Рэдклифф - Клуб одиноких сердец
Лиз прошла через пустые тихие комнаты к переднему входу, дала на чай доставщику, и понесла коробки с пиццей наверх. Рэйли склонилась над Паркер и что-то тихо ей говорила. Когда она выпрямилась и повернулась к Лиз, ее взгляд был пустым. Когда она улыбнулась, Лиз не увидела тепла в этой улыбке. От этого ей стало еще больнее.
– С Паркер все хорошо, – сказала Рэйли, обращаясь ко всем сразу, ее глаза изучали Лиз. – Я зайду к ней через пару часов. Я оставлю вам номер моего пейджера. Если будут проблемы, зовите, и я сразу приду.
– Ты не останешься есть пиццу?
Рэйли показала на свою софтбольную форму.
– Я собираюсь пойти домой и помыться.
– Спасибо, что присмотрела за ней, – сказала Кэндис, сидя на полу около дивана, на котором лежала Паркер. Глаза Паркер были закрыты, но ее рука лежала на плече Кэндис, в пальцах была зажата прядь волос.
– Не за что.
Когда ее шаги затихли, Кэндис задумчиво посмотрела на Лиз.
– Хочешь что-то рассказать?
Впервые за долгое время Лиз отрицательно покачала головой в ответ на этот вопрос.
Глава тринадцатая
Рэйли сидела в своей машине в темноте недалеко от дома Брен, так сильно вцепившись в руль, что ее пальцы онемели. Она должна ехать домой. Она должна поехать домой и забыть о Лиз. С Паркер все в порядке. Кэндис, Лиз и Брен догадаются отвезти ее обратно в клинику, если ей станет плохо. Ей не нужно возвращаться туда. Ей не нужно снова встречаться с Лиз. Ей не нужно, чтобы какая-то искаженная версия ее прошлого снова появлялась в ее жизни, издеваясь над ее ошибками и предлагая исправить их.
Рэйли подскочила, когда кто-то забарабанил в стекло. Когда она выглянула наружу, она встретилась взглядом с Лиз.
– Открой дверь, – попросила Лиз.
– Она не заперта.
После секундной запинки Лиз открыла дверь и уселась на переднее сиденье.
– Что ты тут делаешь?
– Думаю. А ты?
– Гуляю.
– Не стоит тут гулять в одиночестве.
Лиз покачала головой.
– Все вокруг вдруг начали относится ко мне, как к инвалиду.
– Не нужно рисковать, даже если это безопасный район.
– Я не об этом.
– А, – Рэйли сжала челюсти. – Это тоже причина быть поосторожнее.
– Давай проедемся.
Рэйли удивленно посмотрела на нее. Лиз пристегнула ремень и расслабилась на пассажирском сиденье, свободно положив руки на колени. Тем не менее, ее голос был очень напряженным.
– Куда? – спросила Рэйли.
– Все равно.
– Хорошо. – Рэйли завела мотор и опустила верх машины. – У меня в бардачке есть свитер, если нужно.
– Мне не холодно, – сказала Лиз.
Больше они не разговаривали, пока Рэйли вела машину по почти пустым улицам Западной Филадельфии, мимо зоопарка, мимо поворота на Плато Белмонт и спортивные площадки, и дальше на запад по Ривер Драйв. Рэйли заехала на пустую парковку около реки, которая разрезала город на две части и заглушила мотор. Двигатель, охлаждаясь, издавал громкие тикающие звуки. Ночной воздух был горячим и неподвижным. Река текла среди деревьев, как черная бархатная лента, ее поверхность сверкала в лунном свете, а на берегу порхали светлячки.
– Я все неправильно сделала, – наконец сказала Лиз. – Прости, что я не сказала раньше.
– Мне кажется, пару раз ты пыталась, но я, очевидно, тебя не слушала, – с горечью сказала Рэйли. Может быть, Энни тоже пыталась ей сказать? Боже мой, да что с ней не так?
– Я собиралась сказать тебе вчера, но потом… этот поцелуй. Последнее, чего я от себя ожидала – это то, что мне захочется целоваться с кем-нибудь, – призналась Лиз. – А потом мой здравый смысл просто испарился.
Рэйли покачала головой.
– Я врач и я поверила тебе, что у тебя кишечный грипп. Боже, я бы так и не узнала.
– Я сама узнала только пару недель назад – как раз в тот день, когда мы встретились – и так как мы с Джулией расстались, я никому об этом не говорила.
– И ты меня совсем не знаешь. Нет никаких причин, чтобы ты должна была говорить мне.
– Есть очень хорошая причина, – запальчиво сказала Лиз.
– Какая?
– Ты поцеловала меня, и я не сказала тебе «нет».
– Ну что же, теперь ты мне все рассказала.
С грустью Лиз приняла тот факт, что поцелуев больше не будет. Учитывая все то, что происходило сейчас в ее жизни, это было к лучшему. Рэйли не была из тех, с кем можно завести короткий ни к чему не обязывающий роман, и, как бы Лиз не хотелось, она и сама была не такая. Особенно сейчас, когда она ждала ребенка. Но нельзя оставлять эту боль и напряжение между ними.
– Ты сказала, что Энни умерла от удара.
Рэйли смотрела перед собой, чувствуя, как ее желудок поворачивается и откуда-то со дна сознания поднимается старая боль.
– Да.
– И она была беременна?
– Да.
Лиз хотела узнать больше, но видела, как тяжело Рэйли говорить об этом. С минуту она размышляла о том, что прошлое не стоит ворошить, но каким-то образом она понимала, что Рэйли постоянно помнит об этом, что смерть Энни преследует ее и ночью и днем.
– Но ты не знала.
– Нет. Рэйли содрогнулась и стала смотреть на лунные блики на воде. Она никогда ни с кем не говорила про Энни. – Еще в детстве у Энни обнаружили тяжелую форму диабета. Как и многие люди с потенциально смертельными заболеваниями, она отказывалась признавать, насколько это серьезно. Из ее рассказов я узнала, что она дважды чуть не умерла из-за диабетической комы, потому что не принимала лекарства. Когда она стала старше, с этим стало поменьше проблем, но она все равно вела себя неадекватно. Она всегда делала все так, как ей хочется.
– Должно быть, ее болезнь доставляла тебе много трудностей… вам обеим.
– Энни всегда играла жестко. Каждую минуту она проживала, как последнюю, и можно было лишь жить ее сумасшедшей жизнью или остаться позади, – вздохнула Рэйли. – Эта ее дикость тоже очень привлекала. Я ничего не делала для того, чтобы обуздать ее.
Лиз так хотелось плюнуть на дистанцию, разделяющую их и взять Рэйли за руку. Голос Рэйли дрожал, выражая потерю и самообвинения, и, кроме этого, такое замешательство, что Лиз стало больно. Но она и так уже перешла границы, чего делать не стоило, особенно с Рэйли, у которой было так тяжко на душе.
– Ты была очень молода.
– Нет, мне было двадцать три, когда мы встретились. – Рэйли откинула голову назад. Черное небо, усеянное звездами, простиралось на такое расстояние, которое и представить себе было невозможно. Под этим огромным небом она вдруг ощутила себя маленькой, одинокой, и потерянной. – Я не видела признаков. Не замечала, что она беременна. Я не заботилась о ней. – Она повернулась и посмотрела на Лиз. – Я не заботилась о ней, и она умерла.
