Всего лишь измена (СИ) - Соль Мари
— Борис, перестань! — мать вбежала, вцепилась в него.
Папа кинул ремень. Сзади хныкала Аська. Ни до того, ни после, отец никогда не касался меня, даже пальцем. Не бил! Но тогда я не выдал ни слова. Я знал, что терплю ради нашей любви.
Как бы там ни было, эту провинность пришлось отработать. Папа устроил меня на завод. Я приходил туда после учёбы. Вникал, что к чему. Помогал. В основном, на подхвате. Держал что-нибудь, пачкал руки.
Отец то и дело вздыхал:
— Настоящий мужик должен гвоздь забивать, и отличать ключ разводной от рожкового! Шестигранку подай! — он кивал на развал инструментов.
Я пытался припомнить, что есть «шестигранка».
— Оооой, — не дождавшись, отец удручённо подсказывал, — Вон, серебристая трубочка с загнутым кверху концом.
— Молодёжь! — ухмылялись ребята.
Я был оправдан спустя две недели. К тому моменту прошли синяки.
Помню, мы с Виткой гуляли из школы. И я не увидел цепочки на шее.
Спросил:
— Ты не носишь сердечко? Не нравится?
Она прикусила губу. Я надеялся, скажет: «Храню его. Буду носить, но по праздникам».
А Витка ответила:
— Я потеряла его. Извини!
Я нахмурился:
— Как потеряла?
— Соскользнуло, наверно. Застёжка порвалась, — пожала плечами она.
Я сдержал внутри злобу, обиду и боль. Обратил их в себя! Нужно было купить ей серёжки. Вероятность того, что она потеряет их, как мне показалось тогда, была очень мала.
Глава 25
Сегодня погода не очень. Над городом туча, угроза дождя. Так что решил взять машину. По дороге с работы домой звонит Майя. И голос чтеца в гарнитуре прерывает её голосок:
— Папулечка, здравствуй!
— Привет, пчёлка! Как ты? — отвечаю, следя за дорогой.
— Я нормально. Что делаешь? — щебечет она.
На светофоре встаю, и, откинувшись на сидении, продолжаю беседовать с ней:
— Ну, что я могу делать? Домой направляюсь и слушаю всякую хрень. Как говорит твоя мама.
— Ага! Опять своих яйцеголовых? — звенит её голос.
Так Майка зовёт моих умников. Якобы мозг у них столь большой, что делает их похожими на гуманоидов. А мне «повезло»! Моя диспропорция удачно скрывается под шевелюрой волос.
— А то! Ты ж знаешь, что я не могу в тишине, — отвечаю.
Так и есть! Всегда норовлю, когда выпадает минутка, включить подкаст, или лекцию на телефоне. Когда в голове тихо, то ощущаю себя дискомфортно. Вроде как трачу время попусту!
— Музычку бы послушал! Мозгам же тоже нужен отдых, — беспокоится Майка.
— Они итак отдыхают, во сне. Целых восемь часов безделья! Более чем достаточно, — объясняю я дочери.
— Ой, ну, прости, что тебя отвлекаю! И вынуждаю твой мозг заниматься фигнёй, — начинает кокетливо.
— Ты же знаешь, что ради тебя я поставлю на паузу всё! Даже самую нужную лекцию, — тороплюсь убедить.
Майка смеётся:
— Папулечка, тут такое дело… Хотела тебя попросить. Брось на счёт! А то скоро днюха. Нужно обновку купить. А я уже клуб заказала, потратилась.
— Да не вопрос! — отвечаю я, словно Рокфеллер. Хотя, Майка знает, все деньги у нас на счету контролирует мать.
И, словно услышав мои размышления, торопится вставить:
— Только маме не говори, ок? А то ведь увяжется следом! Скажет, «давай вместе по магазинам прошвырнёмся»? А я терпеть не могу с ней ходить! Она всегда критикует мой вкус!
Усмехаюсь. У них с мамой вечные «тёрки», как называет семейные распри наш сын. Нет, Майка с матерью ладит. Уже ладит! Ведь по сравнению с тем, что творилось в её переходном возрасте, сейчас — просто тишь, да благодать. Но разногласия есть. Дело в том, что у Майки такой склад натуры. Летящий, мечтательный. Оттого они с Асей близки! Моя сестрица тоже парит над землёй.
А Вита всегда была рациональной. Даже чересчур! Её перфекционизм лишь усилился с возрастом. И желание всё упорядочить даже меня заставляет бледнеть. Всё же, генетика — дело такое. И кровь — не вода! Как бы она не противилась, но с годами всё больше походит на мать, мою тёщу.
