Любить нельзя. Расстаться - Галина Милоградская
– Помнишь наше место? Куда мы обычно приходили после пар с Димкой?
Дождавшись кивка, она сложила сняла босоножки и почти полетела над едва заметной тропинкой. Сергей решил подождать. Засунув руки в карманы, перекатился с пятки на носок, небрежно оглянулся: мало ли, кто мог их заметить с другого берега. Все были слишком поглощены небом, в котором вот-вот вспыхнет первый фейерверк. Однако предусмотрительность никто не отменял. Неторопливо пройдясь к ближайшим деревьям, Сергей ступил в тень.
«Их местом» они привыкла называть излучину, где река делает поворот и разливается широким мелководьем, раньше всех прогревающимся на солнце. С одной стороны разросся тростник, с другой в воду спускали длинные косы ивы, и берег здесь был словно изъеден великаном, пряча уютные заводи в сплетении гибких ветвей. Именно здесь обычно отмокали Инна, Сергей и Димка, прежде чем вернуться домой и заверить родителей, что сессия почти сдана. Здесь собирались, когда хотели обсудить что-то важное.
Склон, на котором появился Сергей, был безлюден. Тихо пели лягушки в зарослях тростника на соседнем берегу, едва слышно плескалась о мелкие прибрежные камни вода. В серебристой дорожке, пересекающей реку надвое, спиной к нему стояла Инна. Луна за его спиной освещала высоко забранные волосы, длинную тонкую шею, обнажённые плечи и лопатки. Сергей порывисто вздохнул, опустил глаза вниз, к кромке воды, где светлой горкой лежала небрежно сброшенная одежда. Бесшумно, он спустился к ней, потянул майку наверх, не слыша шороха одежды за оглушительным стуком сердца. Этот стук стал единственным звуком. Он, и шум собственного дыхания, сбившегося от хлынувшего в вены адреналина.
Когда Сергей вошёл в реку, Инна уже исчезла. Лёгкая улыбка тенью скользнула по губам. Несколько гребков – без единого всплеска – тонкие ивовые ветви расступились, открывая небольшую заводь и пологий берег. Инна казалась русалкой, которая не может решить: выйти на сушу, или остаться в родной стихии. По спине сбегали вниз прозрачные капли, дрожали на плечах. Стереть их. Руками, губами, языком… Желание ударило в пах, налилось кровью. Сергей нащупал дно, выпрямился, встал за её спиной. Сладкий аромат её духов вскружил голову, мешаясь с запахом речной свежести и горячей кожи. Где-то далеко глухо ухнуло – начался фейерверк.
Вода между ними моментально нагрелась, почти закипела, когда он прерывисто вздохнул, опуская ладони на её плечи. Медленно, задержав воздух, повёл к шее, соединил кончики больших и указательных пальцев на позвонках у линии роста волос на затылке и, едва касаясь кожи, заскользил раскрытыми ладонями вниз. По крыльям лопаток, по спине, по рёбрам. Обвил талию, со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. От нехватки кислорода перед глазами всё плыло – не дышал это время, попросту забыл. Инна не двигалась, стояла прямо, прикрыв глаза, полностью отдаваясь ощущениям.
– Инна, – шепнул он, склоняясь к её уху, проводя приоткрытыми губами по ушной раковине. Дрожь, одна на двоих, пронзила тело, отразилась в воде, и та пошла кругами, расходясь от них, когда он мягко повернул её к себе. Глаза в глаза, прежде чем губы встретились, прежде чем её грудь смялась, прижатая к его груди. Они целовались так, как целуются люди после долгой разлуки, как целуются в последний раз перед тем, как попрощаться навсегда. Жадно, жестко, глубоко. Инна оттолкнулась от дна, обвила ногами, зажала между горячих тел его член.
