Замуж за незнакомца - Лина Манило
Половицы скрипят под нашими ногами, но я лишь краем сознания цепляю этот факт. Мельком вижу обстановку вокруг: кресло-качалку, книжные полки, широкое окно в пол, а за ним бассейн, а запах горячего тела Кирилла вытесняет все прочие ароматы, забивает лёгкие, главенствует. И хочется дышать только Раевским, трогать его, ощущать каждой клеткой.
Кирилл пинком распахивает дверь в спальню. Мы попадаем в сумрачную комнату, в которой пахнет лавандой и ещё чем-то неуловимым, но очень приятным.
Позволяю Кириллу толкнуть себя к кровати. Собственно, я не хочу с ним спорить или бороться – внезапно хочу подчиниться и делать всё, что он скажет. Не только потому, что ничего в интимных делах не понимаю, а оттого, что признаю его власть. Склоняю перед ней голову. Отдаюсь во власть сильного самца, ведущего меня за собой.
Сажусь на кровать. Опираюсь на руки, смотрю на Кирилла.
– Ты очень большой, – говорю глупость, но на умные мысли и дерзкие слова мой мозг нынче не заточен. Только ерунду и может генерировать.
– Я везде большой, – предупреждает, а я закрываю глаза, пытаясь осмыслить этот факт.
Несмотря на свою отсталость в вопросах секса, я прекрасно разбираюсь в физиологии. Про сексуальное несовпадение я слышала, и вдруг становится страшно, что эта участь может постигнуть и нас.
– Насколько большой?
– Прилично, – хмыкает и опускается передо мной на колени.
Раздвигает мои ноги максимально широко, устраивается между, ловит мой всхлип губами. Целует шею, слегка прикусывает, слизывает, снова целует.
Улыбаюсь, коснувшись его лица. Из-за щетины кожа грубая, но на ней ни единого изъяна, словно у мальчика Кирилла Раевского за жизнь ни единого прыщика не выскочило на щеках. Только шрам на брови и под глазом выдают, что детство у этого мальчика было далеко не карамельным.
– Что будет? А если Алиев всё-таки осуществит свой план? Снова нападёт?
Кирилл наклоняется ближе и, снова притянув меня к себе, закладывает одну руку мне за спину, прижавшись губами к моему уху.
– Мне плевать, что хочет Алиев. Он ничтожество. Но ты моя, и я никому не позволю тебя тронуть.
– Ревнуешь?
– С ума схожу, – снова целует меня в шею, прикусывает, будто метку ставит.
Я прикусываю губу до боли, потому что слова о ревности разжигают во мне огонь. Приятно и страшно одновременно.
Кирилл встаёт и поднимает меня на ноги, не переставая целовать. Доводит до исступления. Я задыхаюсь от ощущений, обнимаю Раевского за плечи, трусь грудью, а платье вдруг тесным становится.
– Пора избавляться от бесполезных шмоток, – шепчет на ухо, не терпит компромиссов.
Кирилл раздевает меня медленно, наслаждается процессом. Бретельки летнего платья скользят по плечам, щекочут кожу. На шее бегают мурашки, а муж перекидывает волосы, открывает доступ к затылку и прикусывает холку, тихо урча.
– Моя самка, только моя.
Его слова шокируют. Будто мы животные. Но есть в этом что-то, что по-настоящему заводит, будит внутри что-то первобытное.
Пальцы скользят по моей коже. Я оборачиваюсь, а Кирилл, скинув рубашку, стоит напротив, расправив широкие плечи.
Я касаюсь узкой полоски шрама на его боку. Помню, как просил не жалеть его, как разозлился, когда поцеловала спину. Больше я такой ошибки не совершу. Прохожусь ногтями вокруг, царапаю кожу, а Кирилл снова целует меня, будто не может выносить моих прикосновений.
Словно больше не может терпеть.
Когда платье спущено вниз, я остаюсь в одном белье, но Кирилл не даёт мне шанса задуматься об этом. Снимает лифчик, разрывая крючки, бросает его на пол и обхватывает грудь ладонью.
– Идеальный размер, – хищно улыбается и, не разрывая зрительного контакта, опускает ниже, чтобы в следующий момент обхватить мою грудь губами.
Зарываюсь руками в его волосы и не чувствую себя голой. Перед Кириллом не чувствую себя слабой и беззащитной, только сильной – сумевшей поставить мужчину на колени.
Я не чувствую ничего, кроме желания, когда его руки двигаются вдоль моего тела, разжигая и туша пожар под кожей.
Кирилл проводит пальцами по рёбрам, опускается передо мной на колени и, порочно глядя в глаза, заставляет рухнуть спиной на кровать. Охаю, а мои ноги уже в его хватке, разведены в стороны до пределов.
На мне всё ещё трусы, но Кирилл умудряется избавить от них в считанные секунды – я даже не понимаю, как остаюсь абсолютно голой.
– Никогда такой красоты не видел, – говорит, посылая разряды тока от влажных губ до самого сердца.
Затем он… мамочки, он лижет меня. Касается языком самого чувствительного места, медленно и восхищённо, нежно до чёртиков.
Из меня рвётся стон, а неведомая сила подбрасывает тело. Меня пронзает насквозь, а тёплый и влажный язык скользит между складок, затрагивая самые потаённые места, о существовании которых даже не догадывалась.
– Я хочу, чтобы ты знала: я ничего от тебя не жду, – говорит, снова касаясь языком, скользя вдоль, рождая во мне неконтролируемые хрипы. Кирилл задерживается на клиторе медленными, сводящими с ума, восхитительными кругами. – Но я сразу понял, что ты будешь моей. Целиком и полностью.
– Когда понял? – выдавливаю из себя, всю свою волю концентрируя в нескольких словах.
– Как только увидел тебя.
– И что ты увидел?
– Тебя. А теперь чувствую твой вкус, вкус твоей кожи, – Кирилл скользит пальцами внутрь меня и боже, я задыхаюсь, запрокинув голову назад, и стону от удовольствия. – Каждый миллиметр твоего тела.
– Кирилл, – выгибаюсь дугой, когда его язык находит особенно чувствительные точки. Почти скатываюсь за край, но Кирилл каждый раз ловит меня, отстраняясь.
– Теперь ты на кровати, передо мной. Распахнутая и готовая. Ты уже почти готова…
– К чему?
– К тому, чтобы принять меня. Мой член в себя, меня всего. Готова ощутить, что такое – быть моей женщиной до остатка.
Он снова лижет меня. Быстрее, яростнее, посасывая и скользя пальцами внутрь и наружу. Я такая скользкая, такая мокрая, и мне кажется, что я сойду с ума от удовольствия.
– Я могу дать тебе это, – говорю, сама, не отдавая отчёт в своих словах.
Просто так чувствуется. Так ощущается, и слова сами по себе рвутся наружу, мне неподвластные.
– Ты точно к этому готова? – вопрос, как выстрел, гремит в голове. Готова ли я?
– Да, да. Да! Тысячу раз «да»!
– Но ты уверена? – издевается, погружая свои пальцы внутрь, почти лишая девственности одним только прикосновением.
– Я ненавижу тебя, – выдыхаю, толкаясь вперёд. Мне
