Моя ненормальная (СИ) - Кинкейд Алексия

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — врезается в мои мысли и я скривившись поворачиваю к ней.

— Ой ли, — скептично разглядываю девушку. Молодая, чуть старше Жени. Красивая блондинка, но по цепкому хищному взгляду сразу понимаю не дура. — Не уж то вы со мной пережили тот ужас? В подвале сидели? Насилию подвергались? Не смеши меня, знает она.

Выплёвываю по большей части со злостью и призрением. В конце перехожу на ты не отдавая себе отчёт. Что так задело меня не знаю, но внутри будто что-то взорвалось от её спокойного и ласкового взгляда. Как она может знать? Что понимать? Это даже не простое бытовое насилие, это долгосрочное, пыточное подавление, как морально, так и физически.

Что со мной вдруг произошло даже себе ответить не могу, но всё дерьмо как-то резко полилось из меня, в брезгливо-пренебрежительном тоне. В конце конечно же понимаю, что перегнула, но психолог на мой выпал скалится какой-то странной улыбкой и я решаю не извиняться.

— Знаю, — повторяет настырно, а дальше рассказывает свою историю ужасов. — Я четыре года находилась в рабстве. Будучи студенткой, я поехала по программе обмена и попала в рабство к одному влиятельному человеку. Первый год он просто насиловал меня с завидным постоянством, на второй я поняла, что мне не сбежать и решила подстроиться. Получалось плохо, но лучше так, чем всё время залечивать синяки и раны. В какой-то момент я даже подумала, что влюбилась в него. Слышала о таком синдроме?

— Да, — отвечаю тихо. Пораженная до глубины души её рассказом, ловлю каждое слово.

— А на четвертый год мне всё-таки удалось. — печально хмыкает и горько улыбается. Нет в ней радости. Я помню это выражение лица, ещё месяц назад я так же улыбалась. — То ли он насытился мной, то ли поверил в мои чувства, то ли беременность, но…он стал меня выпускать. И я сбежала. Домой, в Россию.

— И как вы…ты? — мне не жалко её, рассказ во мне вообще кроме ступора и интереса, ничего не вызывает. Жалость…её чувствовать в такой ситуации вообще не хочется. Поддержку, да! Жалость — нет!

Я просто принимаю ситуацию. Что у кого-то было ещё хуже, чем у меня.

— Я… — подвисает. — Не стану врать. Кошмары мне снятся до сих пор. Я работаю с собой ежедневно. Почему-то все думают, что придя к психологу и излив душу, он тебя излечит. Нет. Не пройдёт то, что мы с тобой пережили, абсолютно бесследно. Но! В наших силах научиться это контролировать и жить дальше.

— Как? — голос проседает.

— Сначала, надо поплакать, Ада. Когда ты плакала в последний раз?

— Не помню.

— Это наша главная и основная задача. Вызвать твои слёзы, а с ними выйдет всё остальное. И запомни, я здесь не собираюсь тебя лечить.

— Почему?

— Потому что ты — это я, много лет назад. И я знаю, что это не поможет. Если захочешь поговорить об этом, я всегда к твоим услугам. Если же нет, то мы можем просто попить чаю.

Молчание, как и ожидание моего ответа затягивается. Понимаю, что должна что-то сказать — данет, но рот не открывается, а в голове полный фарш из разнообразных чувств. Единственное что очень чётко визуализируется и принимает мой исковерканный ум, это образ Евгения и те радостные моменты, которые мы пережили.

Только ради них я всё же открываю рот и заикаясь начинаю с самого, мать его, начала. Говорю даже то, о чем не рассказывала никому. Без эмоций, сухо излагаю факты, будто биографию на уроке рассказываю.

Меня уже давно не трогает отношение отца и матери, их уход из жизни. Огромные кровавые деньги, власть, которую я потеряла и имущество. Я рада, что у меня осталась я…и пока ещё Евгений. И ради нас двоих, старательно выкладываю всю правду девушке, сидящей напротив.

Иногда Кристина что-то уточняет, спрашивает, но не записывает в свой чудо-блокнот, что лежит на стеклянном столике. Это удивляет если учесть, что в фильмах они всё время что-то пишут.

— Ты не записываешь ничего обо мне. Почему?

