Этьен Годар - Соседка
Ах, да! Она отвозила Ролану новые эскизы своей книги. Ролан был в восторге и сказал, что она талантлива. Вообще, хороший он парень, этот Ролан. С ним было очень легко. Он умел быть простым и естественным. А главное, Матильде было приятно, что оценили ее работы. Она-то думала, что их никто не увидит.
— Ну, конечно! — Бернар был в ярости. — Вы с Роланом занимались твоей работой всю ночь напролет?
Он больше не верил ей. А этого волосатого очкарика он и вовсе хотел убить. Мерзавец!
— Я говорю тебе: я отвозила свою книгу Ролану, — Матильда старалась сохранять спокойствие, хотя незаслуженная подозрительность Бернара начинала раздражать. Он молчал.
— Ты меня слышишь? Почему ты молчишь? — она старалась быть дружелюбной. — Ты вздумал ревновать меня к Ролану. Но это просто глупо, Бернар.
— Я тебе не верю, — он уже не кричал, а орал в трубку. — Ни одному твоему слову! А мне все равно. Я не собираюсь больше с тобой встречаться!
Он сам не понимал, как еще не разбил тогда телефон, потому что был так зол, что забыл даже попрощаться с консьержкой. Хлопнув Дверью (отчего жалобно скрипнуло стекло), он выскочил на улицу.
Глава Семнадцатая
Матильда готовилась к приезду Филиппа. Она даже забросила рисунки полностью и посвятила себя дому. Поменяла шторы в библиотеке. Вместо старых зеленых она купила светло-коричневые с золотистым узором. До блеска натерла паркет во всех комнатах, убрала пыль, полила цветы. Кроме того, были кое-какие новшества и в спальне.
Спальный гарнитур они купили недавно: белый, с большими зеркалами. Матильда давно мечтала о таком. На широкой кровати лежало голубое атласное покрывало с кружевами, а на окнах висели такие же шторы. Вчера, совершая прогулку по магазинам, она увидела пару изящных миниатюрных бра с матово-голубыми плафонами. И сейчас они красовались над кроватью, создавая таинственную бело-голубую гармонию.
Матильда смотрела на свое «творение», а на душе становилось грустно и горько. Если бы это было для нее и Бернара… Какие прекрасные ночи они могли бы здесь проводить. Она засыпала бы поздно у него на плече и просыпалась от ярких лучей солнца, заливающих спальню, в его объятиях…
Безусловно, здесь все было создано для любви пылкой и страстной. Но ее не было. И с этим надо было смириться.
С утра пораньше она успела сходить на рынок. Филипп всегда отдавал предпочтение овощам и блюдам из них. Она рассортировала по тарелкам помидоры, перец, капусту. Сегодня она решила приготовить рагу, которое очень любил Филипп. Чувствуя свою вину, ей хотелось сделать для него что-то приятное. Глубоко в душе ей было очень жаль его. Этот честный, порядочный человек, который столько для нее сделал, был жестоко и нагло обманут. Она никогда себе этого не простит.
Нет! Все должно быть хорошо! Они скоро уедут. Все забудется, утрясется…
Но мысли о Бернаре все равно не давали покоя. Их вчерашний разговор… Он был так резок…
День был чудесный, и она широко открыла окно. Да, нужно намолоть кофе. Они не покупали растворимый, Филипп считал его недостаточно крепким. Матильда включила кофемолку.
— Объясни мне, пожалуйста, почему ты боишься меня? — она обернулась и в оконном проеме увидела Бернара.
— Не сердись, — ласково сказала Матильда. Как бы там ни было, она была рада видеть его. — Я была немного расстроена.
— И поэтому повесила трубку?
— Вспомни, как ты разговаривал со мной. Будто ты полицейский, а я просто воровка. Бернар, так нельзя. Войди.
Он вошел в дом. Там ароматно пахло кофе, но Бернар не заметил этого.
— Но почему, почему у нас с тобой все так складывается? — Он взял ее за плечи.
Бернар давно об этом думал и не мог найти ответа. Они были молоды и часто ругались. Не могли друг без друга, но и вместе быть тоже не могли. Ну ладно, можно многое списать на молодость и глупость, но сейчас! Ничуть не сомневаясь в своей любви, они тем не менее не могли найти гармонию, да попросту нормально ладить, понять друг друга. Почему она отдаляется? Зачем им рвать свои отношения, когда могут быть так счастливы вместе.
— Садись, — сказала Матильда.
— Я на минуту. Так устал, что больше не могу, — он закрыл лицо руками.
— Я тебе вот что скажу, Бернар, — она подошла к окну.
— Ну что еще? — он нервничал.
Всю жизнь она не могла терпеть лжи. А с тех пор, как они встречаются с Бернаром, она все время лгала. И от этого становилось все противнее. Появилось даже отвращение к самой себе. Несколько раз она пыталась все рассказать Филиппу, но не смогла. Он был так добр к ней… И какой же омерзительной была ее расплата.
Во что бы то ни стало она должна искупить свою вину, хотя понимала, что это невозможно. Такие вещи не прощаются.
— Да, я тоже хотел сказать Арлетт, но не смог.
Он лгал. Он никогда не думал об этом. Вернее, он чувствовал свою вину, но признаться… Нет, нет! На это у него никогда бы не хватило смелости.
— Так больше продолжаться не может, — ее голос звучал уверенно и твердо. — Через пару недель мы уедем. У Филиппа отпуск. И вся эта история сама собой кончится.
Бернар отпустил голову. Возможно, она была права. Их связь не могла длиться вечно. В один прекрасный день надо было бы все равно что-то решать. К сожалению, быть вместе они не могли. У каждого была семья, особые обязательства перед ней. Тем более, Тома… Уж его-то он не мог вычеркнуть так просто.
— Ты мне сказал когда-то одну фразу, — продолжала Матильда. — Как она мучила меня тогда: «Всякая любовь — пьеса, в ней есть свое начало, кульминация и финал».
Она вопросительно посмотрела на него.
— Это верно, совершенно верно.
Бернар подошел к ней и коснулся ее талии.
— Я возьму себя в руки. У тебя не будет больше причин обижаться на меня. Мы станем друзьями, как были прежде. Я обещаю.
— Прежде чего? — она грустно улыбнулась.
Бернар опустил руки.
— Смешно. Ну все, я, пожалуй, пойду, — он погладил ее плечо. — Надо идти.
А уходить ему не хотелось. Но так уж решено, и возвращаться к старому было бы просто глупо.
Он вышел на улицу. Матильда выглянула в окно.
— А что ты скажешь Арлетт, если она увидит тебя?
Бернар пожал плечами. Он как-то не подумал об этом.
— Скажи, что помог мне починить морозилку.
— Хорошо. Так и скажу, — он вздохнул облегченно. — Все хорошо. Наконец я могу вздохнуть спокойно. Наконец.
Он поспешил к дому. Душа ликовала. Все! Кончено! Он теперь опять будет жить, как и жил, вновь обретя покой и семью. Ему не надо больше врать, а потом мучиться, нервничать, не спать. Арлетт! Только она! И никого больше. И вновь все будет чудесно.
