Сандра Мэй - Не было бы счастья...
Он схватил ее за плечи, притянул к себе. Странное сочетание ярости и деликатной нежности парализовало Ширли. Брэнд смотрел ей в глаза и говорил задыхающимся, низким голосом, похожим на отдаленный рокот грома.
— Я хочу знать о тебе все, Ширли. Почему твои громадные глазищи смотрят на мир так растерянно и грустно? Почему ты одновременно кажешься умудренной жизнью женщиной и наивной девчонкой? Почему ты работаешь официанткой, хотя в тебе за милю чувствуется высочайший класс? И почему ты так страдаешь?
Она не успела ответить, потому что он торопливо прижал свой палец к ее губам. Она опять замерла, прислушиваясь к своему телу, а Брэнд медленно провел пальцем по ее щеке, по страдальчески вздернутым бровям, по виску, где бешено билась голубая жилка…
— А еще я хочу знать, какие слова ты будешь шептать мне, когда я поцелую тебя сюда… и сюда… и сюда…
Его рука касалась ее груди, живота, бедер, скользила по плечам, еще не ласкала, а только намечала будущие ласки, и Ширли таяла, загораясь и превращаясь в золотое пламя страсти…
— … Я хочу пить твой аромат, аромат ванили и огня; я хочу попробовать на вкус твою кожу, когда на ней выступит испарина от страсти и желания; но больше всего, Ширли, я хочу увидеть, как ты спишь у меня на груди этим утром, спокойная и довольная…
Она не могла сопротивляться жару, медленно перетекавшему из тела Брэнда в ее кровь. Он гипнотизировал ее, продолжая медленно мучить ее осторожными прикосновениями, и тогда она перестала играть по его правилам. Закрыла глаза, скользнула руками по могучим плечам, медленно вытащила заправленную рубашку…
То, как он судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, подсказало ей, что и она тоже может играть на своем поле.
— Скажи, Брэнд, а ты всегда говоришь то, что думаешь?
— Да… И всегда делаю то, что говорю.
С этими словами он опустился на колени, по пути расстегивая ее рубашку и медленно целуя ее тело. Ширли откинула голову назад, застонала, жадно втянула ноздрями аромат сосен, весны и возбужденного мужчины.
Он все про нее знал, но это больше не удивляло Ширли. Она просто испытывала чистое, незамутненное наслаждение, когда его язык прикасался здесь — и огоньки плясали по позвоночнику, там — и мгновенно напрягалась грудь, потом еще вот здесь и здесь — и жар внизу живота заставлял ее выгибаться от сладкой боли, истекая соком желания, млея от предвкушения близости…
Он ласкал ее умело, нежно, мучительно, не давая достигнуть пика наслаждения, но то и дело подводя к нему. Волны экстаза захлестывали ее, она дрожала, как в лихорадке. Отравленная желанием кровь кипела, громом отдаваясь в ушах.
Брэнд чувствовал нетерпение Ширли и мужественно сражался со своим собственным. Он хотел взять ее еще там, на мотоцикле перед домом, хотел взять здесь, на балконе, под покровом ночи. Он пытался внушить самому себе, что это просто животная страсть, чисто физическое влечение, невозможность сопротивляться игре гормонов, но в глубине души знал, что это не так.
Он пытался оправдать свою страсть тем, что она была уж очень необычна, непохожа на других его женщин — эта смесь наивности и опыта, неловкости и грации, честности и скрытности могла возбудить любого мужчину! Но ее тело жаждало его любви с той же силой, что и его собственное. Ее сердце билось в унисон с его сердцем.
В этот момент он случайно посмотрел на Ширли, окинул ее взглядом всю, растерзанную, практически полностью обнаженную, выгнувшуюся над перилами балкона. Она раскрывалась ему навстречу, она молила о близости, и ее нежная плоть пылала от нетерпения. Потом руки Ширли скользнули по его груди, животу вниз, где узкая дорожка рыжеватых жестких волос скрывалась под поясом брюк. Все сомнения остались где-то там, далеко, в реальном мире, а здесь и сейчас осталось только бездонное небо, и Брэнд подхватил Ширли на руки, мимоходом подивившись ее невесомости, отнес в комнату и почти швырнул на громадную кровать.
Она тут же вскочила, обняла, обвилась, руки скользнули ему под рубашку, нетерпеливо сорвали ее…
Он повалил ее на спину, не давая вырваться, просунул ногу между судорожно сжатых бедер, с глухим стоном опустился на нее, еще пытаясь быть нежным и осторожным…
Аромат ванили, сладость ее губ, огненный шелк ее кожи.
Брэнд не помнил, когда остатки их одежды разлетелись по комнате. Это не имело значения. Он видел перед собой только ее обнаженное тело, светящееся в темноте и невыразимо прекрасное. Он целовал темные ягоды сосков, ласкал стройные бедра, короткими, жадными прикосновениями возбуждал ее разгоряченную плоть…
Они на секунду отстранились друг от друга — только для того, чтобы встретиться глазами и улыбнуться. В глазах мужчины горело восхищение, в глазах женщины — любовь и гордость.
— Я хочу тебя…
— …Больше, чем кого-нибудь когда-нибудь в этой жизни…
— …Брэнд…
— …Ширли…
Она закрыла глаза и отдалась бешеному ритму, заданному Брэндом. Жаль, что все кончится так скоро, промелькнула у нее в голове последняя мысль перед тем, как время скрутило пространство в спираль и звездное небо затопило маленькую спальню.
— Ты прекрасна, женщина…
— Ты тоже…
— Поосторожней с комплиментами, женщина, а то окажешься в койке!
— А может быть, я туда и хочу?
Он подхватил ее на руки и начал покрывать поцелуями лицо, шею и грудь. В его объятиях Ширли чувствовала себя удивительно сильной и защищенной от всех бед.
Она поцеловала его, а потом провела пальцем по шраму на подбородке.
— Откуда у тебя шрам?
Он крепче прижал ее к себе, помолчал, а потом сказал:
— Это долгая, старая и совсем неинтересная история. Тебе не захочется ее слушать.
— Захочется! Давай так: ты мне секрет — я тебе секрет. По очереди.
Брэнд приподнял одну бровь, в зеленых глазах блеснули искорки.
— Обещаешь? Но это должен быть хороший секрет, не какая-нибудь ерунда, вроде того, как звали того парня, с которым ты обжималась на кушетке во время вечеринки в девятом классе.
— Не могу тебе рассказать про такое, потому что такого со мной не было.
— Чего, серьезно? Не могу поверить!
— Чему ты не можешь поверить? Что в девятом классе никто не хотел со мной обжиматься?
— Ну… в принципе не слишком правдоподобно. Дело в том, что в девятом классе парни обжимаются абсолютно со всем, что хоть номинально подходит под определение девчонки. Красота в данном случае большой роли не играет.
— Спасибо. Циник!
— Пожалуйста. Не циник, реалист. Я не могу поверить в другое: ты, дикая лесная кошка в постели, просто не могла не начать практиковаться в подростковом возрасте… Нет, нет, маленькая, я пошутил. На самом деле я полагаю, это просто Богом данный талант. Конечно, нужно кое-что отточить, отполировать, так что без опытного наставника не обойтись…