— Потому что ты не на приёме. Я не твой психолог, а просто девушка, которая пережила тоже самое и хочет тебе помочь. Мне не надо записывать рассказ, потому что я не забуду твою историю даже спустя десять лет. Буду помнить каждое слово. Каждую твою эмоцию, Ада.

Мы разговариваем больше положенного времени. Занимаем час следующего сеанса другого человека, но и даже после этого уходить мне не хочется.

— Мы ещё встретимся? — вкрадчиво уточняет у выхода.

— С удовольствием, — улыбаюсь скованно. Той улыбкой, которую я откопала в своих закромах совсем недавно и которую дарила лишь Евгению и…Еве. А теперь и Кристине.

— Тогда послезавтра можно встретиться в более неформальной обстановке, как ты смотришь на это?

— Отлично.

На позитивной ноте выхожу от психолога.

В душе смешиваются разные понятия и трудно распределить теперь всё по полочкам. Вот будто бы и у психолога была, а в тоже время словно подругу нашла. Близкого по духу человека.

Спускаясь по мраморным ступенькам крыльца замечаю машину Евгения.

Он выходит и щурясь от яркого весеннего солнышка, идёт на встречу. Останавливается в двух сантиметрах и переплетает наши пальцы. Это своего рода поцелуй. Интимный, доступный и пока ещё безумно смущающий.

— Как сходила?

— Сносно, — не решаюсь рассказать.

— Ада, — расстроенно выдыхает и я поднимаю глаза, чтобы соприкоснуться взглядами. — Мы договаривались друг другу рассказывать правду…

Выдыхаю натужно. Договаривались, только проблематично вот так с наскоку говорить о том, о чём прик молчать. В душе борюсь со своим страхом и сомнениями, на деле же…

— Она…хорошая. Мне понравилась Кристина. И мы встретимся послезавтра, — в ответ получаю счастливую благодарную улыбку.

— Отлично, — тянет к машине. Иду не сопротивляясь. — Я приготовил для тебя сюрприз.

— Какой? — осторожно уточняю.

— Увидишь, — заговорщицки подмигивает и едет куда-то.

Спустя минут сорок машина тормозит у кованных низких ворот с огромной надписью «Дорога в жизнь»

— Где мы? — зачарованно разглядываю красивую природу.

Разве в нашем городе есть такие места? Почти не тронутые человеком, технологиями, полностью животный мир в котором расположился небольшой домик.

— Это ферма, не ферма, питомник, не питомник. Дом принадлежит знакомому нашей семьи, пару недель назад он принял маленьких лисят. Я подумал тебе будет интересно. Здесь в основном животные которых он спас. Птицы, волки, лисы, собаки, кошки, дофига всех. Даже олень захаживает.

Мы проходим во двор. Навстречу открываются двери и оттуда вылетает огромная свора собак разных мастей. От породистых до дворняжек, маленькие и огромные, они кружат вокруг нас, а я с замиранием сердца смотрю на Женю.

Улыбка не сходит с красивого мужественного лица. Сжимаю его кисть чуть сильнее.

— Не бойся, — по-своему интерпретирует мой жест. — Они добрые.

Мокрые носы тычутся в мои ноги, лижут руки, кто-то особо шустрый даже пытается запрыгнуть на меня.

— Не бойся их, деточка, — к нам спешит седой мужчина. — Они здоровенные, но не опасные. Я лично зубы им подпиливал. Шучу.

— Это Василий Иванович. Дом и эти безобразники принадлежат ему.

— Да, — соглашается потирая бороду. — Идёмте, Стервочка рожает. Без меня у неё будет стресс.

— Стервочка? — с интересом переспрашиваю.

— Кобыла. Стервочка. Она племенная, красивая, — с гордостью рассказывает и ведёт через дом на задний двор. Мы только поспеваем за ним. — Осталось чуть-чуть и можно будет пить чай. Вы же не торопитесь?

— Нет-нет, — тут же отвечаю и за себя, и за Евгения, и лишь потом виновато поворачиваюсь к парню.

— Не торопимся, — улыбаясь подтверждает Женя.

— Очень хорошо. Тогда потом и покататься можно будет. Лошади…они же люди, прекрасные создания. А вот и Стервочка.

Новый друг

— Ты когда-нибудь каталась верхом? — шелестит за спиной низкий голос Евгения. От его почти интимного шепота на затыке встают дыбом волоски.

— Да. Очень давно. С Игорем, — отвечаю сбивчиво.