Дмитрий Грунюшкин - Цветы на снегу
— И этого… этого… — Инна заикалась, не в силах совладать с эмоциями, — этому шалопаю предложили ключевой пост в Минздраве!
— Коля! Да ты что? И ты молчишь? — взвилась Майя.
— Я еще не дал согласия, — важно ответил Николай, почему-то вызвав этими словами очередной взрыв смеха.
— Ну тогда и я похвастаюсь. — Майя сделала загадочное лицо. — А я в школе, где учится моя внучка, организовала драмстудию. Буду конкурировать с нашими официальными училищами.
— У тебя получится, Майя! — поддержал Борис. — А я протекцию составлю твоим воспитанникам! Чему ты там учишь подрастающее поколение?
В ответ Майя расхохоталась:
— Об успехах говорить рано, этому начинанию чуть больше недели. Пока что ко мне пришли только две девочки-старшеклассницы и попросили поставить им сексуальную походку.
— Это как это? — не понял Николай.
— А все совсем не просто! — поддержала подругу Анна. — Для юной женщины это чрезвычайно важно! Большинство из наших девушек идут по улице, как танки в прорыв, либо совсем уподобляются мальчишкам.
— И это еще полбеды! — снова подхватила Майя. — Ведь у них совершенно извращенное понятие о сексуальности, о женственности! Вот им и кажется, что сексуальная походка — это что-то среднее между тем, как вышагивает по подиуму модель, и тем, как выписывает по панели проститутка. Пришлось мне с моим артритом показать им что к чему и с чем это едят! Как должна ходить не мочалка, не телка, а настоящая Дама!
Она порывисто выскочила из-за стола и прошлась по комнате. В одно мгновение эта сухонькая и ссутулившаяся женщина разительно преобразилась, и перед глазами Кирилла вдруг оказалась та самая Майя, по которой сохла половина мужского населения Советского Союза. Ее проход по гостиной был таким грациозным и поистине женственным, что все присутствующие мужчины разразились аплодисментами. А впечатлительный Борис закричал:
— Кирилл! Музыку! Я обязан станцевать с этой великолепной женщиной! Только не говори, что у тебя нет магнитофона и кассеты с хорошей медленной музыкой!
Магнитофон, разумеется, нашелся, и артистическая пара скоро закружилась в танце. Кирилл галантно поклонился Анне и протянул руку.
— Танцор из меня, уж извините, никудышный. Я этого никогда не умел, — немного смущенно оправдывался Кирилл.
— А что значит — уметь танцевать? — возразила Анна. — Мы же не на сцене Большого театра. В таком танце достаточно, чтобы руки были бережными, а глаза — нежными… Вот как у вас сейчас…
— А у партнерши должны быть проворные ноги, чтобы вовремя выдергивать их из-под моих башмаков.
Вечеринка затянулась далеко заполночь. Уже дважды звонил водитель Михаила, а потом плюнул на распоряжение и просто приехал, завалившись спать в машине и наотрез отказавшись присоединиться к компании. Пили, пели, танцевали, много рассказывали и вспоминали — людям с такой интересной и насыщенной биографией много что есть вспомнить и рассказать друг другу. Им было интересно вместе, уютно в этом доме, и ужасно не хотелось расходиться. Но в конце концов чей-то здравый смысл, то ли Михаила, то ли Инны, возобладал, и народ потянулся к выходу.
Михаил пошел к машине расталкивать Андрея. Борис что-то объяснял Анне, повторяя: «Запомни, именно завтра! Не подведи!» Инна поддерживала за талию слегка перебравшего Николая, который уверял Кирилла, что непьющих хирургов не бывает. В качестве доказательства он рассказывал, что его первенец родился, когда он, сопливый практикант, собирался делать одну из первых своих операций на аппендиците. А тут позвонили из роддома и сообщили такую радостную весть. От волнения и радости у него тряслись руки, и он попросил руководителя практики, старого хирурга дядю Васю, сегодня прооперировать вместо него. Матерый дед все понял правильно, завел молодого врача к себе в кабинет, достал из сейфа бутылку коньяку, налил полный стакан, заставил выпить. А потом погнал на операцию, на все мольбы отвечая, что сам без стакана на операцию не ходит, боится со страху кого-нибудь зарезать.
— Сядем усе! — голосом Папанова кричал от машины Михаил, поясняя, что это джип и в него залезет сколько угодно народу.
Кирилл потихоньку отвел Анну в сторону. Она смотрела на него, и снежинки искрились в ее помолодевших глазах. Кирилл сглотнул комок в горле, откашлялся.
— Останьтесь, — буркнул он, опустив глаза.
— Спасибо, Кирилл, но мне неудобно вас стеснять. Мы еще увидимся.
— Анна, — голос Кирилла предательски дрогнул, — я, наверное, сбрендивший с ума старик, но… Я вас прошу… Останься со мной. — И уже решившись, снова обрел твердость в голосе: — Я предлагаю тебе свою руку и сердце.
— Кирилл, я…
— Подожди! — перебил Кирилл. — Я не знаю, сколько отмерил нам еще Создатель, но боюсь, что времени осталось меньше, чем мы уже прожили. Я бы очень хотел красиво и изысканно за тобой ухаживать, но я боюсь не успеть. Анна, оставайся со мной, а я буду за тобой ухаживать. Мы народ тертый, устроим тут жуткий уют, будем приглашать гостей — у меня тоже есть хорошие друзья, думаю, нашим компаниям будет очень интересно и вместе. Будем вести хозяйство, гулять, пить чай, читать книги, смотреть телевизор, ругаться, в конце концов, из-за несовпадения вкусов. Но делать это вместе. Не торопись отказываться, подумай…
— Да что там думать, — беспечно засмеялась Анна, — Кирилл, я согласна. Только… я даже в юности никогда не совершала столь опрометчивых поступков.
— В юности есть время на раздумья, а нам уже надо начинать поторапливаться с решениями, — облегченно пошутил Кирилл.
— А ты напрасно так меня поторапливаешь, — засмеялась в ответ Анна. — Не знаю, как ты, а я еще лет на двадцать рассчитываю. Актрисы, если не кончают свои дни лет в тридцать, то живут очень и очень долго.
Кирилл распахнул перед своей новой хозяйкой дверь дома. От забора послышался свист. Они оба обернулись и увидели, что вся шайка-лейка, тихонько дожидавшаяся результатов их разговора, радостно машет руками, шарфами и шапками, а потом быстро усаживается в автомобиль и скрывается в темноте.
— У тебя отличные друзья, — похвалил Кирилл.
— Конечно. Но завтра я кому-то устрою разгон по телефону. Как дети малые, честное слово!
14
Пасынок всегда просыпался рано, хотя всех москвичей, а особенно безголовую молодежь, принято упрекать в обратном. А вот Анатолий поспать любил. Но при этом страдал чуткостью. Поэтому когда Димка в восемь утра начинал топотать, как подкованный ежик, по квартире, греметь посудой на кухне, Анатолий всегда просыпался и грязно матерился про себя.
