Эми Дженкинс - Медовый месяц
– Замужняя жизнь, – шепнула мне Делла. – Флора звонила?
– Да, – с подозрением ответила я, – звонила. Она прилетит только в день свадьбы.
– И больше она ничего не сказала?
– Ничего, а что? – ответила я. – Ты с ней говорила? Хотите устроить какой-то сюрприз, да? Бомбу с конфетти?
– М-м-м… ну да, – сказала Дел.
Наш разговор прервался, и мы перешли в сауну.
– Ты не хочешь рассказать Эду про Любовь-Всей-Твоей-Жизни? – вдруг спросила Дел.
– А зачем?
– Затем, что во время церемонии, когда тебя спросят, не знает ли кто-нибудь каких-либо препятствий данному браку и все такое…
– Угу, – сказала я. – А что я должна рассказать Эду? Что был такой парень, с которым я провела ночь, которого на самом деле совсем не знаю и с которым мы никогда больше не виделись, и я так и не избавилась от него, и он все еще живет в моей душе, и все это, вероятно, сложный защитный механизм, чтобы удержать меня от отношений с людьми, которые рядом?
– Почему бы и нет?
– Или рассказать ему, что есть какой-то парень, которого я втайне считаю своим суженым? Что я ни к кому, включая Эда, не испытываю тех чувств, какие питала к нему? Что, когда впервые встретила его взгляд, это было как удар под дых? Что, если бы я задумалась о том, что потеряла, – действительно задумалась, – я бы плакала и плакала и не могла остановиться?
– Успокойся, – сказала Дел.
– Или рассказать, что когда думаю о том, как он выглядит, а особенно о его синих глазах и о том, как он закатывал до локтей рукава рубашки, и как произносил слова, и… Рассказать, что до сих пор чувствую боль в груди, думая об этом уже семь лет? Я должна рассказать ему все это, да? Ты так считаешь?
– А ты действительно все это чувствуешь? – спросила Дел, вдруг забыв про свои обычные подковырки.
Я вздохнула, как паровоз.
– Серьезный вздох, – сказала она.
– Или рассказать, – проговорила я чуть-чуть спокойнее, – что всего два года назад я проснулась среди ночи и целый час плакала, ясно поняв, что уже никогда не увижу этого человека?
Небольшая пауза. Трепетная тишина. Мы с Дел нередко шутили насчет Алекса, но никогда раньше я не говорила о нем вот так.
– Как будто просыпаешься ночью и наверняка знаешь, что сейчас умрешь, – сказала Дел.
– Ты ощущала это? – спросила я, слегка потрясенная. Дел не из тех, кто понимает в подобных чувствах.
– Да, – сказала она. – Скажи Эду правду.
– Я сама не знаю правду, – ответила я.
Разговор на время прервался, когда мы перешли в джакузи.
Потом Дел сказала:
– Если ты чувствуешь все это к Алексу, по-моему, ты должна разыскать его.
– Как? – спросила я. – Я даже не знаю его фамилии.
– Допустим, такой способ есть, – проговорила Дел, просто чтобы продолжить разговор.
– Я бы не смогла.
– Почему?
– Возможно, он облысел, растолстел, женился и у него восемь детей. Или еще хуже – выглядит великолепно, и у него серьезный роман с какой-нибудь супермоделью.
– А если нет?
Я задумалась, а потом сказала:
– Главное здесь следующее: он сам бы меня разыскал, если бы хотел.
– И все-таки ты должна что-то сказать Эду – не унималась Дел.
– Зачем? – снова спросила я, не поддаваясь ее настойчивости. – Ведь это же не по-настоящему, правда? Все это не по-настоящему. Просто какая-то глупость у меня в голове. С каких пор это стало настоящим?
Она не ответила.
– Во всяком случае это не препятствие браку, – проговорила я. – Если тебе нужно законное препятствие, загляни в мою коробку из-под сигар.
– А что там? – спросила Делла.
– Моя клятва, – многозначительно проговорила я.
Она ничего о ней не спросила. Мы посидели немного молча, а потом я сказала:
– Думаю, в зале регистраций они не спросят об этом – ну, насчет препятствий?
– Надейся, что нет, – ответила Дел.
По пути домой она сказала, что теперь нам нужно зайти в текила-бар – вывести оставшиеся токсины. Через полчаса там появился делового вида классический красавец в костюме – совсем не Деллин тип – и по-хозяйски обвил ее рукой. Делла засияла, рот до ушей. Он показался мне довольно милым типом и якобы работал с компьютерными технологиями.
Когда он отошел к стойке за выпивкой, я заметила Делле, что это не ее тип, а она сказала, что он беглый осужденный, его приговорили к пожизненному заключению, но он уже два года в бегах, у него фальшивые документы, работа и все прочее.
– И за что же он сел?
– За убийство, – ответила она. – Но это из тех случаев, когда на самом деле виноват был не он, а его товарищ. Он-то милый. Не беспокойся. Совершенно безопасен.
– Угу, – сказала я. – Где ты его подцепила?
– В очереди к психиатру, куда ты меня послала, – ответила она и, чуть помедлив, добавила: – Насчет психиатра ты оказалась права. Она действительно знает свое дело.
Глава двенадцатая
Представьте себе такое. Представьте, как выглядит кучка людей на ступенях городского зала регистраций из окна такси. Некоторые из них в шляпах («Боже, зачем они напялили шляпы? Скажи, чтобы сняли». – «Прекрати», – говорит Эд. «Я не выйду, если они не снимут шляпы».) Представьте свое удивление, когда эти люди оказываются твоими ближайшими друзьями.
Представьте, что вы решили выйти замуж в костюме русалки («Разве русалки не плачут на скалах о своих давно ушедших возлюбленных-моряках?» – говорит Делла. «Да, действительно»). Представьте себе толкотню у священного алтаря – смутно улавливая затхлый запах, замечая ряды нахальных пузатых стульев, красные шторы и высокого мужчину с торчащими дыбом волосами – с этим мужчиной вы, судя по всему, решили провести весь остаток своей жизни. Представьте, как вы озираетесь в поисках своей сестры и видите, что ее нет.
Представьте профессиональное радушие присутствующих при этом государственных служащих. Представьте, что это бабки-повитухи, представьте их спокойные улыбки, не позволяющие тебе волноваться: они уже вдоволь навидались всего этого. Почему-то любезность незнакомых людей трогает больше всего. Тебе хочется прильнуть к толстушке в костюме цвета спелой сливы и попросить ее спасти тебя.
Представьте, что начинаются формальности, а потом врывается какая-то суматошная особа – это оказывается Флора, и ее вместе с Деллой заталкивают в задний ряд. Из-за их громкого шепота трудно сосредоточиться. И все же вам хочется обернуться, чтобы обняться с сестрой.
Потом представьте, что вы слышите, как регистратор спрашивает, не знает ли кто-либо каких-нибудь препятствий к заключению брака, потому что – да – это неотъемлемая часть гражданского ритуала, и представьте себе, как ваша лучшая подруга громко и отчетливо – но с восхитительным спокойствием – произносит:
