Пари на красавицу (СИ) - Муравская Ирина

— Подозреваю, здесь где-то есть ванная. И даже с бесплатной водой, — отвожу её в соответствующее место, после чего иду в спальню за чистым полотенцем. Возвращаюсь и в очередной раз выпадаю в осадок. Ну и как можно выдержать, когда так возбуждающе стоят, задрав ногу на бортик? Три секунды, а я уже всё представил у себя в голове. Воображение у меня хорошее. — Не мучайся ты. Нормально сходи в душ.

— Дома схожу.

— Дома ты окажешься только завтра.

Вот мы и подошли к самому интересному. Надо срочно спасать свои бесценные части тела, а то с потомством точно будут проблемы. А я планирую продолжать род. Когда-нибудь…

Глава 12. Бабские склоки

Покровская мрачно выпрямляется. Грациозная ножка исчезает с бортика. Жаль. Такая поза красивая была.

— Повтори.

Повторяю, коль просили.

— Дома окажешься завтра. Ночевать будешь у меня.

Чётко и по делу.

— Воронцов, ты оху**? Мы только что о чём с тобой разговаривали?

— Да понял я уже всё, понял. Успокойся и наводи панику. Слово даю, не буду домогаться. Могу на мизинчике поклясться, если успокоит.

— Свяжи себя смирительной рубашкой, тогда успокоит.

— Нет у меня её, — вешаю на крючок полотенце и белую футболку. — Это чтобы переодеться. Твой наряд мега крут, но спать в нём вряд ли удобно.

— Воронцов, ты гонишь? Я у тебя не останусь.

— Увы, выбора нет. Ключи в том самом месте, которое ты так рьяно оберегаешь. Чтобы достать их, придётся раздеть меня полностью, — спасаюсь бегством от пущенного кручённым пасом кеда и поспешно отгорождаюсь закрытой дверью. Бам. Ракета "земля-воздух-земля" встретилась с препятствием. — Мойся спокойно. Я не буду подсматривать. Честно, — обещаю я… подглядывая в щёлку.

Дверь с хлопком закрывается, едва не прищемив мне нос, и запирается на щеколду.

— Я отсюда не выйду! До утра, — предупреждают по ту сторону.

— Не вопрос. Ты тогда сиди, а я пиццу пошёл заказывать. Подушку, одеяло принести?

— Сволочь.

— Сволочь за то, что подушку предлагаю? Ну ладно. Так спи, — дверь снова содрогается. На этот раз от яростного пинка. После чего ойкает и затихает. Секунда, пять, десять. — Мальвина, — негромко зову я.

— Чего тебе?

— Можно ещё вопрос?

— Валяй.

— А если мы… всё-таки попробуем?

— Что попробуем?

— Быть вместе.

Долго молчит. А мне прям волнительно.

— Любовницы — не мой профиль, — наконец, грустно отвечает дверь.

— Почему любовницы?

— Потому что у тебя есть невеста.

Бл***. Правда есть. Причём такая прилипчивая, как жвачка. Я надеялся разделаться с Дариной до осени, у отца как раз закончатся его тупые выборы, вот только проблема нежданно-негаданно усугубилась.

Свадьба. Свадьба, бл***. В страшном сне не придумаешь. Да не собираюсь я жениться. Не в ближайшее время. И точно не на этой дуре с соломенной башкой.

Что тут можно сказать? Лучший вариант — сменить тему.

— Когда наскучит сидеть, выходи. Мы с пиццей будем тебя ждать, — предупреждаю я и оставляю её одну. Надо замыть пятно на светлой обивке. И спрятать обувную лопатку. На всякий случай.

Покровская не показывается долго. Это ожидаемо, но периодически тайком нет-нет, да прокрадываюсь к ванной и тихонько подслушиваю, шебуршится ли она там. А то кто знает, вдруг утопится ненароком. Исключительно из вредности и желания мне насолить. С неё станется.

Но нет, живая. Слышу, как трындит по телефону. Надо же, и его успела прихватить. О чём и с кем болтает из-за шума льющейся из крана воды непонятно. Ясно только, что жалуется. При чём на меня. Рядом с моим именем несколько раз проскальзывал мат. Хех. Обо мне говорит. Лестно, чёрт возьми.

Явление Христа народу происходит где-то через час, с хвостиком. Честно говоря, думал придётся ждать дольше.