Анфиса Павловна — женщина умная, не отнять. Но расчёт затмевает эмоции! Что не свойственно женщинам. Моя тёща, она не из тех, кто устроит скандал, или топнет ногой. Но её отрезвляющий тон иногда круче всяких истерик. А Вита не так принципиальна. На том и сошлись! Её отношения с матерью очень сложны. Стоит сказать, между ними особая связь, с кучей разных побочек.
Дело в том, что моя Виталина всегда была очень послушной, не хотела расстраивать маму. Которую итак в достаточной мере расстроил отец! Так длилось до тех пор, пока не случилась «любовь». Эта глупая страсть к богатею-женатику. Что разбила её жизнь на осколки! А я их собрал…
Я хочу объяснить Майе суть материнских претензий. Просто матери трудно смириться, что дочь уже выросла. И не нуждается в ней! Ведь нет ничего зазорного в том, чтобы видеться не только в стенах родового гнезда? Прошвырнуться по магазинам, купить что-то, следуя маминой логике. Чмокнуть в румяную щёку и просто сказать ей: «Спасибо за то, что ты есть».
Но в этот момент светофор зажигается ярко-зелёным. Я нажимаю на газ и включаюсь в движение.
— А сколько сбросить? — интересуюсь у дочери.
— Ну, сколько не жалко, — роняет она.
Вот же хитрая! Знает, что мне для неё ничего не жалко. Оставляет на откуп отцу право решать, насколько я сильно ценю наши чувства.
— Пару миллионов хватит? — шучу, совершая манёвр.
— Папочка, более чем! — оценив мою шутку, бросает она.
— Сейчас до дома доберусь, закроюсь в туалете, чтобы мама не видела, и совершу финансовую транзакцию, — обещаю.
Дочурка опять угорает:
— Ой! Только смартфон в унитаз не роняй!
— Постараюсь, — вздыхаю с улыбкой.
Было время. Однажды мой гаджет упал в унитаз. Ещё до появления беспроводной гарнитуры. Когда я бродил по квартире и слушал в наушниках лекции. Он выжил, но был уязвлён и морально подавлен! Ладно, в ведро, или в мойку. Но не в толчок же ронять?
Вечером с Виткой сидим на Кионе. Точнее, лежим на кровати и смотрим Кион. Ещё один новый сериал о проблемах в семье начинается тем, что жена узнаёт об измене. Она плачет, клянёт всех и вся! И размышляет о том, как бы вывалить правду на мужнину голову.
— Представить себе не могу, что могло бы заставить меня изменить, — вырываются вслух размышления.
Вита, чья голова утопает подмышкой, хмыкнув, таращится в стену. Припасённые в миске орешки от неловкого взмаха чуть-чуть не летят на постель.
— Ух, ты ж, чёрт! — собираю упавшие.
— То есть что-то могло бы заставить? — роняет она.
— Чего? — я уже и забыл о чём речь.
— Ну, ты сказал, — Виталина, увы, не забыла, — Что представить не можешь, что бы могло заставить тебя изменить.
— Угу, — отзываюсь, кладу в рот побольше, чтобы дать себе фору.
— Ну, так что-то бы всё же могло? — продолжает.
Рыжие волосы Витки лежат у меня на руке. Расплывчатый запах духов достигает ноздрей. Я вдыхаю:
— Представить себе не могу, — повторяю с такой убеждённостью, которая, стоит сказать, могла убедить и её.
Но не тут-то было!
— И всё же? — звучит настороженный голос.
— Что всё же? — тяну время. Предлагаю Витальке орешек, но она отвергает его.
— Не прикидывайся, Шумилов! Ты сказал, что представить не можешь. А ты возьми и представь!
— Не хочу представлять я такого, — встаю в оборону.
— Какого такого? — пытает она.
— Ооооо, — я вздыхаю, поняв, что уйти от ответа не выйдет.
— Дольская, ну до чего же ты въедлива, — ловлю её в обе руки.
Витка смеётся, боится щекотки. Но всё равно продолжает сквозь смех:
— Нет, скажи! Нет, скажи!
Сжалившись, я отпускаю её. Позволяю улечься удобнее. Она занимает местечко подмышкой и кусает мой голый сосок:
— Между прочим, я жду.
Я смотрю на экран, где сериал продолжается. Кажется, мы пропустили какую-то важную часть. На экране герой и любовница жарко целуют друг друга. Мог бы я изменить этой женщине? Всё равно, что предать себя самого! Ведь она — это я. Не иначе. Столько лет, сколько мы, знать друг друга. Столько лет беззаветно любить…
