Дарья Волкова - Падение Рыжего Орка
Но это беспокойство сильнее Вари.
Варя: Все, Тихон, спать.
Тихон: Хррррр…
Это было последнее сообщение от него.
Действие девятое. Герой полностью осознает, что попал в капкан. И пытается вырваться
Молчание Тихого стало ее всерьез бесить на второй день. Первый день Варя дала Тихону на опохмел и «прийти в себя». Второй день она провела, сочиняя ругательные слова в адрес молчащего Тина и варианты расправы над ним. А на третий к обеду осознала, что ни разу не звонила ему. Точнее, в тот вечер после дня рождения позвонила ему в первый раз. А до этого он всегда сам первый звонил. Присылал сообщения. И Варя только сейчас это поняла. Оценила. И поняла, что в настойчивых мужчинах есть своя прелесть.
Ей пришлось еще и уговаривать себя, сверля глазами молчащий телефон. Хотела отправить ему сообщение, но потом решила, что это трусость и полумера. И, как только прием закончился, схватилась за телефон — благо, Волгина вышла из кабинета.
Сообщение об абоненте вне зоны доступа ошеломило. Нет, может быть и правда — вне зоны доступа. Хотя в Москве и Подмосковье, кажется, таких мест, без сотового покрытия, уже не осталось. Может быть, разрядился телефон — но это тоже с трудом представимо. Для делового человека мобильный телефон — такой же жизненно важный орган, как сердце. И вывод напрашивался однозначный.
Варя сузила глаза. Сжала губы. Шумно выдохнула через нос. Вот так вот, да? Без объяснений. Как вещь. Давай, до свидания. Не нужна больше. И я недоступен, потому что не люблю лишних объяснений.
Не выйдет, Тихон Аристархович, не выйдет. Придется объясняться. Хочу услышать от тебя твое фирменное: «Надоела, уходи».
___________
Над тем, куда ехать, Варя думала недолго. Час ранний. Этот трудоголик упертый наверняка в «Тине». Ну, или там знают, где он.
Подходя к ресторану, Варвара вдруг замедлила шаг. Только сейчас осознала, как вход в заведение основателен и монументален. Внушителен. Всегда приезжая сюда с Тином, Варя входила в заведение чуть ли не как хозяйка. Ну, как минимум, уверенно. А вот сейчас, подъехав на скромном «Матизе», одетая в пуховик, джинсы, удобные зимние ботинки на плоской подошве и вязаную шапочку с дурацким помпоном, Варя почувствовала если не робость, то свое несоответствие этому месту — точно. Хорошо бы на входе стоял Никодим, а не его напарник, с которым Варя так толком и не познакомилась.
Ей повезло. В дверях ее действительно встретил Никодим.
— Добрый вечер, Варвара Глебовна.
— Добрый, Виталий, — кажется, метрдотелю не понравилось обращение по настоящему имени. Но Варя это проигнорировала. Она была зла. Нет, она была в бешенстве. Пока — в холодном. — Тихон Аристархович на месте? У себя?
Виталий отрицательно покачал головой.
— А где он? — голос ее звучал требовательно, но Варваре было на это уже плевать. — Знаете, где он?
Она выглядит, как сто брошенных им идиоток до этого — когда пытается разыскать Тихого, не отвечающего на звонки. Плевать. Тихо она уйти ему не позволит. Нет. Только глядя глаза в глаза.
На этот вопрос Виталий кивнул положительно. Но молчал.
— Ну?! — Варвара едва ногой не топнула. — Где он?!
— Дома, — после паузы соизволил ответить метрдотель. Всю эту паузу он изучающе Варю разглядывал — словно что-то решал. — Заболел Тихон Аристархович.
— Заболел? — недоверчиво переспросила Варя.
— Угу, — подтвердил Виталий. — Позавчера был тут — кашлял в кабинете так, что в зале слышно было. Вчера даже не приехал — говорил, сосем худо. А сегодня и телефон выключил — сказал, что совсем его достали звонками. Велел самим справляться.
— Справляетесь? — растерянно спросила Варя. Чтобы что-то спросить. Ситуация разворачивалась другим углом.
— Справляемся, — серьезно кивнул ее собеседник. И замолчал.
Собственно, все, что хотела, Варя выяснила. Надо уезжать. К нему.
— Ясно. Тогда поеду, навещу Тихона Аристарховича. О здоровье разузнаю.
— Не стоило бы, Варя. Он сильно болеет. И наверняка заразный.
Варя вздернула подбородок. Метрдотель пожал плечами. А потом повернулся в сторону вошедших посетителей.
Варя развернулась к дверям. Ее не оставляло ощущение, что Виталий хотел ей что-то еще сказать. Но не сказал.
А по дороге ситуация в ее голове снова развернулась. Словно в отсутствие Тихона волчок все равно продолжал крутиться.
Не болеет Тихий. Стопудово не болеет. А постельный режим у него с очередной блондинкой с буферами. И Виталий пытался ей это завуалировано объяснить. А Варя, как наивная дурочка, поверила в болезнь и кашель. Дура. Дурища. Да какая теперь разница. Все равно лучше убедиться своими глазами. При мысли о том, что может увидеть, стало тошно. За окном начинал догорать короткий зимний день. Уже прибавившийся, но еще короткий.
_____________
Напротив подъезда черным гранитным обелиском посверкивала «эскалада». Значит, и в самом деле дома. Тем лучше. Тем хуже. Да какая теперь разница.
Она звонила в домофон несколько раз. Не открывают. Заняты. Очень. А потом дверь распахнулась, выпуская детскую коляску. Варя придержала дверь, помогла молодой женщине выкатить прогулочное средство с полугодовалым — навскидку — карапузом. А затем зашла внутрь. Если описать одним словом ее состояние, то это слово было бы «смерть». Чему или кому — это уже втрое слово. Лишнее.
Дверному звонку тоже пришлось потрудиться. А потом Варе все же открыли. За дверью стоял Тин. На нем был кое-как завязанный на талии и распахнутый на груди длинный банный халат — темно-коричневый, в какую-то дурацкую, почти шахматную, но серую клетку. Тихон опирался рукой на косяк и хмуро смотрел на нее. Квартира за его спиной была темна.
— А, ты… Чего случилось?
Отлично. Прекрасно. Даже войти нельзя? Варя стукнула его по руке, которой он опирался, и, воспользовавшись замешательством, шагнула внутрь квартиры. Никакой женской обуви в прихожей не наблюдалось.
— Почему у тебя телефон недоступен? — ее голос звучал резко. Требовательно. Слава Богу, что не истерично.
— Выключил.
— Почему?
— Потому что болею. Что, не заметно?! — он хотел фыркнуть, но зашелся хриплым кашлем. Надсадным, почти до рвоты. Схватился за горло, задышал тяжело. Ситуация опрокинулась снова. Волчок едва не упал на бок. А Варя неосознанным жестом протянула руку ко лбу Тихона. И тут же едва не отдернула — тоже неосознанно. Он был горяч. Невероятно горяч. Под сорок. Уже близко к той температуре, когда начинает сворачиваться кровь. По крайней мере, ей так в панике показалось. И еще накатил стыд — за то, что позволила себе плохо о Тихоне подумать. Усомниться в нем.
