Ева Модиньяни - Наследница бриллиантов
Как-то он даже достал старую пожелтевшую фотографию, бережно хранимую в одном из отделений бумажника, и принялся вглядываться в знакомые с детства черты: на него смотрела молодая женщина с огромными глазами, крупным, но красивым носом, широкими скулами, мягкими, четко очерченными губами и густыми пушистыми волосами, собранными в пучок. Тонино был поражен: его мать и дочь походили друг на друга как две капли воды! А раз так, Соня могла унаследовать от родной бабушки и ее неуемный темперамент. Мать всю жизнь наставляла отцу рога, и Тонино, обожавший мать, жестоко страдал, замечая, как на нее смотрят мужчины, как шушукаются, глядя ей вслед. Неужели и Соня станет такой же сердцеедкой?
— Единственное спасение — выдать ее поскорей замуж, — решил Тонино, и на этот раз синьора Бамбина была с ним полностью согласна.
— В восемнадцать она кончит школу, и мы найдем ей подходящего жениха, — сказала она, — а пока за ней нужен глаз да глаз.
На языке матери это означало рыться каждый день в книгах и тетрадях дочери, выискивая любовные записки, которых не было, с полицейской жестокостью следить за каждым ее шагом, не отпуская из дома никуда, кроме школы. Что касается подходящего жениха, синьора Бамбина остановила свой выбор на Альдо Порта, сыне хозяина табачного магазина. У супругов Бренна к этому времени, помимо остерии, было две лавки: одна — зеленная, на месте угольной, принадлежавшей когда-то Марио, и вторая — бакалейная. Кроме того, они стали владельцами двух квартир в новом доме, построенном на миланской магистрали. Людям с достатком, как они, считала синьора Бренна, жених тоже нужен состоятельный, а не какой-нибудь голодранец.
Соня и не подозревала, что ее судьба уже решена. Неусыпный контроль матери, постоянные запреты мучили девушку, унижали ее гордость. Читая стихи Анджольери, она мечтала стать такой же бесстрашной и сбросить с себя родительский гнет.
Вот и сегодня перед отъездом в школу она поругалась с матерью из-за того, что та не разрешала ей после уроков зайти к подруге, которая живет в Милане.
Трамвай, настойчиво трезвоня, подъезжал к конечной остановке. За десять лет Милан изменился, он уже не был похож на тот разрушенный бомбардировками город, который увидела Соня, когда синьорина Кирико везла ее к себе. Кто помнит теперь обшарпанные автомобили с газовыми баллонами и печками для угля? По улицам сновали легковые машины, в основном маленькие, Соня сама о такой мечтала, но еще больше она мечтала о свободе, потому что дороже свободы нет ничего.
Трамвай остановился. Прижав к груди книги, перетянутые широкой резинкой, Соня направилась к выходу. Даже в мокасинах на плоской подошве она казалась очень высокой. Худенькая, с еще не развившейся фигурой, Соня тем не менее отличалась пластичностью и какой-то особой грациозностью. Ей к лицу были и скромная белая блузка с круглым вырезом, забранная в темно-синюю плиссированную юбку, и прическа — гладко зачесанные и собранные сзади в пушистый длинный хвост волосы.
Соня пересекла площадь и свернула на корсо Венеция, где находилась Школа урсулинок. Первый урок был итальянский, и она повторяла про себя домашнее задание, чтобы, если вызовут, ответить без сучка без задоринки и заработать высший балл. Соня была не просто старательной, она была первой ученицей в классе. Синьора Бамбина верила, что в мире, где все решают деньги, знания помогают пробиться в жизни, поэтому средств на обучение дочери не жалела. Ее самолюбию льстило, что из всей округи одна Соня поступила в престижную школу. Урсулинки внушали доверие синьоре Бамбине: ведь они монашки, а значит, наверное, строго следят за девушками. И тут синьора Бамбина была, как всегда, права, — следили за девушками строго. Запрещали, например, носить нейлоновые чулки и пользоваться косметикой, делали замечания, если видели у ворот рядом с молодым человеком. Но что происходит с девушками за стенами школы, чем они живут, что думают и чувствуют — это никого не интересовало. Соня не любила благочестивых до ханжества монахинь, не любила и своих одноклассниц. Единственной ее подругой была Вирджиния. Ее родители работали привратниками в доме на улице Бильи, их взгляды на жизнь, судя по рассказам Вирджинии, во многом совпадали со взглядами синьоры Бамбины.
Подруги встретились перед самым началом занятий.
— Ну как, пойдешь ко мне после занятий? — с надеждой спросила Вирджиния.
— Мы же договорились, — спокойно ответила Соня.
— Значит, тебе разрешили?
— Нет, не разрешили.
— Как же ты тогда пойдешь?
— Так и пойду, — улыбнулась Соня, — без разрешения.
— Тебе за это ничего не будет?
— Поживем — увидим, — ответила Соня и решительно вошла в класс.
ГЛАВА 4
Шагая легко и беззаботно, Соня и Вирджиния свернули на улицу Бильи. Здесь стояли красивые богатые дома, непохожие один на другой. Ярко-синяя лента летнего неба причудливо огибала разные по форме и высоте здания.
— Нам туда, — указала Вирджиния на солидный особняк с открытой террасой.
Девочки вошли под арку. Две вымощенные гранитными плитами дорожки указывали на то, что когда-то сюда въезжали кареты. Внутренняя часть свода была украшена рельефными кессонами. В конце арки, сверкая начищенными латунными пиками, чернели массивные кованые ворота. Соня подошла поближе и увидела дом с остекленными донизу дверями на первом этаже, с балконами на втором и с террасой, где буйствовал дикий виноград вместо крыши. Невольно она сравнила его с домом синьорины Кирико, и сравнение оказалось не в пользу последнего. Таких домов, как этот, Соня прежде никогда не видела, но она поняла, что перед ней настоящее родовое гнездо — в таком особняке могут жить только аристократы.
— Нам туда нельзя, — на всякий случай предупредила Вирджиния, заметив, что Соня потрясена открывшимся зрелищем.
Дочь привратников, она воспринимала дом как хозяйскую собственность и никогда не задумывалась, красив он или нет.
— Мы живем здесь, — сказала Вирджиния и потянула Соню к опрятному домику с вымытыми до блеска окнами.
Соня не могла оторвать глаз от особняка.
— Это не дом и даже не дворец! — с восхищением произнесла она. — Это целое королевство!
— Заколдованное королевство, — засмеялась Вирджиния, — нам туда ходу нет.
Соня вдруг вспомнила родителей, которые трудились всю жизнь в поте лица, остерию, где прошло ее детство, родной городок. Колоньо, разрастаясь, постепенно продвигался в сторону Милана и наконец слился с ним, превратившись в убогую окраину. Даже барочная церковь, сама по себе очень изящная, выглядела убогой среди серых, невыразительных строений. На всем лежал налет обыденности, которую Соня ненавидела, как ненавидела она и обитателей Колоньо — мелочных, завистливых, недоброжелательных. Она рвалась к широким горизонтам, и сегодня они ей открылись. Соня вдруг поняла, что красота — это не прихоть, а потребность; она излечивает от злости и зависти, но стоит больших денег, поэтому богатство — единственный путь к утонченной, одухотворенной красоте.