– Инна… – Сергей обнял с силой, прихватил кожу на щеке губами, тут же дальше, влажными поцелуями к уху, зашептал горячечно, потеряв способность соображать, не задумываясь, что говорит: – Хочу тебя… безумно тебя хочу…
Поцелуи по шее, плечам, к груди, вперемешку с обрывистым дыханием, слабым, нетерпеливым мычанием… Инна ловила его губы и тут же отпускала, желая дотянуться, коснуться, поцеловать, погладить всего, сразу.
Отпустить её от себя хоть на секунду – даже мысль об этом протестующей болью скрутила мышцы. Ладони накрыли ягодицы, заставили приподняться, опуститься вниз, грудь по груди, тесно, но недостаточно. Инна зашипела, обвила его шею одной рукой, вслепую ища губы. Вторая нырнула под воду, по его животу вниз, надавила на головку центром ладони, прошлась пальцами по стволу, к основанию. Мягко обхватила мошонку. Приподнялась, направляя его в себя. Опустилась, замерла, почувствовав внутри головку, посмотрела прямо в глаза.
Фантазии, мешающиеся с реальностью, тайные, скрытые, именно сейчас окончательно стали явью. Когда взгляды встретились, одинаково чёрные, одинаково безумные, одинаково жаждущие. Когда прерывистое, оглушительное дыхание смешалось, слетая с приоткрытых губ. Сердце сошло с ума, разгоняя кровь до максимума, грохотало, с лёгкостью заглушая далёкие звуки фейерверка.
– Всё ещё нерешительный, Серёж-ах-х!..
Инна откинула голову назад, закатывая глаза, когда он резко опустил её на себя. Со следующим толчком крепко обняла за плечи, спрятала лицо в его шее, выталкивая из себя короткие, почти болезненные стоны, пока тело пронзало невыносимо сладкими вспышками. Вода вокруг заходила ходуном, Инна сжалась, зашептала что-то, умоляя, умоляя, умоляя, мешаясь с обрывками его фраз, бессмысленных, горячих, интимных.
Сергей нашёл нужный ритм, подстраиваясь под тональность её стонов, упёрся ногами в мягкое илистое дно. Легко прикусывая кожу на плече, стонал громче, жмурился, сдерживаясь, мысленно подгоняя.
– Инна!.. – требовательно, на грани крика.
– Не останавливайся, – бросила она прерывисто. – Не останавливайся!.. Так хорошо, Боже, так…
Она откинулась на вытянутых руках, цепко держась за его плечи, выгнула спину. Грудь колыхалась от каждого толчка. Ладонь Сергея накрыла, сжала, оттянула сосок. В последнем усилии Инна прижалась к нему, зашептала:
– В меня… можешь в меня…
Замерла и вдруг протяжно застонала, потерялась во времени и пространстве.
– Твою мать! – вырвалось у Сергея с последним толчком.
И снова глаза в глаза, губы по губам медленно, неспешно. Лепестки ромашек осыпались, и теперь кружились вокруг них, прилипая к коже. Оставаясь глубоко внутри, Сергей медленно вышел из воды и положил Инну на траву, выскользнул, навис сверху, покрывая лицо короткими, лёгкими поцелуями.
– Устал стоять? – всё ещё дрожащим, непослушным голосом спросила она, когда он остановился. Взгляд блестел в темноте, невероятно близкий, завораживающий.
– Лёжа удобнее, – хмыкнул он. Убрал влажную прядь, прилипшую к виску, обвёл контур скул кончиками пальцев. Очертил губы, подбородок, шею. Прошептал: – Ты такая красивая сейчас. Невероятно красивая.
– Надо же, – Инна улыбнулась, – ты научился говорить комплименты.
– Это не комплимент, – пробормотал он, целуя за ухом, обжигая ответом: – Это констатация факта.
Оттянул острый сосок двумя пальцами, мягко погладил, выписывая круги по ареоле. Обхватил за талию и резко перекатился на спину, укладывая сверху.
– Ты же никуда не спешишь?
