораживая взглядом каждого, кто осмеливается подойти к вам поближе.
Соррел была потрясена до глубины души и точно так же рассержена.
— Н-нет! Это неправда!
— Неужели, мисс Кент? — Он не сдавался. — А почему же тогда вы сидите в уголочке, если не уступаете своей кузине ни в уме, ни в образовании, да еще глотаете всякие гадости, даже не пытаясь постоять за себя? Я же знаю, какая вы! Ведь вам ничего не стоит сразиться со мной, например. А в ее присутствии вы меняетесь. Почему?
— Вы забываете, — с горечью проговорила Соррел, — что я не совсем ровня моей кузине в… во всем.
Но маркиз сразу все понял.
— А! И это все? Вы правда верите, что все мужчины сходят с ума, едва завидев красивое личико?
— Большинство. — Однако Соррел и так уж слишком много сказала, чтобы продолжать в том же духе. — Послушайте, вы же собирались быть добрым. А я…
Он рассмеялся.
— Добрым? Ну нет. Я хочу выбить из вас всякую чепуху и заставить вас мыслить здраво. Впрочем, я, кажется, начинаю вас понимать. Вы играли вторую скрипку при своей красавице матери, а теперь кузина, и в вас, по-видимому, уже ничего не осталось от нормальной хорошенькой девицы. Вам никогда не приходило в голову, что вы можете нравиться мужчинам? А Вильям? Ваш жених?
Соррел решила, что пора заканчивать далеко зашедший разговор.
