Тамара Уманская - Граница. Таежный роман. Пожар
— Ваша фамилия — Керзон? — спросил он сухо.
— Керзон.
— А его — Глинский?
— Да, Глинский! — гордо ответил Семен — так гордо и сам Вадим не умел произносить свою фамилию.
Голощекин удовлетворенно кивнул. Достал и раскрыл планшет. Движения у него были четкие, даже немного театральные. Сейчас он с упоением играл роль бдительного пограничника, задержавшего очередного диверсанта.
— Я для начала перечислю места ваших преступных авантюр, — самым вежливым образом объявил он.
— Какие преступные авантюры? — возмутился Керзон. — Вот это вы называете авантюрами?! — Он патетически простер руки к Вадиму, который, прикладывая мокрый носовой платок к рассеченной губе, пытался остановить кровь. — Да петь может каждый дурак! Попробуйте продать этого дурака!
Керзон все еще думал, что речь идет о левых концертах или махинациях с билетами. Голощекин показался ему туповатым бравым служакой. Нет, Керзон не жалел, что послушался напористого телефонного собеседника и ввязался в интригу, он соблюдал свои интересы — удалял Альбину. Но теперь ему пришло в голову надуть всех и загрести жар чужими руками. С Альбиной покончено, это ясно. Основная часть представления удалась, на остальное плевать. Керзон вам не мальчик резвый и кудрявый, на него где сядешь, там и слезешь. Он сам кого хочешь напугает. Теперь главное — внушить Вадиму, что лишь он, Семен Керзон, может защитить и поддержать его, лишь ему, Керзону, можно доверять.
Однако грандиозным планам его не суждено было сбыться. Бенефис Керзона в пьесе «Посрамление бравого капитана» решительно не удался.
Голощекин раскрыл планшет, нашел нужную бумажку, провел пальцем по строчкам:
— Я продолжаю.
— У нас концерт! — наступал на него Семен. — У нас аншлаг и переаншлаг! И какие-то подонки уродуют знаменитого артиста…
Голощекин, не обращая внимания на этот страстный монолог, принялся перечислять скучным голосом:
— Итак. Поволжье. Воронеж и область. Татария. Мордовия. Ташкент.
Керзон снисходительно пожал плечами, хмыкнул иронически:
— Мордовия! Ну какие могут быть махинации в Мордовии?
Он юмористически развел руками и поднял брови домиком, приглашая капитана посмеяться над этой нелепостью. Но Голощекин юмора не понял и продолжал тем же монотонным казенным тоном:
— Дальше. Вот Москва. Шестнадцатого августа прошлого года двести долларов США куплено на черном рынке, — он мельком глянул на Керзона и с удовлетворением отметил, что тот замолк и начал бледнеть. — Триста долларов куплено в сентябре… В Ленинграде четыреста долларов США куплено у Михаила Фридрихсона…
Семен, уже не просто бледный, а прямо-таки синеватый, тихо попросил:
— Не надо перечислять наши заслуги перед государством. Не перечисляйте, хватит.
Голощекин понимающе кивнул, захлопнул планшет и сделал приглашающий жест:
— Присаживайтесь!
Как-то сразу постаревший и ослабевший Керзон, чувствуя дрожь в коленях, побрел за ним. Они уселись на скамейку, плечом к плечу, как добрые приятели. Голощекин лучезарно улыбнулся:
— Незаконные махинации с валютой. На сколько лет тянет? На пять? На десять?
У Керзона дернулся кадык, он шумно сглотнул. Семен знал, что не пять и не десять. На вышку тянут незаконные операции с валютой, вот какие мелкие радости.
Мысли его метались, как маленькие черные муравьи, запертые злым мальчишкой в тесном спичечном коробке. Он узнал голос, веселый и злой голос, начальственный, такой голос, которому все позволено. Анонимный собеседник без обиняков сообщил, что КГБ не дремлет, что компетентным органам много чего известно о деятельности Семена Керзона. И объяснил, что от вышеупомянутого Семена Керзона требуется.
Этот голос сообщил, что подопечный Керзона отправляется вместе с Альбиной Ворон, чтобы забрать ее престарелую родственницу. Так вот, Керзону следует скрытно проследовать за ними. Когда гражданка Ворон уедет на заставу, на Глинского нападут хулиганы. С ним ничего не случится, это все будет безобидная инсценировка. Керзон, понятное дело, должен будет спасти своего соловья. И популярно объяснить ему, что гражданка Ворон одумалась и вернулась к мужу. А потом Керзон и Глинский должны сесть в поезд и отправляться прямиком в Москву. Задача ясна?
Задача была, конечно, ясна. Но сначала Семен струхнул. Он был убежден, что лучший способ иметь дело с органами — не иметь с ними дела вообще. Потом пораскинул мозгами и решил, что комбинация очень даже ему выгодна. Чужими руками он избавится от ненавистной Альбины, восстановит свою власть над Вадимом и снова будет жить припеваючи, то есть припевать будет Вадим, а Керзон станет собирать денежки. Тем более что в последнее время у него и голос зазвучал, как в былые славные годы, и популярность растет, и в Москве о нем вспомнили…
Об одном лишь Семен забыл. О том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Ему — все. А что же тем безымянным благодетелям, которые намерены за здорово живешь устроить Керзону счастливую жизнь?
Но по дороге он успокоился, подумал и пришел к утешительному выводу, что и КГБ здесь, пожалуй, ни при чем. По телефону все что угодно можно сказать. Муж Альбины — военный человек, решительный и, видно, не дурак, но все ж таки не органы — задумал вернуть строптивую бабенку к семейному очагу, ну и ладно. Главное — ему, Керзону урвать в этой ситуации кусок пожирнее.
Но теперь Семен уверовал и в КГБ, и во всемогущество тех сил, что вовлекли его в эту зловещую комбинацию. Не до жирного куска — шкуру бы сохранить.
— Лучше плохой мир, чем война, — произнес он примирительно. — И поверь, капитан, никогда нога этого человека, — он указал на Вадима, — и моя нога не ступят на вашу землю!
Это прозвучало достаточно торжественно. Голощекин довольно хмыкнул и, перегнувшись через Керзона, фамильярно похлопал Вадима по колену:
— Что, лучше петь на свободе?
Вадим, отняв от разбитых губ окровавленный носовой платок, выплюнул:
— Шантажист!
Голощекин сузил глаза. Надо же, сопротивляется!
— Исчезни! — тихо процедил он сквозь зубы. — И если ты хоть когда-нибудь возникнешь, это все, — он угрожающе помахал планшетом, — обрушится на тебя. И на тебя. — Капитан легонько шлепнул Керзона планшетом по щеке. — Без предупреждения.
Семен послушно кивнул, всем своим смиренным видом давая понять, что возникать никто и не собирается. Он старался заслонить собой Вадима, чтобы тот, не дай бог, не испортил дело каким-нибудь неосторожным словом.
Голощекин ловко выхватил из карманов два шкалика водки и вручил их Керзону.
