Наталия Рощина - В двух шагах от рая
Он ощущал давно забытое состояние, потому что как только они расстались в тот вечер, он понял, что его сердце загрустило. Оно снова приятно болело, той невысказанной тоской, какая возникает от ожидания встречи с любимым человеком. И не играет роли, сколько прошло времени в ожидании — час, день, неделя. Все временные характеристики, в связи с необходимостью ожидания, укладывались в одно понятие — вечность. Рогозин не удивился тому, что уже в первый же вечер окончательно уверовал в то, что влюбился. И это была любовь с первого взгляда. Пусть говорят, что такого не бывает, а с ним произошло, и он не собирается отказываться от этого светлого чувства.
Щеголева была настроена менее романтично. Она смотрела на свое отражение в зеркале и, отдавая должное парикмахерскому искусству Рогозина, не чувствовала ничего, кроме благодарности. Она не могла представить себя рядом с ним. Нелепость какая! Он совсем не герой ее романа, хотя в ее жизни был всего один, но очень серьезный роман. Он начался внезапно, не давая возможности думать о чем-то другом. Чувство ошеломило и закончилось двадцатью счастливыми годами супружества. Все закончилось неожиданно грустно, но Щеголева дала себе слово, что оставит в памяти только хорошее. Было слишком много светлого и радостного, чтобы навсегда выбросить его из памяти, перечеркнуть жирной чертой обиды, ненависти. Зная свой склад характера, Юлия понимала, что не отвернется от прошлого, так ей будет легче.
Надежда вообще вывела теорию, что за такое безобидное, беззлобное отношение к предательству Щеголева судьба приготовила ей подарок в виде встречи с Рогозиным. В одно из неожиданных посещений, она высказалась по этому поводу весьма определенно:
— Все шло к этому, пойми, — взахлеб говорила Андреева, выпуская стремительную струю серого дыма в небольшое пространство кухни Щеголевой. — Это необыкновенно!
— Ты слышишь себя, дорогуша? — Юлия наливала кипяток в заварочный чайник.
— Конечно, Юленька. Конечно. Я чувствую себя причастной к великому таинству зарождения настоящего чувства!
— Настоящими в этой ситуации можно считать мои морщины и данные паспорта. Улавливаешь? — Ароматные ломтики лимона, посыпанные сахаром, стали дополнением к предстоящему чаепитию. Юлия достала испеченный накануне кекс, нарезала и выложила в блюдо. — Угощайся, Надюша.
— Щеголева, перестань комплексовать по поводу своего возраста, — затушив сигарету, командным тоном произнесла Надя. — Если хочешь знать, сейчас это даже модно. Молодые мужья — это стильно.
— Никогда не гналась за модой.
— Считай, что это получилось помимо твоей воли. Не виноватая ты, он сам к тебе пришел, — кривляясь, пропела Андреева.
— Надя, в тебе погибла великая артистка, — засмеялась Юлия.
— Это мелочь. Во мне погибает миллионерша, которой я никогда не стану с нашими доходами — это факт! Но сейчас речь не обо мне, — Надя прижала ладошки к горячей чашке с чаем. — Рогозин оборвал мой телефон. Это проделки Анфисы. Она как-то оставила ему свою визитку — великая журналистка с комплексом рвущихся наружу амбиций. Теперь мне приходится отдуваться.
— Попроси его больше не беспокоить тебя, — отхлебнув чай, посоветовала Юлия.
— Какая ты сообразительная, подружка. Обойдемся без советчиков. Я же тебе не враг.
— Ты мне лучшая подруга, но это ничего не меняет. Я не собираюсь встречаться с Рогозиным. Ни с ним, ни с кем-либо другим. Мне это не нужно. Наверное, все гормоны в моем организме перегорели в тот день, когда Щеголев сказал, что разлюбил меня, — Юлия поспешно опустила глаза, чтобы Надя не заметила, что в них снова застыла грусть. Щеголева не могла распрощаться с нею. Двадцать лет жизни не так-то просто отбросить, заменить чем-то таким же значительным. Юлия старалась не думать о том, что нужно хотя бы попытаться это сделать, прежде чем утверждать, что все пустое. — Я не забыла Леву. Приходится смириться с тем, что его нет рядом. Он просто уехал в длительную командировку… Если бы ты знала, сколько мыслей, сколько терзающей боли, беспомощности досталось мне.
— О чем ты думаешь, Щеголева? Смотрю на тебя и не знаю, как тебя встряхнуть. Впервые за долгие годы нашей дружбы я не знаю, как тебе помочь. Мне казалось, что нет такой ситуации, из которой мы бы не нашли выход — ты и я. Но сейчас, глядя на тебя, я вижу, что ты осталась там, в прошлом, и я никак не могу выманить тебя оттуда даже таким сладким пряником, как Рогозин, — Андреева снова потянулась за сигаретой, поглядывая на подругу. — Встряхнись, прошу тебя.
— Он не похож на пряник, — улыбнулась Юлия. — Скорее — это экзотический фрукт, вкус которого мне совершенно не знаком.
— Мне кажется, он поможет тебе выбраться из кризиса, в котором ты оказалась.
— У меня все в порядке.
— Тебе не обязательно возлагать на него большие надежды. Просто проведи интересно время, верни молодость. Юлечка, дорогая, не оглядывайся на то, что скажут люди. Не обращай внимания на взгляды завистников — живи полнокровной жизнью. Она так коротка. Быть любимой — это такое счастье, и никому не известно, сколько оно продлится.
— Эй, эй, — Юлии показалось, что она услышала нотки неприкрытой грусти в голосе подруги. — Ты что? Ты кого уговариваешь?
— Да ладно тебе, — Андреева глубоко затянулась и после паузы выдохнула мощную струю дыма. — Не нужно быть психологом, чтобы понимать. Стараешься не задумываться слишком глубоко о том, что такое счастье. Говоришь себе, что все состоялось, что я счастлива, что у меня все в полном порядке.
— И что же на самом деле? — Юлия уже была уверена в том, что Надя говорит с горечью.
— Масса комплексов, невыполнимых желаний, невостребованных чувств…
— Ты меня удивила, — откровенно призналась Щеголева.
— Теперь моя очередь, — отмахнулась Андреева. В ее глазах блеснули слезы. — Я и сама себе удивляюсь. Знаешь, у меня никогда не было такого шанса. Мною не увлекался молодой, талантливый, известный мужчина, способный свети с ума. Клеились, бывало, но такие серенькие мужички, на которых разменивать себя не хотелось. К тому же я давно и отчаянно замужем. Это вносит коррективы в мое старомодное поведение. Андреев ворвался в мою жизнь стремительно, не давая времени на долгое раздумье. Часто мне кажется, что я не должна была выходить за него замуж. Мы такие разные. Мне тяжело с ним, а он смеется, говорит, что я мастерица придумывать проблемы, когда их нет и быть не может. Анфиса уже взрослая. Наплевать бы…
— Надюха, перестань, ты не должна все это говорить.
— Должна, — Андреева взяла дольку лимона и положила себе в рот. Не скривившись, она медленно сжевала его и добавила: — У меня есть крыша над головой, муж, дочь, работа. Посмотришь, как люди живут, и думаешь, что действительно нечего жаловаться. Только ведь нас как приучили? Сравниваем с теми, у кого еще хуже. Наверное, для того чтобы собственная серость не казалась такой уж мрачной.