— Надо же, какие люди. А я красную ковровую дорожку не подготовил. Это ничего? — насмешливо интересуюсь я.

Мальвина стоит на пороге с мокрыми волосами. В моей футболке, из-под которой выглядывают знакомые шортики. В руках скомканное платье и Кронверсы. Домашняя, простая.

— Заткнись, — огрызается та, сбрасывая всё добро в кресло.

— Вижу, кто-то смирился с судьбой пленницы. Может мне тебя тут на постоянке оставить? Ты удивительно гармонично сочетаешься с интерьером.

Забавно, но это так. Она идеально смотрится по цветовой палитре на фоне белой кирпичной стены с синими полками.

— Если не закроешься, жахну чем-нибудь.

— Чем?

— Правда интересно?

— Не очень. Садись, — подвигаюсь на диване, освобождая ей место и сдвигая к центру бастион коробок с эмблемой пиццерии. — Несколько разных заказал. Я ж не знаю, с чем ты любишь.

— А говорят, джентльменство сдохло, — рядом послушно плюхается юркая тушка, для удобства подворачивающая под себя ноги и выуживающая из верхней уже остывший кусок теста с ветчиной и беконом.

— Кто говорит?

— Я. Я там твоим шампунем голову помыла. Надеюсь, теперь не облысею.

— Обязательно облысеешь. Специально на этот случай добавляю в свои баночки-скляночки кислоту. Всё для самых важных гостей.

— Я важная гостья?

— Самая важная.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ха. Смутилась. Ты такая прозрачная, Мальвина. Прозрачная, и всё равно неприступная.

— Зачем я тебе тут? Тебе ничего не светит.

— Это я уже, как ни странно, понял. Ты умеешь доходчиво объяснить.

— Тогда зачем?

— Потому что хочу.

— А хотелка не треснет столько хотеть?

— Я не виноват, что все мои "хочухи" крутятся вокруг тебя.

— А кто виноват?

— Гормоны, эндорфины… Меркурий не в том созвездии.

— Ну и чем будем заниматься, пока Меркурий с нужным созвездием закорешится? — с тяжёлым вздохом спрашивает она, вгрызаясь в пиццу.

— Позволь уточнить: а секс точно отменяется? — нет, ну была-не была! Вдруг прокатит?

— Только сунься и поедем в травмпункт зашиваться.

Вероятно, я мазохист. Потому что угроза вообще не пугает. Если что и тормозит, то понимание, что давление в таком щепетильном деле не лучший помощник.

— Тогда давай кинцо глянем. Мы в последний раз так и не досмотрели твои Голодные Игры.

Как она смотрит этот фильмец — это надо видеть. Отдельный вид искусства. Пока я пытался разглядеть хоть какую-то логику в мире, где люди семьдесят лет преспокойно отправляют детей умирать и думать не думают ни о каких революциях, эта мадам ревела в голос на первых же минутах жатвы.

По первой Покровская стеснялась, стараясь незаметно смахивать слёзы и тихонько шмыгать носом, но потом ничего — забила и уже больше не заморачивалась. И не надо. Это зрелище приятнее и куда интереснее, чем бессмыслица, творящаяся на арене. Маскировка под камень? Реал? И откуда у него для этого соответствующие материалы? С прорубленной до кости ногой по лесу бегал и подбирал оттенки?

— Конечно, не досмотрели. Потому что кое-кто уснул, — соглашается Праша, залезая во вторую коробку и выковыривая из кусочка ананасы. Ага. Ананасы не едим. Будем знать.

— Да. Ты.

— Да, я.

Да, она. Загадка природы. Начинать смотреть с пищащим восторгом, шикая на меня каждый раз, когда я пытаюсь открыть рот и что-то прокомментировать, но засыпать мёртвым сном на середине — это как? Мальвина расскажет. Она делает это профессионально.

И сегодняшний вечер не становится исключением. Наоборот, бьёт все рекорды по скорости. Получаса не проходит, а она уже сладко сопит. При чём даже в таком состоянии умудряется закрываться. Колени теперь уже поджаты к груди, руки снова скрещены. Не хватает таблички: "не трогать, под напряжением".

А вот буду трогать. Выключаю настенную плазму и отношу её, теперь уже податливую и такую хрупкую, в спальню. Укладываю, укрываю, ложусь рядом. За не зашторенным окном светло от фонаря у мусорных контейнеров, так что без проблем могу рассмотреть её черты.