Василий Блюм - Опалённые крылья мечты
С утра позвонили из института, и в срочном порядке потребовали явиться в деканат. Голос оказался незнаком и держал дистанцию, сохраняя нейтральное выражение. Чувствуя себя разбитой после вечернего срыва, Ольга не придала этому особого значения. Родителей дома не оказалось, как, впрочем, и неугомонного брата. Включив маленький телевизор, венчающий плоскую поверхность холодильника подобно недремлющему оку, Оля окинула взглядом кухню. На плите стоит кастрюлька с желтоватыми кругляшами картошки. Рядом, в небольшой, почерневшей от времени и нагара сковородке, топорщатся разломами подсохшей корочки котлеты, выступающие из матовой поверхности застывшего жира, словно обросшие мхом валуны из ледяного озерца.
Равнодушно скользнув взглядом по плите, тяжелая калорийная пища не вызвала желания, Оля решительно открыла холодильник, достала брикет масла и пару яиц. Пока она занималась завтраком, по телевизору начались местные новости. Не отвлекаясь от создания бутерброда, Ольга наощупь нашарила пульт, сделала громче. Послышался возбужденный голос, диктор с подъемом рассказывал об успешном завершении избирательной компании в местную мэрию. Секунда, и сюжет сменился. Кто-то внушительным басом объяснял преимущество своей избирательной программы над программами соперников, репортер поддакивал и задавал наводящие вопросы.
Когда, выключив огонь, Ольга вытряхнула глазунью в плоскую тарелочку, стали передавать последние происшествия. В новостной скороговорке телеведущей что-то показалось важным, Оля подняла глаза к экрану. Заслоняя небо, серой стеной возвышается угрюмая громада плотины. Горестно перекосив лицо и едва не заламывая руки, репортер кричит в камеру. Позади него суетятся люди в белых халатах.
— Очередной случай халатности, ставшей в наше время уже нормой, принес ужасные плоды! Буквально несколько часов назад…
Внезапно трансляция прервалась, эфир заполнили шумы, а изображение поплыло, разбив картинку в разноцветный калейдоскоп. Выскользнув из пальцев, вилка со звоном полетела на пол, от тяжелого предчувствия сжалось сердце. Вскочив, Оля защелкала пультом, отбросив, принялась теребить антенну. Через минуту связь наладилась, но уже шли спортивные новости: десяток мужчин с упоением гоняли мяч по полю, а за экраном, захлебываясь восторгом, рассказывали о великолепных достижениях городской футбольной команды.
Есть расхотелось. Ольга встала из-за стола, в волнении прошлась по квартире. Мысли мечутся стаей испуганных птиц. Остановившись у телефона, она набрала домашний номер. Медленно длятся секунды, динамик равномерно гудит. Бросив трубку, Оля заходила по комнатам, но тут же одернула себя. Ничего конкретного не было сказано, а то, что журналист стоял на фоне плотины… Что ж, мало ли кто свалился в воду. А быть может и не свалился, просто так совпало, что именно туда вчера выехал Олег, а сегодня какой-то разгильдяй… Только отчего так болит сердце?
Разозлившись, Ольга тряхнула головой, отбросив ненужные сомнения, взглянула на часы. Стрелки показывают половину первого, нужно торопиться. Она прошла в кухню, закинула в рот остатки яичницы, взяла со стола бутерброд. Быстро оделась, на скорую руку нанесла макияж, и выскользнула из квартиры.
Ольга вышла возле института, сокращая расстояние, пошла через главный корпус. Подготовленное к новому учебному году, здание преобразилось: сверкают хрустальные люстры, через огромные стекла — витрины, отмытые до полной прозрачности, вливаются раскаленные потоки полуденного солнца, стены пестрят поздравительными плакатами и списками поступивших. Кто-то приветственно помахал рукой. Ольга ответила. Пробежала стайка абитуриенток, обдав густым ароматом духов. Постукивая тросточкой, важно прошел седовласый профессор. Со стен многозначительно смотрят лики философов и ученых. Настроение постепенно выровнялось, насытившись витающим под сводами залов духом знаний.
Полюбовавшись рыбками, которых за прошедшее лето стало как будто больше, Ольга поднялась на третий этаж. Дверь в деканат распахнута, за столом завуча сидит незнакомая сухопарая женщина в строгом костюме. Она мельком взглянула на Ольгу, холодно произнесла:
— Дементьева? Вы опаздываете на десять минут. Присаживайтесь.
Немного растерявшись от такого приема, Ольга присела, пытаясь лихорадочно сообразить, куда могла пропасть почти родная Татьяна Родионовна.
— На днях вы сдавали экзамены… — Женщина выжидательно взглянула на Ольгу.
— Да, а что случилось?
Проигнорировав вопрос, женщина перевернула страницу, произнесла отстраненно:
— В течение первого года вы учились на факультете психологии. Сдали почти все зачеты, — она вновь перевернула страницу, — вернее, все зачеты и экзамен, после чего исчезли.
— Как исчезла? — воскликнула Ольга удивленно. — Я в больницу попала с переломом.
— В вашем деле об этом нет ни слова.
— Как нет!? А что есть?
— Ничего. Вернее, все, что происходило до двадцатого июня включительно. А потом — ничего.
— И что это означает?
— То, что вы исключены из института. Можете забрать документы, они здесь. Проверьте. — Женщина сдвинула папку к краю стола.
ГЛАВА 15
Мир закачался. Ища опоры, Ольга вжалась в спинку стула.
— Анна Львовна, зачем же так жестко? Студенты — наше богатство. Не нужно торопиться. — На пороге возник мужчина, волевое лицо и цепкий взгляд выдают опытного управленца, а безукоризненный дорогой костюм усиливает впечатление, создавая незримую дистанцию с окружающим миром. — Анна, минут пятнадцать не пускайте никого в мой кабинет, а вы, — он кивнул Ольге, — пройдемте.
Оля прошла следом, мучительно пытаясь понять, что так резануло слух в словах этого необычного мужчины. Лишь переступив порог, и затворив за собой тяжелую, обитую черной кожей дверь, она поняла — «мой кабинет». Они находились в помещении, где долгие годы работал бессменный декан факультета — Алексей Николаевич Паршин, но сейчас за массивным столом красного дерева сидел совсем другой человек.
— Похоже, у нас возникла проблема, — мужчина кивнул на стул, — присаживайтесь. Насколько я понял, вы пропустили часть весенней сессии по уважительной причине. Это правда? — Он вопросительно изогнул бровь. Дождавшись кивка, продолжил: — Судя по вашим оценкам, другого и быть не могло. Действительно, было бы странно поступать на общих основаниях, год отлично учиться, сдавать экзамены, чтобы потом, бросать учебу.
Видите ли, я всей душой болею за студентов, и в каждом случае стараюсь разобраться сам, но… бывают случаи, когда ничего нельзя сделать. И ваш случай, — он развел руками, — именно такой. Вы бросили учебу, никто ничего не знал, все мыслимые сроки прошли… Мы были вынуждены написать приказ об отчислении. Два дня назад приказ ушел наверх и был подписан ректором института.
