Шарлотта Филлипс - Сладкое лекарство от бессонницы
Она заправляла своим магазином, своей жизнью, своим миром по своему усмотрению. Проблема заключается в том, что она не была уверена, что это то, чего она на самом деле хочет. Больше нет.
Первым шагом к переменам будет конечно же извинение. Если он вообще захочет ее слушать после той безобразной сцены, которую она устроила ему. К несчастью, единственный способ вернуть все назад и убедить его в серьезности своих намерений – сделать так, чтобы слова не расходились с делом. То бишь пожертвовать магазином.
Если что-то и могло доказать ей самой, что она увязла по самые ушки, то это табличка «Закрыто» на двери ее драгоценного магазина в два часа пополудни. До конца рабочего дня оставалось целых три часа, и она жертвует ими ради того, чтобы наладить свою личную жизнь. Она, у которой никогда не было личной жизни, не говоря уже о такой, которая способна вмешаться в бизнес. Но она все равно это сделала.
Был момент, когда она засомневалась, проходя мимо своей студии этажом ниже квартиры Поппи. Две недели тому назад все было ясно и понятно. Временный магазинчик занимал все ее мысли, впереди была только одна цель – карьера. Она даже представить себе не могла вещи, способные отвлечь ее от этой цели. А теперь идет домой, когда должна стоять за прилавком, потому что стоило сердцу заговорить, и весь мир тут же перевернулся вверх дном.
Алекс нашелся на кухне, на экране ноутбука был открыт какой-то спортивный веб-сайт. Он потрясенно уставился на Лару:
– Что ты здесь делаешь?
– Нам надо поговорить, – без обиняков заявила она, положив сумочку и ключи на стол и усаживаясь напротив. Его лицо ничего не выражало. Она понятия не имела, есть ли у нее шанс исправить ситуацию.
– Ты закрыла магазин? В середине дня? Поверить невозможно, – усмехнулся он.
Лара молча проглотила эту шпильку. Что поделаешь, заслужила.
Она опустила глаза.
– Может, я переборщила с обвинениями, – начала она. – Немного.
Маска на его лице даже не треснула.
– Какого черта с тобой происходит? Почему ты не можешь передать кому-нибудь дела даже на одно утро? – спросил он. – Я никогда не знал таких помешанных на контроле людей.
– Дело не в контроле, – возразила она. – Дело в профессионализме.
– Для тебя принять помощь смерти подобно.
Лара подавила резкие слова возражения, готовые слететь с ее губ. Она могла отрицать это хоть до посинения, но ее поведение говорило само за себя.
– Я просто не привыкла передавать кому-то свои дела, и ты только представь, какой я испытала шок, когда проснулась поздно утром и обнаружила, что ты ушел открывать магазин, даже не спросив меня…
– Что ты пытаешься мне сказать? – оборвал он ее, ясно давая понять, что хождение вокруг да около тут не поможет.
– Я пытаюсь извиниться, – выпалила она. – Я знаю, что ты хотел мне помочь. Я просто не привыкла к тому, что люди мне помогают. – Она помолчала немного и исправилась: – Я не привыкла позволять людям помогать мне.
– Мне ли это не знать?
Она поставила локти на стол и зарылась пальцами в волосы, уставившись на деревянную столешницу.
– Принимать помощь от других людей, перекладывать ответственность – все это очень трудно для меня, – произнесла она. – Когда-то давным-давно я пообещала себе, что сама добьюсь успеха, что я без посторонней помощи доберусь туда, куда пожелаю, и никто мне не нужен. – Лара пожала плечами. – Может, я слегка перегнула палку.
Уголок его рта дернулся в улыбке, и у нее отлегло от сердца.
– Думаешь?
Она улыбнулась ему в ответ:
– Я слишком часто ошибалась. Доверяла людям, думала, что знаю, где мое место, а потом все снова менялось.
– Ты имеешь в виду свою мать? – Его взгляд сделался острым, и он захлопнул крышку ноутбука. – Это я как раз понимаю, Лара. Тебе пришлось несладко в детстве, но у меня создалось впечатление, что все наладилось, как только тебя удочерили.
Немудрено, что он так решил. Именно эту картинку она и пыталась ему навязать. Тебя берут под опеку государства, с тобой налаживают контакт и прямиком отправляют в идеальную приемную семью. Там тебя принимают как родную и окружают любовью. Ты легко вписываешься в школьный коллектив. Растешь в довольстве и радости, а семейные узы только крепнут. Но мы живем в реальном мире, и она быстро поняла, что жизнь далеко не сахар и не мед. Говорить правду всегда очень трудно, но Лара заставила себя:
– Я поведала тебе далеко не все. Лишь то, о чем стоит вспоминать. – Она подняла руку в ответ на вопросительное выражение в его глазах. – Не только у тебя есть прошлое, Алекс. У нас у всех оно имеется. И нам всем приходится как-то с ним уживаться. Для меня оно вылилось в тотальный контроль, в принятие самостоятельных решений и строительство защищенной жизни. Долгое время это срабатывало. Я давно уже не верю в то, что кто-то еще обо мне позаботится. – Она глубоко вздохнула. – Я сказала тебе, что моя мать не могла за мной ухаживать. Некоторое время я провела в детском доме, потом меня удочерили. – Она пожевала губу. – А когда это не сработало, меня вернули обратно и опять удочерили. – Она натянуто рассмеялась. – И опять. Похоже, во мне было что-то такое, из-за чего я никому не подходила. Требовалось время, чтобы я привыкла к новым людям, и когда у меня начинало получаться, вдруг выяснялось, что я не гожусь, меня возвращали обратно в приют. Это было просто ужасно. Я постоянно меняла школы, и не успевала я найти себе подруг, как оказывалась в новом классе. Постепенно я перестала даже пытаться.
У Алекса сердце сжалось, когда он представил, как Лару, совсем малышку, перебрасывают из дома в дом. А потом случилось нечто необычное: все вдруг встало на свои места и пришло понимание. Потому что он тоже когда-то приехал в интернат пятилетним малышом с чемоданом и ящиком для сластей, отвергнутый и одинокий. Чувство, что ты никому не нужен, выжигает тебя изнутри. Вскоре ему удалось заполнить образовавшуюся пустоту – друзьями, учителями, воспитателями школы. Позже товарищами по армии. Хотя бы в этом ему повезло: он все детство проучился в одном месте, обзавелся верными друзьями. Исаак был одним из них. Для Алекса все они стали его семьей. Ларе даже в этом было отказано. Ничего удивительного, что теперь она старается делать все сама.
– Так продолжалось, пока я не достигла подросткового возраста. Меня забирали и возвращали, пока в один прекрасный день я не попала к Бриджит и ее мужу, – сказала Лара. В ее голосе сквозила любовь к этим людям. – Я прожила у них до самого колледжа. Это было единственное место, в котором я задержалась. – Она грустно улыбнулась. – Однако я думаю, к тому времени психике был нанесен непоправимый ущерб. Меня до сих пор грызут малодушные сомнения: а вдруг я просто вовремя съехала и не успела надоесть им? Не в этом ли настоящая причина, что они не выкинули меня, как все остальные?
