Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого
Рядом, сквозь слезы, я видела Синди. Джори должен был подняться, время шло, но он лежал распростертый… и окровавленный. «Фальшивая» кровь была вязкой и теплой… и пахла настоящей кровью. Синди тоже плакала. Джори не двигался.
Каким-то боковым зрением я увидела Мелоди, спешащую к нам; ее лицо было так смертельно бледно, что черное платье казалось чернее ночи.
— Он ранен. В самом деле ранен, — сказал кто-то. Может быть, я?
— Не трогайте его. Вызовите «скорую».
— Кто-то уже вызвал, его отец, кажется.
— Джори, Джори… этого не может быть! — услышала я крик Мелоди, которая рванулась к Джори.
Барт пытался удержать ее. Увидев кровь, Мелоди начала истерически кричать.
— Джори, не умирай, пожалуйста, не умирай! — рыдая, повторяла она.
Я в точности знала, что она ощущает. На сцене после занавеса каждый актер, «умерший» в данном акте, сразу вскакивает на ноги. А Джори лежал неподвижно.
Отовсюду послышались крики. Вокруг нас витал запах крови. Я стояла и смотрела на Барта: ведь именно он желал сделать эту постановку балета. Отчего именно эта роль предназначалась Джори? Отчего, Барт, отчего? Или этот несчастный случай был запланирован? Может быть, запланирован много лет назад?
Как Барт позаботился о декорациях? Я взяла пригоршню песка из колонны и почувствовала, что он мокрый. Я метнула взгляд на Барта. Барт стоял и смотрел на поверженное тело Джори, влажное от пота, липкое от крови, грязное от песка. Двое санитаров переложили тело Джори на носилки и поместили в глубину белой машины «скорой помощи». Барт проводил Джори глазами.
Я растолкала людей и пробралась насколько могла ближе к Джори. Молодой врач считал удары пульса. Криса нигде не было видно.
— Он будет жить? — спросила я. Врач улыбнулся:
— Да, конечно. Он молод и силен… но по моим личным расчетам, пройдет очень много времени, пока он вновь сможет танцевать.
Миллион раз Джори повторял, что жить без балета он не сможет…
КОГДА КОНЧИЛСЯ ПРАЗДНИК
Я втиснулась в машину скорой помощи рядом с Джори, а вскоре со мной рядом оказался и Крис. Мы оба припали к неподвижной фигуре Джори, притянутой ремнем к носилкам. Он был без сознания, одна сторона его лица представляла собой сплошной кровоподтек, и кровь текла из множества мелких ранок. Я не могла смотреть на эти раны, они ошеломили меня, на его спине таких ранок было поменьше…
Прикрыв глаза, я повернулась в сторону Фоксворт Холла, его огни все еще сияли, как светлячки в горах. Позднее я узнала от Синди, что сначала все гости очень перепугались и не знали, что им делать и как поступить, но Барт устремился к ним и успокоил их, сказав, что Джори только слегка ушибся и через несколько дней поправится.
Впереди, рядом с водителем и врачом, сидела Мелоди в черном вечернем платье. Она время от времени оглядывалась и спрашивала, как дела у Джори.
— Крис, он выживет? — не своим от волнения голосом вопрошала она.
— Конечно, выживет, — кратко отвечал Крис. Он хлопотал над Джори, перепачкав кровью свой парадный костюм. — Кровотечение я остановил.
Вой сирены напрягал мои нервы; мне казалось, что нас всех скоро не станет в живых.
Как я могла уговорить себя? Как позволила себе поверить, что Фоксворт Холл принесет нам что-либо, кроме горя?
И я начала молиться, закрыв глаза и повторяя без конца одни и те же слова:
— Не забирай Джори у меня. Боже, не дай ему умереть. Он еще слишком молод, он мало пожил. Его дитя, его нерожденный ребенок нуждается в нем.
И только проехав несколько миль, повторив это сотни раз, я вспомнила, что теми же словами молилась за Джулиана. Джулиан умер.
К этому времени Мелоди впала в истерику. Фельдшер собирался было сделать ей какую-то инъекцию, но я вовремя остановила его:
— Нет! Она беременна, это может повредить ее ребенку. Я облокотилась на спинку переднего сидения и прошипела:
— Прекрати вскрикивать! Ты только повредишь этим и Джори, и своему ребенку.
Но Мелоди не только не прекратила, но и начала бить меня своими маленькими, но сильными кулачками.
— Если бы мы сюда не приехали! Я говорила, я твердила ему, что не надо этого делать… Приезд в этот дом — это худшая из ошибок в нашей жизни, и вот теперь он расплачивается, расплачивается, расплачивается…
Она плакала и говорила, говорила, пока не лишилась голоса. И тут вдруг Джори открыл глаза и насмешливо посмотрел на нас:
— Привет, — слабым голосом проговорил он. — Кажется, Самсон все еще жив.
Я вздохнула с облегчением и разразилась слезами. Крис улыбнулся, отмывая кровь с головы Джори каким-то раствором.
— Ты поправишься, сын, обязательно поправишься. Лишь держись.
Джори закрыл глаза и пробормотал: — Представление было хорошим?
— Кэти, скажи ему, — предложил Крис тихо.
— Ты был бесподобен, милый, — сказала я, наклоняясь, чтобы поцеловать его бледное лицо, на котором еще оставался грим.
— Попроси Мел не волноваться, — прошептал он, будто слышал ее крики и слезы.
Вскоре он уснул под влиянием снотворного, которое Крис впрыснул ему в руку.
Мы прошли через госпитальный холл. Мелоди вся сжалась в комок от напряжения и страха, ее глаза были широко распахнуты.
— Так же, как и его отец… — повторяла она. — Так же, как его отец…
Она повторяла это до тех пор, пока это не засело у меня в голове, как стальной гвоздь. Я сама была готова кричать и плакать от страха — страха, что Джори умрет.
Лишь для того, чтобы заставить ее замолчать, я взяла руками ее лицо и положила ее голову себе на грудь, утешая Мелоди, как мать утешает неразумного ребенка.
Мы все вновь стали заложниками безжалостного мира Фоксвортов.
Как я могла быть счастлива еще полдня назад? Куда делась моя интуиция?
Вместо моей интуиции на сцене жизни теперь главенствовала злая воля Барта, который забрал-таки у Джори то, чему завидовал всегда и что было самым ценным для Джори — его здоровье, его сильное, ловкое тело.
Несколькими часами позже пятеро хирургов в зеленом вывезли из операционной моего старшего сына. Джори до подбородка был закрыт одеялами. Весь его чудесный загар куда-то девался, и теперь он был таким же бледным, каким предпочитал когда-то выглядеть его отец. Его темные вьющиеся волосы казались мокрыми. Под закрытыми глазами залегли тени.
— С ним все в порядке, не правда ли? — поспешила к быстро движущейся каталке Мелоди. — Скажите… он выздоровеет и будет таким же, как прежде?
От отчаяния ее голос был тонок и пронзителен. Никто не ответил ни слова.
