Наталия Терентьева - Бедный Бобик
– Они тебя за оградой ждут или у крыльца?
Алена посмотрела на него, пытаясь понять, поверил ли он ей.
– Наверно, за оградой… Я несколько раз слышала, как кто-то идет следом. Когда я иду, он – тоже, я останавливаюсь, и шаги стихают… А как-то видела машину, она ехала за мной… Ну, мне так показалось, что за мной…
– Хорошая машина?
– Вроде да.
– Марку, конечно, не знаешь?
Алена покачала головой:
– Не разобрала. Иномарка какая-то…
– Ну хорошо… – кивнул отец Григорий. – А хотя бы цвета какого?
– Темная… Черная или синяя…
– Ладно. А что они еще делают, черти эти?
– Они как будто сидят в телефонной трубке, слушают мои разговоры. При этом им совсем неинтересно, они вздыхают, грызут что-то…
Отец Григорий очень аккуратно спросил:
– У тебя голова часто болит, дочь моя?
Алена кивнула:
– Я понимаю, о чем вы подумали. Я знаю, кто слышит звуки и голоса. Нет, у меня голова вообще никогда не болит. Кстати, однажды и моя подруга слышала, когда мы с ней разговаривали, как в трубке вдруг кто-то вздохнул и сказал: «Ой, черт…»
– Один, значит, черт увидел другого, – засмеялся отец Григорий.
В прикрытые двери гостиной постучалась и вошла, не дожидаясь ответа, жена священника.
– Уснули девочки… Не помешаю?
– Иди, матушка, сюда. – Отец Григорий усадил ее рядом с собой на диване, взяв за руку. Он улыбнулся Алене: – Да, дочь моя, и что же еще?
– Еще советы дают, как выкидыш сделать.
Татьяна испуганно перекрестилась:
– Господь с тобой!
Отец Григорий мягко остановил жену:
– Погоди. – Он очень пристально посмотрел Алене в глаза. – Значит, черти тебе советуют, как… избавиться от малыша? А ты что, хотела этого? Говорила с кем-то?
– Нет, никогда. Наоборот. Боялась потерять. И… боюсь. Это… моя первая беременность. И… я люблю Дениса.
– Это хорошо, что любишь, – кивнул отец Григорий. – Про чертей – всё?
– Нет. То есть… Может, это все между собой и не связано… Женщина из-за меня коляску уронила, а в ней никого не было, только кукла… без живота. И бабка какая-то жуткая привязалась на улице, обещала, что я умру скоро… – Алена почувствовала, как от произнесенных слов у нее стало чаще биться сердце, но она все же договорила под внимательными взглядами священника и его жены: – И что… смерть у меня… в животе.
Отец Григорий остановил ее:
– Ну хватит, хватит. И так ясно. Тебе уехать надо, дочь моя. Я уже думал об этом. Послушай-ка меня и не возражай сразу. Мой отец, Алексей Константинович, живет во Владимире. У него там прекрасный дом, две овчарки, умнейшие существа, женщина по дому помогает. А сам отец пишет книжки по военному искусству. Поживешь там. А может, приживешься, так и останешься, отец очень одинок. Человек он еще не старый…
Алена опустила голову.
– Спасибо, отец Григорий… Я подумаю.
– А другу твоему… Денису, сказать надо, что ребенок этот не его, и что ты уехала к отцу ребенка. Отпусти его навеки, Дениса. Чтобы семью свою он не вздумал ломать. Иначе никому счастья не будет.
– Он и не думает…
– Это он сейчас. Потом по-другому будет.
Алена подняла глаза на священника:
– Он один живет…
– Один да не с тобой, дочь моя. А как детеныша увидит, все переменится. И все дети тогда страдать будут – и те, и эти.
Девушка тихо ответила:
– У него… нет своих детей…
– Сколько он девочку ту растит, ты говорила? Двенадцать лет? Так она давно ему родной стала. И он для нее – отец родной. Это самое главное. А твой малыш пока его не знает. Пусть и не узнает никогда. Меньше душа болеть у него будет.
Алена почувствовала, что сейчас расплачется от неожиданных слов священника, но почему-то ей очень не хотелось раскисать при нем. Она изо всех сил старалась сдержать слезы.
– Вот видишь, – спокойно продолжил отец Григорий, – ты уже страдаешь. Так хотя бы те мучиться не будут. Женщина, жена его, и девочка, которая его отцом считает. Их пожалей… Они ни в чем не виноваты. Любят его и верят ему. И ты свой грех страданием искупишь. Денег не бери у него. Надо будет тебе денег – всегда люди добрые помогут. Да и Бог тебя не оставит, вот увидишь. Просить не стесняйся. Только не у него, не у Дениса своего, – у других. Но раскаяться тебе надо сначала в грехе своем.
– И что… у моего ребенка не будет отца?
– У него будет мать – любящая, грех свой искупившая. И отца Бог тогда даст.
Алена, совершенно обескураженная, кивнула, через силу улыбнувшись, и, не в силах сразу осмыслить до конца его слова, проговорила:
– Хорошо.
Она посмотрела на Татьяну. Та опустила глаза.
Священник сказал, обратившись к своей жене:
– У нее, вот у этой ангелицы, совершенно невероятное меццо-сопрано, а она себя не ценит. Знаешь, я сейчас, конечно, не божеский совет тебе дам, мирской, суетный, но не хорони ты талант свой, дочь моя. Тебе надо петь на сцене – дело очень грешное, но… Господь не забывает своих грешников, особенно раскаявшихся…
Алена встала.
– Я пойду, отец Григорий, спасибо.
Татьяна всплеснула руками:
– Да что ты? Батюшка, идемте за стол, пожалуйста.
Отец Григорий, внимательно взглянув на Алену, подошел и положил ей руку на голову:
– Бог милостив к нам.
Алена, осторожно освободившись, постаралась улыбнуться:
– Я пойду.
– Господь с тобой, – мягко ответил отец Григорий. – Я провожу. И вспомни мои слова: как только ты от Дениса откажешься, так и страхи твои все пройдут. Бесы попрячутся…
– Вы тоже думаете, что это бесы, да, отец Григорий?
Священник ничего не ответил, лишь неторопливо, размашисто перекрестил Алену.
* * *Денис сидел в плетеном кресле на просторной террасе своего номера, положив ноги на кофейный столик, и в сотый раз набирал номер Лоры, тот, по которому он звонил первый раз. Сердитому мужику, которому, по-видимому, везде жилось несладко – и в ненавистной России, и в вожделенной Земле обетованной, – Денис тоже еще пару раз позвонил, но, слыша все тот же яростный вопль «Шалом!», оставил попытки здесь найти Лору. Первый же абонент не отвечал, или же телефон был отключен, и Денис вновь и вновь слушал вежливо-равнодушное «Абонент временно заблокирован».
– Да что за бред такой… – Он отбросил мобильный на соседнее кресло.
Глотнув мгновенно теплеющего на балконе пива, Денис опять взял телефон, набрал оба номера Алены, и городской, и мобильный, и здесь тоже послушал длинные гудки. Чуть поколебавшись, он ткнул в записной книжке телефона номер Киры.
Кира только-только начала занятие. Студенты с громким смехом обсуждали новую работу неисчерпаемого Федосеева, умудрявшегося за семестр попробовать себя в разных стилях и жанрах, с необыкновенной фантазией исполняя обычные «академические» задания. Сейчас он внимательно слушал, грызя большую кисточку, которую в задумчивости взял со стола возле себя. Его разноцветные волосы в этот раз были аккуратно причесаны и стянуты в короткий хвостик.
