Ева Модиньяни - Невеста насилия
— Я думал, это срочно, — с усилием проговорил Тони.
— Дело в том, что наш друг сегодня не в лучшей форме. И вряд ли придет в нее до послезавтра.
Страх вынудил Тони говорить напрямую, пренебрегая элементарной предосторожностью.
— Объясни!
— Разумеется, объясню.
— Когда?
— Сегодня. Приходи вечером в спортзал.
— Какие-нибудь проблемы?
— Никаких. Все о'кей. — То, что говорит Хосе, звучало убедительно.
— Я подойду к восьми?
— Отлично.
— Может, поужинаем вместе?
— Поужинаем, и я тебе все объясню.
Жизнь возвращалась к нему, и сердце начинало биться ровно. Он убьет Кинничи, и Фрэнк никогда не узнает о его предательстве. Нечего волноваться, тем более что Хосе считает, нет никакой спешки. Вечером все выяснится, а пока в его распоряжении целый день, который можно провести с Аддолоратой. После смерти мужа она упорно избегает Тони. В чем дело? Сегодня он придет, нагруженный подарками, и докажет ей свою любовь.
14
После смерти отца Нэнси неохотно ходила в школу, ела через силу, через силу жила. Она делала обычные дела автоматически. И до того вялое общение с одноклассниками прервалось совсем. Все они казались ей по-детски наивными, в них не было силы, они плакали по пустякам, не умели хранить тайну. Учительница госпожа Эстер тщетно пыталась понять непростой характер своей ученицы, замкнувшейся в себе окончательно после трагической гибели отца, Калоджеро Пертиначе. Она не спускала глаз с вежливой, молчаливой девочки, но никогда не могла предугадать ее поступков.
Если бы Нэнси не почувствовала в это утро острой боли внизу живота и пустоты в желудке, то мисс Эстер не услышала бы и на этот раз ее голоса. К этим неприятным ощущениям Нэнси добавилась еще и сильная головная боль, словно железное кольцо сдавило виски. Нэнси и при желании не сумела бы объяснить это странное недомогание. Она перестала писать, прижала руки к животу и наклонилась вперед.
Учительница, блондинка с голубыми добрыми глазами и пышной фигурой, перестала диктовать и подошла к Нэнси.
— Что-нибудь не так?
Бесстрастный взгляд и застывшее лицо не могли скрыть страха, охватившего Нэнси.
— Можно мне выйти?
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Нет. Просто мне нужно в туалет.
Учительница кивнула.
В туалете Нэнси заметила, что ее трусики в крови, и вспомнила разговоры с мамой и бабушкой о том, что она скоро станет взрослой девушкой.
Поняв, в чем дело, постаралась справиться со своим страхом. Боль не казалась ей такой уж невыносимой. Она даже ощутила гордость, почувствовала свою значительность, неповторимость, — теперь, думала она, у нее могут быть дети. Ей вспомнились слова отца: «Ты будешь великой женщиной».
Она вернулась в класс и попросила разрешения уйти.
— Я могу чем-нибудь помочь? — предложила учительница.
— Да. Разрешите мне пойти домой.
— Плохо себя чувствуешь?
— Да.
— Пойдешь к врачу?
— Нет, домой, — девочка смотрела на нее непроницаемыми глазами.
— Ладно, иди, — разрешила учительница, одноклассники загудели, обсуждая это событие.
Нэнси собрала вещи и вышла, не вслушиваясь в наставления учительницы. Она уже сумела справиться с тревогой. Дома она расскажет все матери, и та поможет. В этот день они были только вдвоем. Бабушка и Сэл приняли приглашение знакомого семейства соотечественников и отправились в Нью-Джерси. После случившегося несчастья старые друзья на деле проявили участие. В особенности им хотелось поддержать Анну Пертиначе — после смерти сына она впала в полную апатию.
Аддолората и Нэнси впервые после гибели Калоджеро остались вдвоем, они много разговаривали и радовались тому пониманию, которое возникло между ними. Рассказы Аддолораты, ее воспоминания были полны благодарности и любви к Калоджеро Пертиначе, ее доброму и мудрому мужу, которого она не ценила по достоинству при жизни. А он так любил семью и был таким заботливым отцом. Иногда Аддолората принималась плакать безутешно, как ребенок, а дочь обнимала и утешала ее. В такие минуты в сердце и в мыслях Нэнси разгоралась жажда мести. Она не знала, где, когда и как это случится, но знала, что непременно, рано или поздно, она отомстит за отца.
Нэнси торопилась домой, взволнованная и недоумевающая. Ее одолевали вопросы, сердце учащенно билось. На улице в эти дневные часы было немноголюдно: дети — в школе, мужчины — на работе, женщины — в магазинах за покупками. Ей хотелось, чтобы мама оказалась дома. Нэнси торопливо поднялась по четырем пролетам лестницы и, задыхаясь, остановилась перед дверью. Собралась было позвонить, но заметила, что дверь не захлопнута, толкнула ее и вошла в квартиру. Из полутемной прихожей она увидела, что на кухне матери нет. В гостиной царил необычный беспорядок. Туфли Аддолораты валялись у двери в спальню, оттуда слышались приглушенные стоны.
Нэнси вздрогнула, от страшного предчувствия мурашки пошли у нее по коже. Она оглянулась на входную дверь, словно намереваясь убежать. И все же она справилась со страхом и мужественно открыла дверь в спальню. Нэнси окаменела от того, что увидела, ужас парализовал ее, словно змеиный укус. На двуспальной кровати, где еще недавно рядом с матерью было место ее отца, лежала мать в разорванной рубашке, и ее насиловал, зажав рот, чтобы заглушить крики, какой-то мерзавец. Приглушенные стоны матери заглушались тяжелым шумным дыханием и бессвязными словами насильника, забывшего всякую осторожность в своей звериной ненасытности.
Немедленно любой ценой Нэнси должна остановить бесстыдное движение этого мерзкого обнаженного тела! Возле кровати разбросаны в беспорядке вещи этого подонка, а на спинке стула висит светлая кожаная кобура, из которой торчит револьвер. Нэнси, не раздумывая, метнулась к стулу, выхватила оружие, оно оказалось тяжелым для ее маленькой руки, Нэнси подхватила револьвер обеими руками и направила дуло в затылок насильника. Она заставила себя не думать ни о чем, не колебаться и, понимая, что это единственный способ спасти мать, выстрелила с непреклонной решимостью человека, совершающего возмездие без колебаний и сомнений. Руки мужчины разжались, тело стало оседать. Аддолората рванулась в сторону и приподнялась на кровати. Лицо ее исказилось от ужаса. Тело мужчины тяжело рухнуло на пол — и в ту же секунду Нэнси узнала в убитом Тони Кроче.
Нэнси посмотрела на мать, забрызганную кровью крестного, и встретила застывший от ужаса взгляд матери. Казалось, Аддолората не верила собственным глазам, ее руки инстинктивно пытались натянуть на голое тело разорванную рубашку, чтобы скрыть от дочери постыдную наготу.
